Фея по имени Лу с детства не знала вкуса магазинных сладостей, изобретенных людьми. Конечно, по праздникам ей разрешалось листать кулинарную книгу, где встречались картинки десертов из бисквитного, заварного, слоеного, песочного теста с кремом и цукатами. В воскресные дни можно было, оставаясь невидимой, любоваться на зефир, пастилу, безе, повидло и мармелад, выставленные в витринах магазинов, понатыканных на улицах городов по всей Земле без счёта и резона.
– Волшебниц «малого мира» сладости тяжелят! – утверждали воспитатели. – Ешьте больше фруктов, ягод и орехов, сударыня! Не отказывайте себе по утрам в лишней чашечке нектара!
Впрочем, Лу частенько видела, как угощаются кондитерскими изделиями такие уязвимые существа, как люди. А также легкомысленные друзья человека – домашние собаки и кошки. Как это ни странно, они не боялись отяжелеть.
И вот наступила ночь совершеннолетия: Лу исполнилось 14. В эту ночь повзрослевшим феям торжественно преподносили именные уздечку, седло и стремена – сбрую для верховой езды на личном скаковом кузнечике. Разрешалось, оседлав личного кузнечика, отправиться в первое в своей жизни самостоятельное путешествие.
Пристроившись в седле, Лу помчалась, куда глаза глядят. Прямехонько в кондитерский магазин.
С помощью заклинания фея и кузнечик прошли сквозь стену в глубины торгового зала. Кузнечик Кузя запалил холодные огоньки на кончиках длинных усов, вокруг стало светлее. Бросив поводья, фея легко выпрыгнула из седла.
Вкус сладостей разочаровал Лу.
– Признаюсь, смотреть не кондитерские изделия несравнимо приятнее!
Конечно, фея отведала ото всех-всех-всех выставленных в магазине деликатесов. Но очень понемногу. Кусочками величиной с маковое зерно.
– Больше я не хочу человеческого лакомства, – рассудила она. – Нектар намного вкуснее. Что ж, возвращаемся домой…
Произнесла фея заклинание, а оно не действует! Произнесла второе – не срабатывает волшебство. Что такое?
– Виноваты сладости! – вздохнул кузнечик Кузя, который был опытным странником. – В затруднительных ситуациях у нас, личных скаковых кузнечиков, прорезается голос… – между прочим сообщил он.
– Наставники предупреждали, что лакомства, изобретенные людьми, тяжелят… – вспомнила фея и, кажется, приготовилась плакать.
– Не огорчайся, Лу! – сказал кузнечик. – Мы сумеем выбраться отсюда через малейшую щелочку. А способность к волшебству в затруднительных ситуациях возвращается к феям вместе с аппетитом. К завтраку.
Ранним утром дверь магазина открылась (но на секундочку, так, что фея и кузнечик не успели выскользнуть на улицу!). Вошел хозяин кондитерского магазина господин Фульк.
– Какая честь! – запричитал он, прижимая толстенькие ладошки к узенькой груди. – В моем магазине – малышка-фея! Ах, я безмерно счастлив! Чем могу быть полезен Вашему крылатому Высочеству?
– Откройте входную дверь! – сказала Лу.
– Сию секунду! – воскликнул Фульк, впрочем, не двигаясь с места. – Позвольте предложить миниатюрной гостье чашечку молока? Напитка, к которому, как уверяют люди знающие, неравнодушны волшебницы малого мира…
– Нет, – ответила фея. – Откройте дверь, не более!
– Без малейшего отлагательства! – тараторил господин Фульк, ухватив с витрины несколько булочек с изюмом и корицей (от волненья у него пробуждался зверский аппетит!). – Раз, два и готово! – с полным ртом восклицал Фульк, уничтожая булочки одну за другой. – С быстротою молнии!
– Боюсь, этот говорящий двуногий пузырь просто так нас не выпустит, – проворчал Кузя.
– Но почему? – удивилась Лу. – Ведь это не составляет большого труда?
