ВЕНЬКИНО ДЕТСТВО
Венька сидел у окна и с грустью смотрел на опустелую улицу в надежде увидеть своего соседа Егора или кого-либо из проходивших мимо жителей деревни.
Унылый зимний пейзаж, голые деревья и поднявшаяся снежная поземка вызывали в его сердце неодолимую тоску.
У него сосало под ложечкой и очень хотелось курить. Но в запасе не осталось ни одной сигареты, и даже бычки были все докурены. Он не выбрасывал их, а складывал в консервную банку, про запас, если не удастся раздобыть настоящих сигарет.
Деревня Липовка, где прошла вся его жизнь, стоит вдалеке от больших шумных дорог и крупных городов. Ближайшая шоссейная трасса проходит в двадцати, а районный городок находится в ста километрах от их богом забытой деревни.
В этом небольшом старинном городке, возникшем на нескольких валдайских холмах более десяти столетий назад, сходятся железнодорожные пути, по которым идут поезда от Москвы и Питера на запад, на юг и восток страны.
Но ничто не нарушает царящей тишины в Липовке. Кажется, будто здесь все остановилось и замерло.
Где-то там, далеко, в больших городах и у больших дорог, кипел, бурлил беспрестанно другой мир. А Венька жил в своем маленьком тихом мирке, в своей небольшой, исчезающей на глазах деревеньке.
Как и все деревенские мальчишки, он рос на природе. Летом бегал вместе с ними босиком на речку купаться, ходил в лес за грибами и ягодами. Зимой любил с ветерком скатиться с горки на лыжах или на обычных, с загнутыми спереди вверх полозьями деревянных саночках.
Отца своего Венька не знал и не помнил, так как через год после его рождения, тот уехал на заработки на Север и больше домой не вернулся. Женился там во второй раз, забыв навсегда свою семью – жену, сына, старшую дочь Ольгу.
Однажды ему все же довелось увидеть отца.
Жарким летним днем вместе с ребятами он пошел купаться.
Насладившись вдоволь речной прохладой и наигравшись в воде, Венька присел рядом с другом Сергеем на песке.
- Иди сюда! – позвал его к себе неожиданно появившийся на берегу высокий мужчина.
- Что вам надо, дяденька? - поднимаясь и отряхивая прилипший песок, спросил Венька.
- Ничего. Хотел на тебя посмотреть, - сказал он и, сунув ему в руки рублевую монету, быстро пошел прочь.
Мальчик не сразу сообразил, что это был его отец, а когда понял, зажав в кулачок монетку, быстро побежал, спотыкаясь, вслед.
- Ба-а-а-тя!.. О-о-тец!.. О-о-тец! – громко рыдая и обливаясь слезами, кричал он и неожиданно плашмя упал на дорогу, ободрав коленки и разбив в кровь нос.
Монетка выпала из разжатого кулачка и укатилась на заросшую травой обочину дороги. Поднявшись, он стал шарить тонкими ручонками в траве, но монетку не нашел.
С разодранными коленками и разбитым носом вернулся Венька на берег реки, долго сидел, не шевелясь, на песке, глядя мокрыми от слез глазами на воду.
- Пойдем, вставай, успокойся. Он на машине уехал. Мать домой зовет, - сказал ему, трогая за худенькое плечико, Сергей.
- Веня, сынок, куда это ты запропастился? Вон, отец твой заходил. Столько лет не было от него ни слуху, ни духу, а тут вдруг объявился. Мимо, говорит, проезжал. Его мать в тяжелом состоянии находится. Лежит, в Ивановском, не встает с постели. Видать, скоро помрет. Старая стала.
Ты его, небось, и не помнишь, сынок? Совсем маленьким был, когда он нас на произвол судьбы бросил.
- Он нам и не отец вовсе, - шмыгая разбитым носом и уткнувшись в колени матери, сказал Венька и снова заплакал.
- Ну! Не реви! Бог с ним! Даже подарочка детям не привез, пес бродячий!
- Мы себе другого папку найдем, еще и лучше этого, - произнес Венька, вытирая ладошкой слезы, глядя в грустные глаза и потемневшее лицо матери.
