Глава 8. ТЕТЯ ЛЮБА
Первое сентября не заставило себя ждать. И у Златы появилась еще одна близкая подруга — Ирма, дочь тети Лиды. Она тоже окончила неполную школу в своем селе и теперь поступила вместе со Златой в десятый класс районной школы.
— В нашем маленьком домике стало теперь четыре дочки, — невесело пошутила мать, а тетя Лида наоборот весело рассмеялась:
— Все, девочки, пора вашу однородную команду разбавлять мужчинами! И первой на вылет будем готовить маму Аню. Такая классная женщина! Я карты раскинула — у нее на пороге обстоятельный мужчина. Военный, с наградами, а самое главное, серьезный!
Мать опять нехотя улыбнулась:
— Тебя послушать — больше мне нечем заниматься, как мужчин отлавливать! Долго в себя приходить буду, пока отойду от удара судьбы! Девочек будем устраивать. Вот какие они у нас разные!
Ирма сидела на кухне с родителями, когда Анн заехала по пути на вызов:
— Лида, меня не ждите! Разогревай обед, сейчас Злата прибежит, а я буду свободна только после пяти часов вечера. Злата у меня теперь за хозяйку!
Ирма была тоненькой стройной белокурой девушкой, стеснительной, молчаливой. Она заливалась краской, даже, когда к ней просто обращались с вопросом. Эта ее заторможенность, желание остаться в тени, чтобы никому не доставить беспокойства, на фоне вечно дерущихся крепышей — братьев, немного раздражали Злату поначалу.
Но потом она поняла, что внешне не проявляющая своих эмоций, рядом с самонадеянной, немного воображающей, резкой Ольгой, на фоне ее, Златиной непререкаемости рассуждений, правильная Ирма выглядела, как осторожная неброская синичка, которая недоверчиво посматривает на шумную суету слетевшихся торопливых воробьев, любопытных сорок вокруг кормушки на яблоне зимой, когда по свежему морозцу утром туда насыпали подсолнечные семечки.
Диван Златы и кровать Ирмы переставили в бывшую спальную комнату родителей, между ними втиснули старый стол с настольной лампой. И теперь обе делали уроки, сидя напротив друг друга. Когда надоедали вечные тетради, с ногами забирались на большой диван и начинали секретничать.
Анна предложила девочкам самим украсить свою комнату. Ирма повесила над своей кроватью многочисленные вышивки в аккуратных деревянных рамочках. Все они были выполнены крестом. Но особенно выделялась настоящая картина — вышивка: старинный замок с высокими красными башнями, с мостом через ров с водой, стеной темного векового леса, уходившей вдаль. Это был подарок прабабушки Кати, выполненный еще в дореволюционное время, который берегли и передавали по наследству.
Младшие сестры Златы остались в детской, откуда доносился бешеный хохот, когда они пускали в комнату щенка, и он вспрыгивал на кровати, лаял на них пронзительно, и девчонки визжали от восторга. Мать спала в зале на старом диване.
В один из вечеров Злата рассказала Ирме о переписке с Валерием, взяв с нее слово, что Ольга ничего не узнает. Ирма удивилась, что о спрятанных в личном дневнике письмах и фотографии симпатичного брата Ольги не знала ни одна живая душа, кроме хозяйки.
— Злата, а у тебя с Валерием что-нибудь было? Там, на речке?
Злата покраснела:
— Ты что, с дуба упала? Да он ко мне, как к сестре, относится! Валерий меня даже не поцеловал! Мне долго еще расти придется, пока он, может быть, обратит на меня внимание! Никто мне не нужен!
Злата часто думала о том, что, если Ольга вдруг случайно узнает о своем брате, то немедленно расскажет своей матери.
Обожаемый Валерочка был любимый сын и братик, и его не собирались ни с кем делить. Когда бывшие одноклассницы спрашивали, как там, у Валерия дела в армии, и мать, и сестра сразу становились в позу непримиримости:
«Служит парень спокойно, слава Богу! И не ломает себе голову, дождется его кто-то там из армии!"
Отец Валерия хотел, чтобы сын после армии окончил политехнический институт, стал инженером — автодорожником и остался в областном центре.
А мать, тетя Люба, мечтала о военной карьере сына. История семьи была ее гордостью. В старом альбоме хранились немногочисленные сохранившиеся фотографии родственников, и Злата наизусть знала заслуги и родословную каждого.
Прадед, московский дворянин, сын генерала царской армии, после окончания первой мировой войны девятнадцатилетним юношей с воодушевлением встретил Великую Октябрьскую революцию, записался в отряд большевиков, воевал против Деникина и Колчака, дважды был ранен. Потом попал в Среднюю Азию, сражался против басмачей, служил под предводительством Фрунзе. Женился. Его жена работала поваром в известном ресторане в Ташкенте.
Сыновья стали военными, но оба погибли на фронтах Великой Отечественной войны.