– Не желает ли Ваше крылатое Высочество перед тем, как навсегда покинуть эти стены, преподнести в дар, на память о нашей встрече, что-нибудь достойное восхищения и зависти? Ниспошлите удачу Вашему покорному слуге, пожалуйте его богатырским здоровьем. Наколдуйте хотя бы известную меру золота…
– Мои заклинания не действуют… – честно призналась фея.
– Вот как! – недоверчиво прищурился хозяин кондитерской лавки, снимая с полки колокольчик (звук которого – известное средство защиты от магии волшебниц). – Быть этого не может!
Здесь фея произнесла заклинание (а Фульк, чуть не подавившись булочкой, на всякий случай так и присел от неожиданности!).
– В самом деле, – обрадовался он, – заклинание не действует! Ну, если так, добро пожаловать в трехлитровую стеклянную посудину из-под варенья, нечисть сказочная!
Разумеется, фея пыталась воспротивиться, но зазвонил колокольчик, и настолько пронзительно, что закружилась голова, подкосились ноги. Очнулась Лу на донышке банки из-под варенья. Рядом примостился кузнечик.
– На двух моих задних ногах – серебряные подковы, – напомнил кузнечик. – Могу расколошматить стеклянную посудину одним ударом. Прикажите, сударыня.
– Как он посмел?! – изумлялась фея. – Этот человек…
– Жаден и глуп. Трудно сказать, чего в нем больше.
– Неужели все люди такие?
– Нам что за дело? – мотнул головой кузнечик. – Не все ли равно, какие они, не защищенные волшебством двуногие?
– До сих пор люди мне нравились, – вздохнула фея.
– Издалека и свирепый удав выглядит как безобидная веревочка! Когда-то очень давно… – усмехнувшись, произнёс кузнечик Кузя, – люди умели летать, благоухать как цветы, запросто прыгать до самых облаков, каменеть на несколько десятков лет (для неспешных размышлений), понимать птичьи посвисты и рыбьи всплески, сочувствовать червячкам и насекомым. Конечно, чтобы грамотно исполнять всё это, требовалось долго учиться легкомыслию, изо всех сил не жадничать, не есть мучного и сладкого, всячески утруждая и ограничивая себя. А потом человеки научились говорить. Нужно было срочно придумать слова, чтобы назвать все вокруг, объясниться друг с другом и с остальными в мире. Понадобилось время. Видимо из-за этого все, одновременно, решили отказаться от полетов. А вслушиваться в шелест листвы, или в шорохи ветров по общему согласию раз и навсегда посчитали неприличным. Что касается звездных и лунных откровений, которые время от времени осеняли особенно чутких сударей и сударынь, то ведь каждый, кто хоть раз испытал что-либо подобное, согласится, что, по большей части, откровения смущают, заставляя чувствовать собственное несовершенство, ничтожность в сравнении с идеальным. Далеко не всем это нравится. Скажем так: это до сих пор не нравится почти никому (за исключением нас, жителей малого мира). С того незапамятного времени, как человечество владеет речью, каждый говорит, не переставая, жадничает и не стесняется делать гадости.
Не успел кондитерский магазин открыться, как всем в городе стало известно, что за плату в 2 медных гроша хозяин магазина Фульк разрешит целую минуту поглазеть издалека на всамделишную фею и длинноусое насекомое, похожее на кузнечика (с изящным седлом на спине).
Началось столпотворение! Торговый зал магазина не мог вместить желающих. Длинная очередь начинаясь от дверей кондитерской, шла вдоль улицы через площадь, теряясь в глубинах города. Любопытные заглядывали в распахнутые настежь окна.
Сладости покупали нарасхват!
Пара вёдер, переполненных входными грошами, уже стояли у стены. Фульк выкатил пустую бочку для сбора денег, пытаясь сообразить, надолго ли её хватит?
Дамы и господа с недоумением разглядывали фею, с опаской – усатого кузнечика. Фульк взгромоздил стеклянную банку на высокий столик, так, чтобы всем было видно. Мальчишки покупали конфеты, восторженно таращились, хрустя карамелью и леденцами. Девочки предпочитали зефир и пастилу, глазели, жмурясь от удивления.