ОТЧИМ
Прошло еще почти два года с момента встречи мальчика с отцом, отбывшего после похорон матери снова на Север. Теперь в доме у Веньки появился отчим, местный тракторист Михаил, который до тридцати лет оставался холостяком и с детства, потеряв родителей, был сиротой. Его вырастила родная тетя.
Ни Веньку, ни сестру Михаил не обижал, но хорошим отцом, как хотелось, так и не стал, потому что был человеком занятым и воспитанием детей не занимался. Весной с раннего утра до ночи пахал трактором землю, сеял зерно, летом комбайном убирал созревшие хлеба, косил сено. Осенью копал картофель, пахал опять землю, сеял озимые. Зимой готовил технику к полевым работам и занимался другими хозяйственными делами. И так круглый год. Уходил из дома спозаранку, а возвращался только к ночи, поздно вечером, когда стемнеет.
Мать Веньки была красивой, миловидной женщиной. Михаил сильно ревновал ее даже к детям, из-за чего устраивал скандалы и придирался к жене по пустякам, а то и поднимал руку на нее. Однако она все терпела. Боялась остаться снова одна.
- Я побуду у тебя, - сказал как-то раз родной бабушке Венька, которая жила отдельно в собственной избе на противоположном берегу реки.
- А отчего же не побыть? Побудь! - обрадовалась старушка, которой к тому времени исполнилось более шестидесяти лет.
Внука она любила и жалела, а потому частенько и раньше привечала его у себя.
Так он остался жить у нее.
Бабушка плохо ходила из-за ревматической болезни, плохо видела из-за слабого зрения и не могла уследить за шустрым внуком, который большую часть времени проводил на улице.
- Ве-е-ня-я, хватит гулять, пора домой, опять уроки не выучишь! Ну-ка, садись! Пиши! Решай задачки, а то двойку схватишь, пострел ты эдакий! - журила его бабушка.
- Ба-а, я чуточку погуляю еще. Потом все выучу. Нам мало сегодня задали, - лукавил он, убегая на улицу и тут же забывая о своем обещании.
Мать работала на скотном дворе дояркой, занималась собственным хозяйством и мало интересовалась школьными делами и учебой сына. К тому же у нее родился от Михаила еще один мальчик, которому отдавала она всю свою заботу.
В шестом классе Веньку оставили на второй год. Больше в школу он не ходил. В четырнадцать лет стал работать прицепщиком и помощником тракториста. А через три года уже самостоятельно управлял трактором и по-прежнему жил с бабушкой, пока его не призвали служить в армию.
Не имея полного общего образования, служил он в одном из строительных батальонов Подмосковья.
ЛЮБОВЬ И ЖЕНИТЬБА
После армии вернулся Венька в родной совхоз и сел на новенький трактор. Весной и осенью пахал на нем землю, а летом пересаживался на косилку, чтобы заготовить для совхозного поголовья на зиму сено.
В то необычное лето травы выросли высокие, сочные, пахучие. Погода стояла умеренная. Деревья, травы и цветы получали достаточно тепла и влаги. В положенный срок началась сенокосная пора.
День выдался погожий, ясный. Венька на косилке скашивал и укладывал в валки сено на большом лугу возле березового лесочка. Косилка шла легко, работа спорилась. Косовицу он закончил раньше срока и возвращался в хорошем настроении домой.
Тут и повстречалась ему с полным кузовом спелых ягод молодая телятница Марина.
- Здравствуй, Мариш, где это ты столько ягод набрала?
- Здравствуй, Вень. Вот, ходила на большую поляну, в березняк. Нынче там земляники видимо-невидимо уродилось.
- А что одна ходила? Не побоялась волка или медведя?
- Тут недалеко. Деревня близко. Медведей и волков нет. Только зайчик один раз из-под кустов выскочил.
- Ну, и сильно он тебя напугал?
- Да нет. Я с детства не пугливая. Он сам испугался. Так наутек драпанул, что только уши длинные мелькали. Бабушка всю жизнь одна в лес ходила, мою маму и меня приучила леса не бояться.
- Девка что надо, - подумалось ему. - А можно попробовать одну ягодку?
