Глава 9.
- Мне тоже очень жаль отца Франциска! – раздался изнутри фургона дрожащий голос Марии-Антуанетты, доказывавший, что бывшая королева не только слышала их разговор, но и многое разглядела сквозь неплотные занавеси. – Он часто приходил в наш пиршественный зал, пытался вести душеспасительные беседы. И никогда не забывал оделить меня пирожным, ничего не требуя взамен!
На последних словах женщина откровенно всхлипнула, но потом продолжила:
- Франциск вызывал в памяти старичка-священника, который учил меня в детстве священному писанию и истории, постоянно напоминал, что коль бог дает столь многое, то многое и спросит. И об обязанностях монарха, заботиться о процветании государства и населяющих его людей. Но я была так весела и беззаботна, мне казалось, что политика и иные скучные вещи – удел мужчин, с них и спрос! И кто бы мог подумать, что все кончится позорным эшафотом, а затем и этим ужасным местом!
Тут уж французская королева не выдержала и расплакалась. Феликс бросил в сторону Таши короткий взгляд, язвительно усмехнулся и тихо пробормотал:
- И ты полагаешь, что в состоянии помочь ей измениться? Да, она даже осознать свои проступки не в состоянии, не то, что сознательно измениться в лучшую сторону!
- Но у нее хватило храбрости на первый шаг – уйти с нами из привычной среды, где все решали за нее, как и в прошлой жизни! – сердито взглянув на него, парировала девушка и перебралась вовнутрь фургона.
Мария-Антуанетта выглядела очень расстроенной и выбитой из колеи, и совсем не по-королевски. Она съежилась на каком-то ящике, подобрав внутрь юбки босые ноги и обхватив колени руками, громко шмыгала носом и вытирала ладонью обильно текущие слезы. В таком виде, без короны и украшений, женщина ничем не напоминала надменную властительницу государства, скорее, неудачливую певичку из небольшого кабаре. Таша погладила ее по плечу, попыталась пригладить растрепанные волосы и, повинуясь внезапному порыву, вытащила из своих волос подаренную диадему и протянула ее королеве. Но та отшатнулась и отчаянно затрясла головой:
- Ни за что на свете! Однажды я имела глупость сказать, что отдам корону только вместе с головой, так у меня отняли то и другое! Лучше бы я жила, как обычная женщина и мать семейства, без всяких там «величеств»!
Снаружи раздался громкий смех Феликса:
- Поздравляю, мадам! Вы только что сделали второй шаг на пути к перерождению!
От неожиданности королева даже плакать перестала и удивленно воззрилась на Ташу, в поисках разъяснений. Та снова погладила её по плечу, а вампир вновь подал голос:
- Вы, мадам, наконец-то поняли, что жизнь имеет большее значение, чем привилегии высокого рождения! Все, мы, прежде всего – люди, а всё остальное приходит и уходит!
Мария-Антуанетта задумчиво кивнула, а затем попросила:
- Я полностью с вами согласна! А потому не величайте меня больше королевскими титулами, зовите лучше Тония, как в раннем детстве звала меня матушка.
- Договорились! – крикнул Феликс, а затем вдруг резко осадил лошадей.
От неожиданности женщины попадали на дно фургона, но Таша мгновенно вскочила и, подхватив винтовку, выбралась к Феликсу, на передок повозки. И недоуменно закрутила головой. Город остался далеко позади, дорога шла в клубящемся тумане, но впереди проступала дуга каменного моста, переброшенного через небольшую реку. О реке девушка могла только догадываться, поскольку мост выступал из плотного серого марева, куда уходили обрывистые берега. Ей на память пришла фраза из сказки о молочной реке с кисельными берегами, поскольку марево было плотным, а берега казались какими-то зыбкими, из-за струящегося по ним тумана.
- Что случилось, Феликс? – обеспокоенно поинтересовалась Таша.
- Мы слишком задержались с выездом из города, - сквозь зубы процедил вампир. – Наступает то, что мы здесь называем ночью.
И он указал на железный фонарь, раскачивавшийся на перилах моста, несмотря на полное отсутствие ветра, внутри него теплился тусклый огонек.
- В такое время я не рискнул бы вступать на мост, - продолжил он. – Река слишком напоминает пункт прибытия, кто знает, как повлияет она сейчас на наши сущности, на том берегу можем кого-нибудь и не досчитаться. Но даже если и перейдем удачно, то окажемся в чужой зоне в самое опасно время! Придется переждать здесь!
- А не могли бы мы переночевать в соседском замке или, на худой конец, на постоялом дворе? – пропищала бывшая королева, выглядывая в щель между полотнищами фургона.
