Перебравшись к Гришуткиным, первым делом пригласил на выходной Алёну, надеясь свести их с Катериной. Для её пережевательной совестливой натуры та встреча была, - ох, как нужна! По деликатным намекам и недоговоренностям чувствовалось, что она обеспокоена некой виной перед Ритой и моей дочуркой. Но, по правде, в отличие от меня, Кате не в чем было совеститься. И, в утешение нам, Господь всё управил как нельзя лучше!..
Алёна неспроста слыла общей любимицей у родни и подружек. С первых же минут встречи её ласковая непосредственность встретила в Катерине нежное и заботливое расположение. В гостях дочура ни сколько не дичилась. Она сходу сошлась с веселым и шаловливым Олежкой, её ровесником. А подаренная Катеринкой бронзовая заколка в виде ромашки и альбомчик про цветы, в конец подружили моих ненаглядных. Наблюдая за их милованием, я совсем успокоился.
Накануне регистрации и свадебной вечеринки моя невестушка от переживаний и хлопот несколько похудела. Но от того выглядела еще краше. В тот осиянный день, когда она предстала в фате и белом платье, её девичья прелесть озарялась неземной ангельской красотой!.. В последующую жизнь, чтобы не случалось между нами, винясь и благодаря, я неизменно смотрел на неё с низу в верх, тысячу раз убеждаясь в превосходстве её чистоты и преданности. К моей избраннице, как никому, приложимы слова апостола Петра: «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом».
После нашей скромной, но благодатно-памятной свадебки мы стали мирно поживать на Липецкой. Для брачных покоев её родители отчинили нам добрую половину дома. С первых дней жена-молодка принялась изумлять и баловать меня своим заботливым усердием. По будням, уставший и проголодавшийся, я торопился с работы к семейному очагу, в предвкушении ласковых объятий и приготовленного ужина. Так повелось, что после трапезы часок придрёмывал. Остаток вечера мы проводили за чтением и непринужденным обсуждением всего, что нас занимало. В то время я скупал в книжных магазинах поэтические сборники авторов малоизвестных в провинциальной Караганде. А для Катюши, при ее тяге к трепетному русскому слову, новинки вызывали восхищение. Чтобы огород не городить приведу отдельные из стихотворных жемчужин.
Мне все по плечу,
Я не думаю плакать,
Но я закричу
В эту серую слякоть,
Чтоб крик поднимался
Все дальше, все выше:
Люблю тебя! Знаешь?
Люблю тебя! Слышишь?
Вологодская поэтесса, Ольга Фокина
Думаю, облокотясь о небыль,
О покое и о тишине.
Мавзолей безоблачного неба
Надо мною, - он поставлен мне.
Борис Примеров, поэт из Нижнего Новгорода
Что-то печальное есть в этом часе.
Сосны вдали зеленей и видней.
Сколько еще остается в запасе
Этих прозрачных стремительных дней?
Солнце на миг осветило деревья,
Мостик, плотину, лозу у пруда.
Словно мое уходящее время,
Тихо в затворе струится вода.
Воронежский поэт, Анатолий Жигулин
Вместе мы посещали литературный междусобойчик в библиотеке Дворца горняков, где я приватно сошелся кое с кем из местной богемной братии. Приобретенные в политзоне правдивые, а неофициозные сведения о запрещенных авторах, и заведомо скрываемых литературных скандалах, сделали мои реплики и экспромты, в некотором роде новым и востребованным словом. Восхищенные взоры сидящей рядом Катеринки были для меня поощряющей наградой.
По теплу и молодой травке выбирались для променадов и пробежек в лесопарк, соседствующий с нашей улицей. Изрядно подзапущенный, он привлекал малолюдством и неокультуренной первозданностью зарослей. Стройная как тростинка, в спортивном трико и с хвостиком на затылке, она восхищала олимпийской красотой шага и бега. Как-то раз мы оказались у двухэтажного с облупленной штукатуркой здания. На вывеске значилось, что перед нами станция юных натуралистов. Моя бегунья призналась, что со 2 класса, она увлеченно там занималась. От себя замечу, что детские ботанические опыты ей в дальнейшем пригодились. На малом клочке земли возле нашего дома, чего только они с мамой не сажали и не выращивали: от зеленого лучка и хрумких огурчиков до мясистых помидоров величиной с кулак. А цветы, самые разные, повсюду красовались кучно и по одиночке. Приусадебная флора являла витаминное и эстетическое приложение к нашему быту. В Туле, где приусадебной землицы поприбавилось, Катерина-огородница, на грядках, в теплице и на клумбах, просто чудеса творила!.. До сих пор соседи и знакомые, то и дело обращаются к ней за советами. А на днях друг нашего сына Сергей, проживающий в Поднебесной, звонил Екатерине Васильевне, обеспокоенный некой напастью на огурцы, произрастающие в его теплице.
К огорчению, первая наша весна, начавшись светло и многообещающе, омрачилась нежданным испытанием. Причиной тому, нажитые на строгом режиме язвы желудка и двенадцатиперстной, а в придачу и общий колит кишечника. Сказались переживания, скудная кормежка, кислый хлеб и тяжкие работы. Незалеченная хворь скрутила с такой силой, что по малодушию, я не надеялся на благой исход, предвидя неминучую операцию. Помимо резких болей особенно по ночам, все, что я мог жевать и глотать, летело из меня как шило. Похудевший и подавленный, одним видом своим, не говоря о жалобах и сетованиях, я вызывал у нее участие и сострадание. Но если бы одно только слезное сердоболие! В те дни она покорила стоической решимостью и энергией, с какой принялась меня выхаживать. Сама делала уколы, беспокойно следила за приемом лекарств. Просыпалась, отзываясь на всякий мой стон. Ради строгой диеты брал на работу приготовленный ею судак с едой и термос с травным отваром. И как она все успевала, разрываясь между лекциями, написанием курсовых и подготовкой к семинарам. Кате постоянно приходилось нарезать круги по аптекам и поликлиникам. Если бы не ее неослабная вера, наши горячие молитвы и врачующие действа самозабвенной любви, мне пришлось бы промучиться куда как дольше. Впоследствии, когда заболевали дети, хворали и слабели старики-родители, а меня поразила слепота, она оставалась при нас богоданной сестрой милосердия.