- Бери, сколько хочешь. Вот, угощайся, - подняв повыше и обхватив обеими руками кузов, сказала она.
- Спасибо! Давно земляники не пробовал, - взяв из кузова горсть и закинув в рот сразу несколько ягод, поблагодарил Венька.
- Ешь на здоровье! – блеснув озорной улыбкой, ответила девушка.
Венька никак не мог забыть этой нечаянной встречи с Мариной. Его преследовал манящий аромат спелой земляники и свежий, словно пропитанный лесными цветами и травами, запах ее пшенично-золотистых волос, который он уловил, приблизившись к ней, когда брал ягоды из кузова. Да и весь, пронизанный солнцем, светлый, радостный облик девушки стоял у него перед глазами.
В выходной день он решил пойти в сельский клуб, где собиралась вечером молодежь на танцы, в надежде увидеть там Марину.
Венька плохо умел и не любил танцевать, поэтому наблюдал за танцующими парами и за девушкой со стороны. А когда смолкла музыка, он первым вышел из клуба, встал недалеко от входа и закурил в ожидании.
- Пойдем, погуляем, - остановив за руку, предложил он выпорхнувшей из клуба, разгоряченной танцами Марине..
- Пойдем. А куда? – спросила согласно она.
- А все равно куда. Хоть на край света, - отшутился обрадованный Венька.
Побродив по деревенским улочкам, молодая парочка отправилась в старый липовый парк. Запах цветущей акации, липы и декоративных кустарников слишком пьянил и кружил их юные и без того хмельные от нахлынувших чувств головы, и они решили пойти к реке.
Стояла тихая летняя ночь. В небе мерцали негаснущие звезды, с легким шорохом накатывалась к берегу речная волна. До самого рассвета просидели они, обнявшись и болтая ни о чем, на крутом берегу реки.
На деревне новости разносятся быстро. Вскоре вся Липовка знала о свиданиях Веньки и Марины.
Осенью, после уборочной страды, они поженились. Веньке как хорошему трактористу и молодожену дали в типовом деревянном домике, рассчитанном для проживания нескольких семей, две комнаты с отдельным входом и участок земли под грядки и картошку.
Здесь Венька прожил с молодой женой в любви и согласии семь лет. Но вот беда. Не было у них детей.
Нередко с тоской и некоторой завистью поглядывал он на округлившийся живот Маруси, второй половинки соседа Леньки, у которого уже было двое ребятишек, и все чаще возвращался домой после работы под хмельком.
- А твой-то, вон, опять еле на ногах держится, - говорила Маруся соседке. – Так и спиться не долго. Пропадет мужик.
- Да, уж не знаю, что с ним делать. Совсем к выпивке пристрастился.
- Хоть бы бог детишек вам дал. Тогда, может, и остепенился бы.
Однажды Марина не выдержала и завела с мужем тяжелый разговор.
- Ты, Вень, чо это все в рюмку заглядываешь? Вон, крылечко починил бы что ли? А то ступеньки расшатались, скоро развалятся.
- А чо мне не заглядывать? Прихожу в пустой дом. У Леньки, вон, двое детишек уже, и третий скоро будет, хоть и поженился на полгода позже меня. Кому они нужны твои ступеньки? Нехай гниют! Ты, Мариш, хоть бы одного мне родила. Роди, а?! Я тебя на руках носить буду. Все для тебя и для маленького сделаю. Не только крылечко починю, дом новый построю. Э-х-х!.. Пропади оно все!..
- Ну, не получаются у нас дети. Поедем, Венечка, милый, в областную больницу, проверимся. Там, может, лечение назначат.
- Ты поезжай! Хочешь провериться - проверяйся! А я не поеду! У меня все в порядке! Руки, ноги есть. Все есть. Кто на тракторе пахать будет, если я по больницам ходить стану? А-а! Некому!
Марина поехала на обследование одна. Как оказалось, она была здорова, и у нее могли быть дети.
Запои Веньки становились все чаще и продолжительней. Случалось, что ему не всегда разрешалось работать на тракторе, и он отправлялся сторожить ночью скотный двор.
