Когда-то я страдала.
Я была скамьей подсудимых для разных людей. Каждый раз новых. Даже, если речь шла обо одном и том же человеке.
Когда-то я удивилась. И мое страдание закончилось. Тому причина - девушка, которая каждую субботу, в одно и тоже время, в течение нескольких лет приходила посидеть на мне и помолчать. Нет. Не подумайте, на мне сидело много одиноких людей. И сидело молча. Просто, ее молчание отличалось. Оно не осуждало. Оно рассуждало. И был действительно Суд: с судьей, присяжными, прокурором, адвокатом и обидой на обвиняемого. Поэтому страдание мое сменилось любопытством: все по закону, по факту, с огромной обидой и глубоким унынием, с множеством противоречий и большим желанием жить и найти выход. Без накруток и домыслов. Все, как я люблю. Все, как мне нравится. Но почему ей так не нравилось умение судить? Меня, как скамью подсудимых, заинтересовало.
Она не плакала. Она молчала и смотрела на небо. Я удивилась:
- Почему она ни о ком не говорит дурного? Почему молчит о претензиях? Почему каждый раз приходит одна?
И я решилась спросить и сделала, на удивление себе, ей больно.
Она сказала:
- Ой!
Я занозила ее. Я же скамья. Как мне ещё поговорить с человеком? И вы представляете? Она не осудила меня. Как оно обычно бывает "чертова скамья" или "ужасная лавочка". Она через неделю принесла лак и свежую краску, чтобы я не смогла ни с кем поговорить, а ведь я только с ней решилась на это. Оставила меня на неделю одну и я удивилась переменам. Со мной стали разговаривать люди. Не я с ними, а они со мной: делать комплименты, показывать мне, как они умеют обниматься и целоваться. А мне было грустно. Ведь причина была всего лишь во временном преображении. Я скоро познаю все прелести времён года, красоты их эмоций и вновь смогу занозить или зацепить человека до следующей покраски.
Причина временных комплиментов и смены отношений была в ней - молчаливой субботней девушке, поухаживающей за мной из-за занозы, но не сделавшей мне ни одного комплимента.
Неделя прошла. Я ждала ее всем своим деревянным нутром. И она пришла. В то же время в субботу. Такая красивая и, как всегда, печальная в своем одиноком судящем молчании.
- Я хочу рассказать тебе о себе, - сказала она и я слегка заскрипела от ее волнения. - Я странная, не нормальна, эгоистичная, ....
Она долго перечисляла не понятные для меня качества, пока что я не остановила ее хрустом. Я припугнула ее, чтобы она остановилась, а она, дурочка, к списку качеств добавила:
- Конечно! Тяжёлая и толстая.
- Как? - возмутилась я. - Ты? Нежное, лёгкое, заботливое существо? Как ты можешь? (билось с ее самоосуждением деревянное сердце) Ты прекрасна!
- Нет! - словно, понимая язык скамьи, отвечала девушка. - Я, правда, не нормальная. Мне все эти годы больно не от того, что у меня разрушились отношения, что я разочарована в моем образовании, что у меня проблемы с родителями и окружением, нет любимой работы, но зато есть болезни, как сейчас модно говорить "в каждой чакре". Не из-за этого. Я не понимаю "Зачем я живу?". И почему каждую субботу я прихожу сюда после лекций, сажусь и надо мной на небе складывается линия из облаков, разделяющая розовый и голубой цвет? Что это такое? Я не нормальная? Я выбираю эту черту своим взором, я выискиваю ее каждый раз и нахожу. Но что бы это значило? Не понимаю. И из-за не понимания страдаю. О чем говорит это разделение? О добре и зле? О рае и аде? Не чёрное и не белое вроде. О мужском и женском? О чем? Розовое и голубое?
И скамья задумалась вместе с девушкой.
- Что же эта за черта? Что за разделение? Вроде облака. Все одно. Просто разные цвета. Почему ей так важно решить эту задачу на пути к пониманию смысла своей жизни?
Скамья почувствовала свою значимость в решении такого серьезного вопроса в жизни девушки. Как же не помочь ей? Она искала как поспособствовать принятию решения для озарения. И придумала. Заноза сыграла роль в свое время, хруст и скрип в свое. Развалиться на месте - это лишить себя удовольствия от общения. Для скамьи, пережившей столько сплетен и осуждений, переживание девушке в поиске смысла стало призванием и предназначением ее деревянной души. Что придумала скамья?