- Мы даже с дороги сейчас съехать не можем! – мрачно усмехнувшись, пробурчал Феликс. – Придется коротать время в фургоне!
После чего столкнул Ташу внутрь и сам шустро последовал за ней. Внутри фургона вампир развил бурную деятельность, поручив королеве зашнуровывать все стыки на полотнищах, а Таше – отыскать среди вещей кофеварки, кофемолку и мешочек с кофейными зернами. Сам он выставил на железный лист небольшую жаровню, засыпал в неё заранее заготовленных углей, сбрызнул каким-то пахучим маслом и щелкнул огнивом. По угольям побежали сиреневые лепестки пламени, запахло деревом и благовониями. Вручив Таше кофемолку, Феликс пристроил среди углей небольшую металлическую флягу с водой и выудил откуда-то ящичек с сигарами.
- Я пытаюсь создать временную версию моего жилища, - пояснил он удивленно взиравшей на него Таше. – Своего рода защитный кокон от свободной субстанции, кто знает, что она может породить…
И не успел он закончить, как Мария-Антуанетта, возившаяся в этот момент с передней застежкой, испуганно пролепетала:
- Тут такой странный мост! Совсем как в сказке про троллей, которую рассказывала мне нянюшка!
С гневным рычанием Феликс отшвырнул королеву вглубь фургона, затянул шнуровку и рявкнул, обернувшись к Таше:
- Заваривай кофе!
А сам в это время зажег сигару и поднес ее к губам. Пока девушка, прислушиваясь к раздающимся снаружи тяжелым шагам, дрожащими руками заполняла кофеварку, он сделал несколько глубоких вдохов, после чего сильно закашлялся.
- Быть может, мне расчехлить огнемёт? – спросила Таша, глядя, как вампир вытирает ладонью выступившую на губах кровавую пену.
- Тролли не горят, они же каменные! – прохрипел вампир, сердито сверкая глазами в сторону королевы. – По крайней мере, она в это верит!
Тяжелые шаги, сотрясающие повозку, раздавались совсем близко, как будто кто-то огромный ходит вокруг фургона. Из глаз несчастной Марии-Антуанетты вновь потекли крупные слезы, она еле слышно пробормотала:
- Простите, я не хотела ничего плохого! Чем я могу помочь? Надеть корону?
- Вспомнить, как можно уничтожить троллей! – проскрежетал Феликс, склоняясь над кофеваркой и касаясь губами шапки пены над ней.
- Тролли боятся только солнечного света, утром они превращаются в камень! – хлюпая носом, прошептала бедная женщина.
- Ну, спасибо! Развлечение на всю ночь! – рявкнул вампир, промакивая платком окровавленные губы.
- Я могла бы что-нибудь ещё придумать, кроме огнемёта? – прошептала Таша, отбирая у него кофеварку.
- Заняться со мной любовью! – чуть слышно пробурчал Феликс. – Но это уже крайнее средство. Для начала проверим, насколько ты любишь поэзию.
- Ты хочешь, чтобы я что-то почитала? – пробормотала смущённая девушка, судорожно пытаясь припомнить что-нибудь из школьного курса литературы.
- Нет! Закрыть глаза и слушать мои стихи! – промолвил мужчина, усаживаясь на ящик Сэма.
Таша села на дно повозки, прикрыла глаза.
– Как лань ты легка и игрива, несёшься в траве меж цветов…- негромкий певучий голос Феликса удивительно подходил к изящным рифмам, рождавшим в голове яркие образы.
Таша слушала, стараясь не обращать внимания на окружающую обстановку, и вскоре полностью погрузилась в волшебные образы, рожденные фантазией поэта. Когда поэма закончилась, девушка открыла глаза и обнаружила, что Феликс сидит с закрытыми глазами, у его ног пристроилась французская королева, с восторгом взирающая на поэта, а тяжелые шаги определённо удаляются от фургона. Возможно, тролли отправились в погоню за призрачной ланью…
- Какие замечательные стихи ты пишешь, Феликс! – прошептала Таша, боясь нарушить чудесную атмосферу.
- Писал! – невесело усмехнувшись, промолвил тот. – И не все из них были столь же красивы! Но известность мне приносили именно вторые, о которых я тебе уже рассказывал.
- А ещё что-нибудь подобное у тебя было? – умоляюще взглянув на мужчину, промолвила Мария-Антуанетта.
- Попробую вспомнить юношеские пробы пера, тогда мир казался светлым и радостным, ночь предстоит долгая - подарив ей грустную улыбку, пообещал поэт.