Однажды Марина после очередного запоя мужа собрала свои вещи и ушла к матери, а потом вместе с ней уехала в другое село из соседнего района. Там устроилась на ферму дояркой и вышла во второй раз замуж. Благополучно родила двоих детей, сына и дочь.
НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ
После развода Венька еще лет восемь работал трактористом. Из деревянного дома переселился в кирпичный, где имелось паровое отопление.
В 80-ые годы их село стали обустраивать по-новому. Рядом с центром, где находился клуб, возвели несколько двухэтажных кирпичных домов. В одном из таких домов он и получил двухкомнатную квартиру.
Несколько раз пробовал завести семью. Но его хватало ненадолго. Он периодически срывался и надолго уходил в запои, на целые недели и даже месяцы. Очередная сожительница не выдерживала и рвала с ним всякие связи.
Трактором Венька управлять уже не мог. Летом был пастухом, а зимой сторожил скотный двор, пока не заболели ноги. В сорок шесть лет стал уже совсем нетрудоспособным. Ходил с помощью палочки. Алкоголь сделал свое дело. У него развилась невропатия. Последняя сожительница Варя тоже рассталась с ним.
Многое умел он делать в доме и по хозяйству. Мог починить не только чайник, электроутюг, радиоприемник, но и старые ботинки, тапочки, заштопать рубашку, подновить износившийся пиджак. Пока была рабочей пила «Дружба», которую приобрел, будучи трактористом, помогал деревенским старушкам и одиноким женщинам порезать и заготовить на зиму дрова.
Старушки в благодарность угощали его самогоном и собственной наливочкой. Так Венька пристрастился и совсем не мог обходиться без спиртного, питался плохо, поэтому страдал анемией, малокровием, а в последние несколько лет его мучили боли в желудке и изжога, которую он заглушал пищевой содой.
Инвалидность ему из-за алкогольной зависимости не давали.
- Бросишь пить, станешь хорошо питаться – будешь ходить нормально, и желудок перестанет болеть, - уверял его врач-хирург участковой больницы.
Но настал тот злополучный зимний день, круто изменивший его и без того трудную непутевую жизнь.
Устав сидеть у окна, Венька поднялся и, взяв палочку, вышел из квартиры.
- Пойду, наведаюсь к Егору, что-то давно его не видел. Курить охота, может, сигаретку подкинет, - думал он и потихоньку спустился во двор, а потом поднялся на второй этаж в соседний подъезд, где жил Егор. Но дверь Егора была заперта на замок. Опершись на перила лестницы, решил подождать соседа.
- О, ты здесь! – обрадовался подошедший вскоре Егор. – Пойдем, согреемся. Я пенсию получил. Одному как-то неприлично, да и скучно трапезничать.
Егор, как и Венька, жил холостяком. У него была одна рука, а вторую потерял во время уборочной кампании, когда чуть не погиб под комбайном. Поэтому получал теперь пенсию по инвалидности и нетрудоспособности.
Несмотря на то, что у него работала одна рука, Егор ежедневно приносил Веньке ведро чистой воды для питья.
- Вот тебе ключевая водичка из криницы. Умывайся, пей на здоровье, - приговаривал он, ставя ведерко в кухне на лавочку. – Криничка далеко, под горочкой возле речки находится. А колодец Ивана Михеева обмелел. Жила пропала, ключ не бьет. Там воду брать нельзя.
- Спасибо большое. Что бы я без тебя делал?! - разводил руками Венька.
Егор приносил ему также сигареты, хлеб или еще кое-какую еду, что готовил для себя. А в день пенсии покупал сорокаградусную Беленькую в местном продуктовом магазинчике.
Венька заметно веселел и оживлялся, когда Егор угощал его спиртным. После выпивки он обычно не закусывал, а лишь отщипывал и съедал маленький кусочек хлеба.
- Да ты ешь, закусывай, закусывай, а то у тебя одна кожа и кости остались, - пододвигая к нему поближе тарелку, говорил сочувственно Егор.
- Не хочу.
- Чем ты живешь? Неужели сто граммов тебя питают?
- У меня от мяса, колбасы желудок болит. А когда выпью, мне легче становится.