- Я не могу с ней разговаривать, не могу зацепить, запугать. Она ухаживает за мной. Что я могу? Я хочу, чтобы она прислушалась. Я хочу, чтобы она наблюдала. Ум, ищущий смысл, наблюдай и слушай.
- Ты знаешь, - заговорила девушка, глубоко вздохнув, - Ты такая уютная. Я только сейчас поняла, насколько мне становится легче, когда я прихожу сюда каждую субботу. Мне здесь спокойно. Ты находишься возле реки, я могу смотреть на небо, на деревья, слушать пение птиц. Я отдыхаю, когда любуюсь красотой природы. А вот сейчас мимо прошла семья - мужчина и женщина с детьми и ....
- Что? Ты любуешься ими? - вырвалось из деревянного сердца скамьи.
- Нет! - словно услышала ее душу девушка. - Меня смущает их публичная наигранность. Они не искренние по-отношению друг к другу. Она боится показать гнев. Ведь могут "мужиком" назвать, а он тревогу за детей ... как "баба". По эмоциям видно. Они подавляют другую сторону в себе, поэтому играют не в себя, а так, как им кажется хочет их возлюбленный. Вот также делала я и остановилась. В одну прекрасную субботу пришла сюда на эту лавочку, посмотрела на природу и остановилась.
Пошел дождик. Девушка вынула зонтик и словно спрятала рассуждения о своих чувствах под ним.
- Рожать или не рожать? - произнесла, проходившая мимо девушка.
А за минуту до нее:
- Решаться на соревнования или нет? - спортивная группа, в которой занималась наша героиня. Но они ее не узнали. И она этому смущенно обрадовалась.
- Вот я думала, что дело в этом столкновении, пока что мы не расстались. Спорт или рожать? А сейчас я поняла, что дело не в нем. Не в столкновении. Это иллюзия выбора.
- А в чем? - спросила скамья.
Героиня слушала себя и наблюдала дальше. Мимо скамьи пробежала собака. Ее хозяйка говорила своей подруге сквозь подавленное смущение, желая показаться смелой и уверенной себе:
- Я нервничаю, когда я улавливаю твою злость. А ты смотришь на меня и улыбаешься.
- Вот. Да. Я тоже запуталась в этом. Почему я чувствовала неприязнь ко мне, а человек улыбался? И говорил, что я не нормальная. Я говорила: "Ты обижен на меня!". А мне говорили в ответ: "Ты странная. Все хорошо. Ты все выдумываешь".
Скамья удивлённо спросила:
- И тебе это нравилось? Мне например, не нравятся сплетни. Я не осуждаю их, но до твоего появления в моей жизни, мне не с кем было поговорить о том, как они мне не нравятся. Как я хотела оказывается того, что ты сейчас делаешь: рассуждать. Как я любуюсь тобой! Как же мне нравится то, что ты делаешь.
Скамью настолько захватило любование, что она и не заметила, что девушке пришлось уйти, потому что её деревянное нутро совсем стало мокрым. Скамья загрустила. Дождик закончился и девушка вернулась.
- Я не могу на тебя сесть. Ты совсем мокрая от дождя. Но мне так нравится познавать себя в этом месте. Поэтому, я осмелюсь постоять рядом с тобой. Оно волшебное. Правда, я люблю, когда мало людей. Так я больше прислушиваюсь к себе, а не к ним.
Она вновь посмотрела на небо. Облака сгустились и над девушкой вновь образовалась линия, разделяющая розовый и голубой цвет.
- Что же это значит? - вновь задумалась она. - Я говорю ему: "Ты обижен". А он мне: "Ты все выдумала. Ты не нормальная". ... Он такой красивый. ...
Она аккуратно присела на успевшую подсохнуть лавочку чуть ли не расплакавшись.
- Да он!?!?! ... - возмутилась скамья. - Как же так!?!? .... Не любуешься ты им. Не правда. Какой же он красивый? Он говорит тебе, что ты не нормальная. Мои сплетницы и то так не беседовали о своих обидчиках. Как же мне ей подсказать, что не любуется она им. Выдумывает она его красоту, чтобы скрыть свою боль.