Две дочери вышли замуж за военных. Одна с мужем оказалась в Киргизии, другая — на Дальнем Востоке, на Сахалине. В начале восьмидесятых годов в связи с неспокойной обстановкой в республиках Средней Азии семья старшей дочери задумала вернуться в Россию. Дальние родственники мужа, с которыми поддерживали редкую связь, расхваливали южный климат Поволжья, куда еще в далеком прошлом веке переселились из Харьковской области с Украины их предки.
Несмотря на жгучие январские морозы, когда вымерзали уже взрослые сады, регулярно повторяющиеся засухи, явное безводье в бесконечных степях, возле Волги, по берегам резко мелеющих летом речушек при настойчивых усилиях выращивали большие урожаи помидоров, болгарского перца, сочных огромных арбузов и душистых дынь.
Рискнули, и всем большим семейством переехали в Заволжье, в старинный поселок на берегу бесконечного простора Волгоградского водохранилища. Здесь была работа, недорогое, по меркам города, жилье, возможность обучения детей в крупных областных вузах.
Тетя Люба, одна из пяти детей, успешно окончила педагогический институт, познакомилась с будущим инженером — электриком, вышла замуж и оторвалась от семьи, поселившись в районном центре в пятидесяти километрах от Волги и от границы с Казахстаном, в целинном Заволжье. И, рассказывая о своих уважаемых родственниках, она в тайне представляла своего Валерия именно в военной форме:
— Мой сынок — точная копия прадеда. Настоящий гвардеец: красавец, рослый, умный, воспитанный. Сильная России всегда на таких офицерах держалась! Дороги любого можно научить строить, а Родину защищать должны истинные патриоты!
Отец Валерия отмахивался недовольно:
— Начнется заваруха опять в каком-нибудь Афганистане, что тогда запоешь, Любочка, если твоего сыночка под пули душманов на вертолетах кинут? Сколько мальчиков полегло в этих проклятых войнах!
Тетя Люба сразу начинала креститься, а Ольга шипела на отца:
— Папка, что ты каждый раз мамочку пугаешь? Нет сейчас войны и не будет! Что, там, на Западе не понимают опасности ядерной войны? А Валерка вас особенно спрашивать не будет, сам свою судьбу определит!
Валерий после учебки попал на какой-то засекреченный объект. Письма перестали приходить. Тетя Люба бегала к военкому, но он сердито послал ее подальше: в армии есть свои секретные дела.
Злата послала три письма без ответа, а потом обиделась:
« Не хочет отвечать, пожалуйста! Она тоже замолчит».
И после затишья в переписке она вдруг получила в конце сентября коротенькую записку в цивильном конверте, с огромной шикарной маркой:
«Злата, я сейчас в госпитале. Немного обгорел на лесных пожарах. Моим — ни слова. Через две недели вернусь в часть, и надеюсь, что твои письма меня дождутся. Люблю тебя. Валерий».
В этот день она забыла, как ее зовут. И, если бы в школе на другой день ее кто-нибудь из девчонок позвал: «Злата, пошли в библиотеку, в столовую, еще куда-то», — результат был бы нулевой — испарилась девочка с этой грешной Земли, получив вызов с инопланетной станции в виде необычного пароля: «Люблю тебя». И нет никаких восклицательных знаков, многоточий. Просто: «Люблю тебя».
И не нужно тратить миллиарды на разработку сверхсекретных вооружений, на подготовку кровопролитных войн. Если миллионам людей послать такие скромные признания «Люблю тебя» от того, кому веришь и кого ждешь, а на другой день — лакированный конверт со словами «Зря мне поверил или поверила. Я просто пошутила или пошутил», то злому гению этого страшного розыгрыша точно присудят несколько пожизненных сроков, а в мире наступит неразбериха.
В этих простых словах «Люблю тебя» — легкая дрожь будущих поцелуев, тепло горячих рук, которые будут тебя поддерживать и подхватят, сберегут, бешеный стук у горла все понимающего сердца, сила уверенности в собственной незаменимости, шорох вечности у тебя за спиной.
Что делать? Написать и признаться, что давно у нее перехватывает дыхание при одном упоминании о нем! А вдруг это простое извинение, что был занят, не имел возможности ответить, просто болел?
Злата ждала следующего письма, надеясь, что Валерий проговорится еще раз, и признание в любви окончательно перевернет ее жизнь, потому что невозможное станет возможным. Или, наоборот, он сведет письменный разговор к другой теме, например, о волновавших всех событиях в стране. Злата не знала, есть ли сейчас цензура на письма военнослужащих, или все ее и его личные письма кто-то добросовестно изучает и имеет право выбросить письмо в мешок на уничтожение. Об этом было даже неловко думать.
Заведующая отмахнулась нетерпеливо:
— Кому ваши переживания нужны? Хотя шпионов тоже никто не отменял! Разбирай, девочка, скорее корреспонденцию, а то ты и так сегодня в школе задержалась!
(продолжение следует)
Предыдущая глава 7. http://proza.ru/2024/04/03/659
Следующая глава 9. http://proza.ru/2020/