Егор знал, что Венька давно мясо не ест, разве что рыбу. Но в их небольшом сельском магазинчике рыбу быстро раскупали, и не всегда можно было ее достать. Нередко к Беленькой он прикупал колбасу или рыбные консервы.
На столе вскоре появились хлеб, соленые огурчики, консервы, два стакана и семисотграммовая бутылка Беленькой.
- Ну, будем здоровы! – приговаривали приятели, звонко чокаясь и опрокидывая один стакан за другим. Беленькая скоро опустела.
- Пойду к тете Нюсе, а ты посиди пока, покури, - засобирался Егор и подал Веньке пачку крепких сигарет «Прима» без фильтра. - Я счас, принесу добавки. У тети Нюси самогоночка, что надо.
На дворе уже сгустились сумерки, когда изрядно подвыпившие друзья прощались у дверей.
- Пока, бывай, друг! Завтра приходи. Посидим…
- Пока, будь здоров!
- Смотри, как темно на лестнице. Надо лампочку поменять. Наверно, перегорела или кто-то выкрутил. Пойду, поищу другую, - засуетился Егор.
Пока он искал в квартире запасную лампочку, на лестнице послышался громкий возглас:
- Ох! Черт!.. Ой-ей-ей-ей!..
Венька лежал на ступеньках лестницы, тщетно пытаясь встать, а палочка с грохотом скатилась вниз. Нестерпимая боль пронзила правую ногу и все немощное тело его, в глазах потемнело.
Егор бросился поднимать друга, но сам едва держался на ногах, да и с одной рукой ему трудно было с этим справиться, и он позвал на помощь Митьку, который жил с семьей на первом этаже.
Всю ночь Венька не смыкал глаз, стонал, не мог терпеть невыносимую боль и пошевелиться. Лишь к утру пришла в их глухомань машина скорой помощи. Его вынесли на носилках и увезли в районную больницу.
Как оказалось, после падения на лестнице у него был тяжелый перелом шейки бедра, и то ли от принятого алкоголя, то ли от болевого шока начался психоз. Ему требовалась операция, но ее отложили до тех пор, пока он не пришел в себя и оправился от психоза.
Навещать в больнице Веньку было некому. Бабушка, помогавшая его растить, давно покинула этот мир. Семь лет назад умерла от рака мать. Еще раньше скончался от инсульта отчим. Сестра Ольга вышла замуж и жила вместе с мужем на Дальнем Востоке. Младший брат Сашка, сын от отчима Михаила, повзрослев, уехал в Калугу, где обзавелся своей семьей. Но с тех пор, как Венька пристрастился к алкоголю и стал безработным, брат перестал общаться и признавать его.
Тяжелый перелом оказался, однако, не единственной проблемой. При попытке что-либо съесть у Веньки появлялись острые боли в области живота и прочие сопутствующие симптомы, очень похожие на дизбактериоз. Он отказывался от еды, худел и угасал на глазах. Ему прописали лекарства, но они помогали незначительно.
Через некоторое время после операции его навестил в районной травматологии Егор.
- Ну, как ты тут? Как здоровье?
- Вот, лежу. Сигареты привез? А то я уже целый месяц не курил.
- Ишь, ты, какой молодец! Месяц не курил. Так, может, теперь не надо бы начинать. Тебе поправляться, выздоравливать надо. А сигареты – это яд.
- Ты что, Егор? Я с малых лет, всю жизнь курю.
- Привез, привез. Вот тебе зажигалка, гостинцы. Это яблочки из сада Петровича. Сладкие.
- Не хочу, ни яблочек, ничего. Только курить очень охота.
Венька тут же открыл пачку «Примы», достал вожделенную сигарету и закурил.
- Забери меня отсюда, - с тоской глядя в находящееся рядом с его кроватью окно, выходившее на прилегающую улицу, умолял он Егора. - Я домой хочу.
- Куда ж тебе домой? Ты даже с костылями еще не можешь передвигаться. Ничего не ешь. Вон худющий какой. Краше в гроб кладут. Вас тут, наверно, не кормят?
