Возможно, я повторюсь, возможно, я буду повторяться и впредь, но об этом Человеке, об этом Учителе невозможно не повториться, Её невозможно забыть, даже, спустя многие многие лета. Она для меня навсегда останется Главной и Любимой за все годы учёбы в школе и речном училище, в академии и в жизни...
Мы с Вовкой Суворовым друзья первоклашки, которые хотят показать себя "дюже умными" и потому записаны в школьную библиотеку. Раз в неделю приходим на третий этаж школы и меняем книги, делая важный начитанный вид, что увлечены чтением. На самом деле просто берём их, складывает дома на неделю, перед сдачей списываем в тонкую тетрадку с надписью "Для внеклассного чтения" рецензию в три строки с первой странички и благополучно сдаем обратно. Она, строгий библиотекарь лет тридцати пяти, маленькая, пухленькая, с ухоженными короткими кудрявыми каштановыми волосами, зовут Наталья Георгиевна Родионова.
- Здравствуйте, ребята, - приветливо и с улыбочкой встречает Она нас у своего высокого стола, - уже прочитали?
В ответ дружный кивок двух короткостриженных светловолосых голов.
- Показывайте, - и мы протягиваем тетрадки с рецензиями.
- Так-так-так, - Она спокойна, тиха и внимательна, - Стасик, а о чем книжка, которую ты сдаешь сегодня?
Я попал, краснею до кончиков оттопыренных ушей, не читал, все дни напролет гоняю мяч на пришкольном участке и только списал рецензию с обложки. Не повышая голоса ни на тон, даже, не заглядывая в Вочкину тетрадку, Наталья Георгиевна возвращает нам книги со словами:
- Мальчики, вам ещё неделя для прочтения интересных книг. Рецензии напишете по пятнадцать строчек к каждой книжке. Поняли?
В ответ кивки головами.
- Тогда до свидания...
Так лично меня Она приучила читать по настоящему, по взрослому, вдумываясь и вчитываясь, анализируя характеры главных героев, сопоставляя плохое и хорошее. Нет, конечно, не сразу, но через год я понял, какое значение имён для меня книга. От того и полюбил устные предметы, но потом...
Спустя три года, начало четвёртого класса.
- Вовка, смотри, наш библиотекарь теперь наша классная училка. Историю будет вести и руководить классом, - мы с неразлучным другом смотрим на ту же Женщину другими глазами. Мы оба отличники начальной школы и закончили её с Похвальными Грамотами. А в Ней ничего не меняется, те же ухоженные каштановые волосы, облегающие невысокую фигуру платья, ровный тихий спокойный приятный голос. Наверное, не стоит напоминать, что история стала моим любимым предметом...
Начало 80-х, мы почти взрослые, перешли в восьмой класс. Девчонки растут быстрее, с формирующимися выпуклостями фигурок, лёгкими макияжиками, каблучками, жеманными движениями, томными походочками и... Красотой застенчивости от первой девичьей любви. Мальчишки все такие же задиристые, дергают их за косички, щипают там, где бы не следовало, получают в ответ звонкие оплеухи или нежные вздохи. Всякое было. На уроках полувзрослая бравада и вседозволенность со стороны появляющихся "мажоров", сынков начальников нашего городского военного завода...
Один такой кидается девчонкам в прически кусочками хлеба, оставшимися от школьного обеда. Привлекает к себе особое внимание. Центровой. И тут громкий голос учителя истории:
- Ноздринский! Влад! Неужели тебе не стыдно? У тебя же мама учитель музыки, а папа высокий пост занимает, культурные люди. А ты знаешь, как он зарабатывается, этот хлеб, которым ты кидаешься?
Дрожащий голос Учителя пронзил класс своей искренностью и незнакомым до сегодняшнего дня тембром. Вокруг оглушительная тишина, мы притихли...
Откуда ему знать, папа ездит на работу на чёрной "Волге" с личным шофером, питание из спецмагазинов, а культуру сыну прививать некогда. Мама в их доме веса не имеет, просто учитель музыки в детском саду, сыновья растут сами по себе. А Наталья Георгиевна, ребёнок тяжелых послевоенных лет, со слезами на глазах просто пригвоздила всех нас своим рассказом к стульям:
- А вы, вообще, знаете что-нибудь про хлеб, дети? Вы, кто растёт в сытое советское время со всеми бесплатными привелегиями и достатком. Вы, получающие в школе питание за счёт государства и так им бессовестно им распоряжающиеся?..