Из-за такого пристального внимания Лу, распустив длинные волосы, спрятала в них лицо (но так, чтобы украдкой все-таки наблюдать за происходящим).
Дамы и господа искренне возмутились. Фея скрывает лицо? Гул недовольства возник среди собравшихся. Многие потребовали вернуть деньги, заплаченные за вход.
– Друзья мои… – встревожился Фульк, и, раскрыв пачку печенья, начал взволнованно пожирать хрустящие квадратики. – За серебряную денежку… – придумал он, чавкая, и потирая толстые ладошки, – желающему будет позволено постучать по стеклу банки, в которой хранятся фея и сказочное насекомое. Чтобы привлечь внимание и, может быть, потом, угостить крошкой бисквитного пирожного. А тому, кто заплатит золотую монету, я разрешу ткнуть тростью на выбор: фею или сказочную усатую тварь….
– …и посмотреть, что из этого получится! – процедил кузнечик Кузя.
– Если, конечно, такой храбрец отыщется в нашем городе, и у него найдётся золотая монета! – закончил Фульк, который, конечно, ничего не услышал.
Окружающие замерли. Дамы и господа обдумывали предложение Фулька. Раздался отчаянный голос.
– Но ведь это обидно и оскорбительно!
– Вздор! Нам, людям, нет дела до переживаний сказочной нечисти! Кому такое могло прийти в голову? Кто считает, что это оскорбительно? – удивился Фульк.
– Ваша дочь Ика! – услужливо подсказали из толпы.
– Девочка умеет сочувствовать? – прошептала фея. – У неё доброе сердце.
– Бедняжка, – тихонько откликнулся кузнечик (усы его уныло поникли).
– Отчего, бедняжка?
– Девочка некрасива.
– Это имеет значение для людей? – удивилась фея.
– Для них красота – немалая ценность.
– А доброта? Милосердие?
– Слабости, достойные насмешки. Иногда даже болезни. Впрочем, болезни временные, излечимые, – проворчал кузнечик.
– Глупая девчонка! – рассердился Фульк.
– Пожалуйста, папа…
– Не называй меня папой, пугало! – затопал ногами Фульк. – Я запретил тебе… Ты – подкидыш. Падчерица. Не более того. Итак, друзья мои, кто не пожалеет серебряной или золотой денежки на то, чтобы позабавиться?
– Я! – объявил господин, стоящий на улице перед раскрытым окном магазина.
– О! – обомлел Фульк. – Неужели … быть этого не может…
Толпа почтительно расступилась. В кондитерскую вошёл богач по имени Пыш. Имущества у него – немерено! Золота – выше крыши, серебра – как грязи, остального – во 100 раз больше, чем у всех жителей города, вместе взятых. Каждый ему что-нибудь должен. Поэтому, где бы Пыш ни появился, народ дружно разбегался. Впрочем, сначала Пыш этому радовался. Но праздность и одиночество скоро надоели. Пропал сон, улетучился аппетит. Пыш разучился улыбаться: сначала не хотелось, а потом – забыл, как и для чего надо это делать. Чем больше приобретал Пыш всего самого драгоценного, тем ему становилось скучнее. Скука раздражала, но в меру. Равнодушие было сильнее. Обступало со всех сторон.
– Господин Пыш собственной персоной… – подобострастно восклицал Фульк, наблюдая, как редеет толпа собравшихся. – Превосходно! Восхитительно! Прошу вас… – с низким поклоном Фульк протянул трость, – и, пожалуйста, не беспокойтесь об оплате: ведь я ваш должник!
Достав из кармана пригорошню новеньких золотых монет, Пыш небрежно бросил одну из них на прилавок. Взял трость, огляделся. Последние посетители уже исчезли. Откинув длинные волосы, маленькая изящная фея с интересом разглядывала господина богатея сквозь стекло банки. На лице её не было страха. В свою очередь, усатое насекомое, приподняв сжатую с боков конусообразную голову, высокомерно уставилось на Пыша круглыми выпуклыми гляделками.