- Кормят. На завтрак манную кашу приносили, в обед суп или борщ дают, второе. Но я не могу есть. Если поем, у меня желудок, как ножом вырезает.
- А лечение ты получаешь? Что врачи говорят?
- Ничего. Юрий Иванович ругается. Ешь, говорит, что я тебя из ложечки кормить буду? Домой грозится выписать. Он меня оперировал.
Тут вошла в палату медсестра.
- Вы кто Софронову будете?
- Я из его деревни, сосед. Вот, навестить приехал, а так у него в деревне из родных никого нет.
- Вы сможете купить лекарства? Это врач выписал. Здесь аптека недалеко, за углом, через дорогу находится, - сказала она, вручая рецепт.
Егор стал шарить по карманам, проверяя, сколько у него осталось денег на обратный путь.
- Если вот этих таблеточек не будет, вам дадут порошочки. Возьмите либо порошки, либо таблетки и желательно остальные препараты купить, - заметив замешательство Егора, пояснила медсестра.
Егор был уверен, что лекарства, как и в советское время, дают в больнице бесплатно. Он не рассчитывал на то, что ему придется покупать их в аптеке самому. У него с собой была небольшая сумма денег, только на гостинцы и на дорогу.
- Вот мы и приплыли к лучшей жизни. За все плати. Но чем платить? Нечем! У Веньки даже на буханку хлеба денег нет. А сколько лет на тракторе проработал, сколько в свое время земли перепахал! Мальчишкой был, когда на трактор сел. А теперь?! Вот тебе и обещанный рай!.. Пропади она пропадом такая жизнь и такой капитализм! - думал озадаченный Егор.
В аптеке, вместо выписанных пяти препаратов, предложили три. Остальных в данный момент не имелось. Надо сказать, Егор порылся в потайном кармане своего пиджака и нашел еще несколько сторублевых бумажек, которые он держал там на всякий случай, про запас. Ему хватило теперь денег и на лекарства, и на дорогу. Но костыли, которыми он должен был обеспечить друга, приобрести в аптеке не мог.
- Ну, ладно, костыли я так достану. У бабы Фроси от покойного деда Антипа, поди, остались. Ему ногу выше колена снарядом под Варшавой оторвало. Так всю жизнь дед с костылями и проходил. Баба Фрося отдаст их, если не выбросила. А если нет, как пенсию получу, приеду и здесь в аптеке куплю новенькие, - размышлял Егор. - Только бы Венька поправился, стал бы хоть на костылях ходить. Не ровен час, помрет. Вон худющий какой. И лицо, как у старика, все морщинками покрылось. В больницу отвозили, посвежее выглядел. Болезнь не красит. Э-э-х-х!..
Егор после больницы в первую очередь навестил бабку Фросю.
- Здрасте, баб Фрось! Как поживаете?
- Да как боженька велел.
- Я к вам вот по какому делу пришел. Венька в больнице лежит. Ногу сломал. Ему костыли нужны. У вас от деда Антипа не остались? Может, отдадите ему?
- Отдала бы, да нет у меня, милок, костылей. Я их деду в могилочку положила. Так велела мне сделать Груня Федотова. Она все обычаи и приметы хорошо знает. Сказала, что без костылей Антипушке там плохо будет. Ведь здесь, на земле, он с их помощью с войны ходил, - пояснила бабка Фрося, утирая кончиком своего головного платка невольно набежавшую слезу.
Получив очередную пенсию, Егор опять поехал в больницу и купил в районной аптеке совершенно новые костыли.
В середине мая Веньку выписали домой. Привезли на машине скорой помощи в деревню, к самому дому, так как у него в кармане не было ни одной копейки на дорогу, да и на костылях он ходил еле-еле. Вряд ли даже до автобусной остановки от больницы смог самостоятельно добраться.
- Помогите мне дойти вон до той лавочки под березкой. Я на свежем воздухе посидеть хочу, - попросил он сопровождавших санитаров.
Больше часа просидел Венька на лавочке возле дома, наслаждаясь после надоевшей, пропахшей лекарствами больничной палаты чистым воздухом. Ни один человек не прошел за это время мимо него, ничто не нарушило привычной тишины Липовки.