Скамья настолько вошла в кураж возмущения, что не заметно закряхтела, заскрипела и пошла по швам прямо по центру себя, четко отражая проходящую над девушкой линию.
Девушка провалилась по центру лавочки и неожиданно для самой себя от всей души захохотала. Для общего счастья загремел гром, дождь вновь закапал и набирал свои оборота. Она от хохота не могла встать, цепляясь руками о края сломанных деревянных полосок. От смеха теряла силы и вновь падала. Силы ушли на смех и она отпустила себя в нем. Легла. Расслабилась. Закрыла на пару секунд глаза.
- Да. Я не нормальная, - сказала она себе. И громко расплакалась.
На пару минут ей стало все равно на слова молодого человека, на людей, которые вероятно проходили где-то отдали. Ей стало хорошо. Жалость к себе и тоска покинули ее вместе с публичным падением со скамьи подсудимых. Дождь вызывал дрожь. Ветер ощущение прилива сил. Она открыла глаза и поняла.
- Мне не нравилось, что он вешает мне ярлыки и приписывает людей своего прошлого. Он не умел возмущаться и отстаивать себя. Я его сильно тревожила по мелочам. Но его это не оправдывает. Так интересно, что оказывается легче унизить, повесить ярлык, сорваться, чем возмутиться. Возмутиться - это целая катастрофа. Удивительно. Хотя и я хороша. Чему удивляюсь. Я боялась своих подозрений. Боялась и молчала о них. Сама решила, что заявлять о них не имеет смысла и значения для наших отношений. Молчала и отмолчалась до унижения.
Обида девушки прошла. По ее телу пробежалось ощущение неприязни к самой себе. И чем больше она его нащупывала, тем сильнее росла вера в нахождение выхода.
- Сколько я ее терпела и не могла распознать. Терпеть и бояться прозрачности о неприязни. Только симпатия! А была ли она ею? Подавленность или отчаяние, подозрительность или настороженность, тревога или злость - это все я и моя природа эмоций. Симпатия не выживет без их противоборства. Отказавшись, я и не знала, что мне не нравится. Значит... Я и не знала, что мне нравится. Мне же нравится эта лавочка.
- Ну, спасибо, - иронично отреагировала скамья.
- Мне она все равно нравится, даже в сломанном виде. Я так рада, что ты сломалась.
- Ну, спасибо, - отчаялась скамья.
- Я починю тебя и покрашу вновь. Но ты... Ты чудесна. Твой слом - это мой публичный выбор. Подумать только, сколько людей могли увидеть этот позор.
- А позор ли это? - насторожилась скамья. Почти разозлилась, но тревога победила настороженность и сменилась подозрительностью и обидой. - Я совсем устарела ... Я старая и дряхлая.
- Ты будешь, как новенькая. Точнее обновленной. Я по центру поставлю опору. И ты больше никогда не сломаешься.
- Фух! - по-деревянному выдохнула скамья.
Девушка вновь посмотрела на небо и с восторгом воскликнула:
- Это теплое и холодное. Это любование и смущение. Это противоположности, идущие вместе. Если мы поняли, что нам не нравится, мы тут же понимаем, что нравится и стремимся к этому. Это гармония эмоций. Не возможно без смущения познать любование. Без сплетен понять ценность рассуждений о смысле жизни. Мне не нравится, что ты сломалась, но теперь я точно знаю, как сделать, чтобы с тобой такого не произошло. Я все придумала! Ты же моя хорошая, любимая, самая лучшая скамья. Моя скамья. Скамья взлетов и падений.
- Ну, спасибо, - возмутилась скамья.
- Хорошо, хорошо. Скамья, сломав которую, я придумала, как починить свою боль ... И тебя.
- Оххх! - злилась скамья.
- Скамья моего публичного выбора рассуждений о глубине чувств. То, чем не владеешь и не хочешь управлять, конечно же, не пригодиться в жизни. А мне нужна моя природа чувств и эмоций. Поэтому обесценивать и унижать мои владения я больше не позволю.
- Мне нравится! - узнала свою значимость лавочка на улице Набережная.