– Забавно… – прищурился Пыш, соображая, как лучше и точнее действовать тростью. – В жизни не встречал настолько самоуверенных тварей.
– Не смейте обижать фею! – воскликнула Ика, вставая на пути богатея.
За окном громыхнуло, отблеск молнии на мгновенье осветил помещение кондитерской.
– Прекрасная незнакомка! – удивился Пыш. – В нашем нищем городишке? Откуда? Назовите своё имя, красавица!
– Способность к волшебству возвратилась! – прошептала фея. – Наконец-то…
– Нет, – чуть слышно произнес кузнечик (усы его топорщились, кончики их сияли!). – В случаях крайних, мы, скаковые кузнечики, начинаем чудесить. Тоже кое на что способны.
– Невероятно! – запричитал Фульк. – Вот так превращение… Ты ли это, моя ненаглядная дочурка?! Бесценное сокровище?! Нежное дитя по имени Ика!
– Ика? – схватился за голову Пыш и, сморщив лицо, изо всех сил попытался улыбнуться. – Ах! Красавица Ика хлопочет о крылатой карлице и букашке-таракашке? Как трогательно!
– Не причиняйте фее зла, прошу вас!
– Это зависит от вас, моё сокровище!
– Помогите освободить фею, – еле слышно попросила девушка.
– Что ж… – Пыш приосанился. – Предлагаю сделку: красавица Ика становится моей невестой, а я покупаю карлицу вместе с банкой и таракашкой. Это будет моим предсвадебным подарком.
– Хорошая нечисть стоит немалых денег! – обрадовался Фульк.
– Пустяки, – высокомерно объявил Пыш, и полез в карман.
За окном кондитерской блеснула молния, покатился гром.
– Вот… – гордо сказал Пыш, вытягивая из правого кармана пригоршню разноцветных фантиков. – И ещё… – произнёс он, доставая из левого кармана горсть ореховых скорлупок.
Фея рассмеялась, да так задорно, что стеклянная банка, треснув, раскололась на две половины (а может быть, скаковой кузнечик, в восторге от происходящего ударил подкованной ногой по хрупкому донышку).
– Как бы не так! – воскликнул Фульк и оглянулся на колокольчик (звук которого – известное средство защиты от магии волшебниц).
Громыхнуло за окном, полетели осколки стекла! Огненная стрела, ворвавшись в зал кондитерской, превратила колокольчик в лужицу расплавленного металла.
– Безобразие! – испугался хозяин кондитерского магазина, и, ощутив зверский аппетит, потянулся к витрине с выпечкой. Схватив то, что когда-то было ватрушкой немалого размера, Фульк вытаращил глаза.
– Булыжник! – изумился он.
И, оглядев многочисленные полки с десертами из бисквитного, заварного, слоеного, песочного теста с кремом и цукатами... с зефиром, пастилой, безе и мармеладом в отчаянии пробормотал:
– Груда бесполезных камней!
Вот и всё про фею и сладости.
Стоит упомянуть, разве, что в городе, где сложилась эта сказочная история, появился сумасшедший оборванец по имени Пыш. Многие сочувствуют несчастному, который когда-то считался богачом, а теперь проживает в домике без крыши, стены которого сложены из фантиков и ореховой скорлупы. Сердобольные сударыни частенько отдают ему остатки ужина, кое-кто из сударей жертвует поношенную одёжку, чтобы было чем прикрыться в холодный день.
Гордость нашего города, красавица Ика – ежевечерне выходит на балкон дома, принадлежащего её болезненно тощему отчиму Фульку (который с таким удовольствием и азартом играет с мальчишками в камешки!). Разумеется, Ика не обращает внимания на многочисленных поклонников, собравшихся поглазеть на знаменитость. Надышавшись вечерней свежестью, прекрасноликая возвращается к неспешным размышлениям и упорным трудам по самосовершенствованию. Вслушивается в шорохи ветра и птичьи посвисты, в ожидании лунных и звёздных откровений.