Майское солнце всходит рано. А люди в субботу встают поздно. Улица Кирова красивая, местами уродливая, но короткая. Как жизнь человеческая. Я вышел на лоджию, открыл фрамугу с треснувшим стеклом, и на меня хлынуло небесное щебетанье птиц невидимых и скрывающихся в зелёном наряде деревьев и незаметно уступающая прохлада наступающему жаркому дню. Я не просто человек в трусах и кучерявой грудью зашедший на лоджию, чтобы проверить бережно уложенную сушится траву, а я смотрящий по улице Кирова, желающий вникнуть в суть происходящих Eприродных, биологических и социальных явлений. И если с двумя первыми явлениями было кощунственно скучно, то сам владыка человек предстал в образе двух молодых негодяев встретившихся на углу соседнего такого же примитивного пятиэтажного дома, что и моя крепость. Встреча меня заинтересовала, поскольку у меня не было выбора. Либо помять травку уйти пить имбирный чай, либо смотреть, что же эти пасынки улицы Кирова будут вытворять дальше. Один поменьше в красных кроссовках докуривал, держа двумя пальчиками, сигарету другой, чей профиль жутко напоминал недозревшую тыкву, что-то ему интимно объяснял. Малыш согласно кивнул, и они скрылись в густых кустах росших вокруг дома ставшего немым свидетелем этой встречи. Что они задумали, трепыхнулось пойманной рыбкой во мне подозрение: забить косяк или смочить концы? Быть может я о них слишком хорошего мнения и моя фантазия дальше наркотиков и естественных надобностей отказывает мне в более грязном и страшном воображении. Неужели я ошибаюсь и эти заблудшие на нашу улицу парни любители поэзии пошли в райские кущи обсудить последний блевотный спектакль поставленной в квартире номер 48 под названием: «Мама нашей мачехи дочь соседа Коли». Если это так, то я не зря встал ни свет, ни заря. И не такая уж большая редкость в полшестого утра увидеть как по дороге вихляя, изгибаясь, приноравливаясь к тусклой жизни мужественно бредёт ночной кутила. Или я ошибаюсь и это человек непьющий, просто утомленный после ночной смены лихо возвращается к семейному очагу. И у этого только на мензурку здорового мудилы окаём лица был чёрный, то ли от короновирусной маски, то ли от трехнедельной щетины. И мне в диковинку: до бессовестности прилично одетый. Извлеченное из фамильного гардероба парадное тряпье – жёлтую кожаную куртку и синие обтягивающие джинсы.
Он стойко сопротивлялся закону всемирного тяготения и никак не желал сблизиться с асфальтом, почувствовать его мягкую шероховатость всем своим дрожащим от судорог телом. Жертва зеленого змия решается на переход на другую сторону улицы, где в ноздри бьют и манят кусты, что дразнят прохладой и уединением. Человек дважды отвергает зелёный приют, а затем соблазняется и плотным телом, под недовольный шелест листьев и со сладким хрустом веток ныряет в эту чащобу, оставляя на поверхности серого асфальта лежать свои стройные ноги. Лежали две пары красивых и злоровых ног, словно на витрине ортопедического магазина – безногие, подходи, покупай, а не хочешь, бери задаром.
Ненавижу пьяную шваль, а здесь какое-то безумное сочувствие напало, будто я не смотрящий по улице Кирова, а обыкновенный человек.
Хамов и выродков у нас еще больше, чем пьяниц. Их можно годами забивать выгоны и экспортировать в страны, где с такими особями жуткий дефицит, а они все равно будут размножаться. И хорошо что они еще дрыхли, а так бы не пожалели, выкорчевали бы ноги у этого прикинутого утреннего денди. Честное слово, отлегло от сердца, когда этот человек в почти в невменяемом состоянии, все-таки вспомнил, что его ноги будут мешать прохожим, проснулась гражданская совесть, встал на карачки, выделив два полушария ягодиц и отполз подальше в заросли.
Этот парень еще не знал, что там он помешал парню в красных кроссовках и его напарнику с тыквой на всю голову.