Он понимал, что самому ему не подняться самостоятельно на второй этаж до своей, закрытой целую зиму на замок, заброшенной без пригляда хозяина квартиры и продолжал сидеть на лавочке, надеясь увидеть и попросить о помощи Егора или кого-либо из соседей.
Неожиданно разразился настоящий ливень. С потемневших небес дождь хлынул на землю, обрушился водопадом на ветви деревьев и буйно цветущие, густо разросшиеся рядом с домом кусты сирени.
С трудом опираясь на костыли, под хлесткими струями дождя Венька пытался добраться хотя бы до своего подъезда, чтобы укрыться от непогоды, возле которого то ли от того, что он долго не был на свежем воздухе и переизбытка кислорода, то ли от слабости, у него закружилась голова. Его пошатнуло, он не удержался, потерял равновесие и упал.
Сколько бы времени пролежал Венька у подъезда, неизвестно, если бы в это время не возвращался домой Митька.
- Вень, ты что ли лежишь? Как ты тут оказался? Ты ж в больнице находился?
- Вот, приехал.
- Сам?
- Нет, скорая привезла. Дождь пошел, я и упал. Скользко. И в глазах что-то потемнело.
- Что ж тебя здесь бросили, домой не отвели?
- Я на лавочке посидеть захотел. Воздухом подышать. А скорая машина уехала.
Митька позвал на помощь Егора, который крепко спал у себя дома после принятой четвертинки самогона.
- Ой, а я и не знал, что ты домой вернулся! - увидев лежащего на земле друга, удивился весь помятый и взъерошенный со сна Егор. - В больнице сказали, что тебя не раньше июня домой отпустят. Ну, давай, поднимайся, обопрись на нас, мы с Митяем тебя домой отведем. Электричество наладим, обогреватель принесем и подключим, чтобы ты обсох и обогрелся.
- Не надо приносить обогреватель. У меня свой есть – козел. Он хорошо греет. Его только присоединить к сети надо, - сказал Венька.
Отопления в их доме не было даже зимой. Котельная, от которой подавали горячую воду и тепло, давно перестала работать.
Вскоре возле подъезда собрались и другие сельчане.
- Как же это так?! Больного человека, не ходячего, на дожде кинули. Хоть бы кого предупредили. Ох! Что на белом свете деется?! Никому никто не нужен. Ни старый, ни малый, ни больной, - заохала Груня Федотова.
На следующий день обо всем узнала престарелая Крестная мать. Она жила недалеко, на хуторе, в полутора километрах от Липовки, в одиноком, под пышно разросшимися ветлами деревянном домике. Он достался ей еще от родителей.
Несмотря на то, что Крестная была уже в возрасте, она решила приглядывать за Венькой, так как ухаживать за ним никто не соглашался. Ведь у него не было ни пенсии, ни каких-либо доходов, ни родственников, способных помочь в трудный момент.
Крестная принесла ему в литровой банке сваренного супчика, полбуханки хлеба и козьего молочка от своей козы Мани.
- Завтра опять приду. Это тебе на два раза хватит покушать. А козье молочко пей. Оно полезное. Вон, одни глаза у тебя, худющий-то какой стал.
Когда она пришла в другой раз, суп и козье молоко стояли не тронутыми.
- Батюшки, да суп уже скис, и молоко тоже. Почему ты не ел? Не вкусно? Я тебе щи домашние приготовила. Может, их поешь? Свеженькие.
- Не хочу, - потупив глаза и отвернув голову в сторону, сказал Венька. - У меня от всего этого живот болит.
- А лекарства? Тебе лекарства в больнице прописывали?
- Да, на столе лежат. Егор купил. Но они не помогают.
- Может, тебе что-то еще приготовить, раз щи не хочешь?
В это время пришел Егор с полным ведром воды, которую он по-прежнему носил из криницы.
- Вот, ничего не съел за целые сутки, - пожаловалась старушка. – Уж не знаю, что делать? Чем его кормить?
- А я знаю. Счас, Вень, к тете Нюсе сбегаю. Мы быстро вылечимся. Глядишь, и аппетит появится, - заулыбался загадочно Егор.