Тишина воцарилась совсем зловещая, хотя, голоса Она почти не повысила, даже, наоборот, снизила его до минимума, но продолжив дрожащими губами, сбивчиво и нервно:
- После войны мы с мамой и тремя сестрам жили в деревне. Отец с войны не вернулся, похоронку получили в сорок четвертом. В сорок шестом мне было десять. Есть нечего, взять негде, купить не на что. Деревня раззорена. Домик перекошенный на одну комнату. Вода в ручье за полкилометра. По старой памяти довоенных лет ходили на колхозное поле, не паханное всю войну искать то, что, может быть, не убрали, просмотрели. Копали палками и руками твердую слежавшуюся землю, искали, хоть, какие-то овощи. С такой огромной детской радостью бежали домой, если находили картошину или свеклину величиной с яйцо, несколько раз замороженную и оттаявшую. Понимали, что будет еда, а, значит, с голоду не умрем. Мама варила похлебку, которую делила поровну на всех. Возьмёшь, бывало, горячую картошину, аккуратненько коготками снимешь кожурку и кладешь в рот, отдельно от клубная, смакуешь, сосешь, словно конфету. Смакуешь и наслаждаешься безвкусной жижей от варева, внушая себе, что это очень вкусно и питательно, поможет не умереть с голоду... - слезы катятся из глаз Учительницы, но Она тихонько украдкой вытирает их и продолжает. - Хлеб вдоволь появился только в сорок восьмом, когда мама оформила карточки на погибшего отца...
Она больше не могла произнести ни слова, отвернулась к доске. Её плечи слегка подергивались, показывая силу и слабость этой мужественной Женщины. В классе воцарилась гробовая тишина. Мы, четырнадцати и пятнадцатилнтние оболтусы, перевариваем сказанное. Перевариваем, опустив головы, а понимаем ли Её? Мы, дети золотого советского детства, которым сегодня достается все легко и бесплатно. Вряд ли...
Я закончил восемь классов, речное училище и уехал далеко от родного посёлка. Всегда и везде покупал книги, с удовольствием их читал, перечитываю, вспоминал любимого Учителя, предлагал другим членам экипажа и однажды...
Начал писать стихи. Думаю, что не просто так, думаю, что в память о прошлом, с любовью к Наталье Георгиевне и её учению...
В середине 90-х, приехав в очередной межнавигационный отпуск погостить к маме, собрал бывших одноклассников и мы пошли к Наталье Георгиевне, которая так и работала в той же школе, уже обучая истории наших детей. Мы с шутками и улыбками пили чай с тортом, вспоминали школьные годы, с удовольствием пробовали Её фирменные пирожки, размером с Её же маленькую ладошку, пухленькие и аккуратные...
Потом был уход из жизни моей первой супруги, одноклассницы и первой школьной любви. Однажды случилось знакомство с Учителем моей второй молодой жены и нашей маленькой белокурой дочки. Были новые воспоминания и мой подарок Наталье Георгиевне первого сборника стихов "Листы из моего календаря... ", напечатанного на домашнем принтере. Первая Её оценка моего интеллектуального труда и моя благодарность за правильное понятие книг...
А ещё через десяток лет я с семьёй подался в Якутию, где в марте 2010 года издал первые свои книги стихов. Буквально в начале мая экземпляр четырёх сборников был отослан любимому Учителю. К сожалению Она уже почти не вставала с постели, плохо видела. Моя мама все годы, начиная со школы, поддерживала с ней дружбу, ходила навещать и первая же узнала о страшной болезни. Мои книги мама успела начать читать Наталье Георгиевне...
Но... 1 июня 2011 года Наталья Георгиевна Родионова умерла. Именно в День Защиты Детей...
Детей, которых Она очень и очень любила...
Сегодня девять лет со дня Ее смерти... Светлая Ей память..
1 июня 2020 года