Крестная заметила, как оживился и повеселел от слов Егора Венька.
- Ну, ладно, пусть стопочку примет, может, и вправду полегчает ему, хоть поест чего, - размышляла про себя она.
А вслух сказала строго:
- Ты, Вень, тут смотри, не напейся с Егором! Не ровен час снова упадешь. Совсем покалечишься. Приду в следующий раз, приберусь у тебя. Пусть Егор еще хоть ведерочко воды принесет, чтобы полы помыть.
- Что ты? Что ты, Крестная? – оправдывался он. – Я не пью, а только курю. Без курева не могу.
Венька хоть и был, по мнению Крестной, пропащим человеком, выпивохой, но никогда у нее водки не просил, а только сигарет.
- Ишь, не просит водки, совестливый, стесняется, - думала с горечью она. – Эх! Мужики! И что они в этой дряни находят?!..
ПОСЛЕДНЯЯ ЗИМА
Прошло всего несколько летних месяцев. Сломанная в бедре нога очень сильно болела. Венька не мог на нее наступать. Осенью его снова положили в больницу, сняли с больной ноги скрепляющие кости материал. Однако нога срослась неправильно и стала короче другой.
Пролежав в больнице почти до конца декабря, он запросился домой. Его отпустили с условием, что после Нового года вернется на долечение.
В середине января на скорой помощи Веньку снова отвезли в больницу. Он по-прежнему плохо ходил даже с костылями, поэтому больше лежал и почти не принимал пищу. Его спасали лишь обезболивающие препараты и капельницы. Требовалась новая операция и эндопротезирование, чтобы он смог, наконец, ходить.
Его отвезли в областную больницу, где открылось новое отделение по хирургическому лечению конечностей и эндопротезированию, но из-за острой язвенной болезни желудка отказали в операции и снова вернули в районную клинику.
В последний раз Егор видел Веньку в начале апреля, в воскресный день. Он привез ему в увернутой в полотенце стеклянной банке куриный бульон от Крестной и апельсины.
В это время Венька лежал беспомощно под капельницей. Нос его заострился и по-птичьи смотрел вверх, сильно выделяясь на бледном, исхудалом, изможденном лице.
- Неужели помрет! – подумал Егор. – Вон, нос заострился, как у мертвеца.
- Я тебе бульон привез. Врач велел растолочь в нем немного мяса, чтоб тебе белки попали в организм. Надо бы поесть. На капельницах всю жизнь не проживешь.
- Скоро, наверно, помру, - отвернув голову и отведя глаза в сторону, сказал Венька. – Принеси мне хоть пару сигареток. Покурить.
Ему, немощному, казалось, что если он покурит, то станет легче, перестанет болеть сломанная нога и ломить кости, отпустит невыносимая режущая боль в животе.
А еще Венька ждал весны и лета, надеясь, что с приходом теплых дней он поправится и вернется снова в Липовку, домой.
Когда ему становилось хоть немного легче, он садился возле окна палаты и смотрел на улицу.
Весна запаздывала, а долгая зима задерживалась. Уже кончился март и наступил апрель, но на земле все еще лежал нетронутый весенним солнцем глубокий снег.
В понедельник, во второй половине дня, состояние Веньки из-за прогрессирующей язвенной болезни совсем ухудшилось. У него произошло сужение привратника, и началась непроходимость кишечника. Только хирургическое вмешательство, в случае положительного исхода, могло помочь ему.
В этот день, восьмого апреля, Веньки не стало. Он не перенес тяжелую операцию.
В последний путь его провожали Егор, Крестная, Митька, тетя Нюся, Груня Федотова, бывший сосед Ленька с женой Марусей, а также все же прибывший из Калуги младший брат Сашка. Старшая сестра Ольга приехать с Дальнего Востока не успела.
Крестная мать уронила в жалости горькую слезу по преждевременно ушедшему крестнику.
- Поплачь, поплачь, милая, может, полегчает, - успокаивала ее Груня Федотова. - Там ему лучше будет, чем здесь. Отмучился, горемычный.
Так закончилась для Веньки последняя, самая трудная и самая долгая за прошедшие годы зима.