Быль
Андрей давно собирался за грибами под Талдом к своему другу-трактористу, и, вот, наконец, настал этот день. Сидя в утренней электричке, он купил газету «Известия» у проходящего старика-продавца и стал читать интервью с итальянским фермером, переехавшим в Россию много лет назад. За окном пролетали леса и поля, серые, скучные, покосившиеся домики под низеньким небом, утопающие в заросших садах. Андрей читал:
«Самый большой дефицит в России - это дефицит точности, - Пьетро говорит то на ломаном русском, то на итальянском, и тогда супруга его переводит. - Даже самые лучшие мои работники искренне не понимают, что температура свертывания молока — ровно 35 градусов. Не 36, не 34, и даже не 34,5, а именно 35. Или вот, например, твердый сыр Качиотта, прежде чем достичь кондиции, должен пролежать полтора месяца при температуре ровно 10 градусов. Малейшее отступление — и он либо вспотеет, либо высохнет. Добиться соблюдения этого правила невероятно трудно: люди живут так, как будто ими правит диктатура неточности. Приходится постоянно держать руку на пульсе...» 1)
Случилось так, что Андрей запомнил эти слова на всю жизнь, но, видимо, только по тому случаю, свидетелем которого он стал в этот свой первый день пребывания в деревне под Талдомом.
Приехав в деревню, он вошёл в дом своего друга, которого не видел целый год, потянул ноздрями смешанный запах дерева, дёгтя и сушеных целебных трав, развешанных на стенах, тепло поздоровался с женой, одарил её и детей городскими подарками и сходу направился в лес с большой плетёной корзинкой. Друг-тракторист уже давно, с раннего утра, работал на тракторе где-то далеко в бескрайних полях, и Андрею показалось, что он слышал далекое стрекотание мотора, когда входил в белый город густого березняка.
Он ходил меж деревьев, по мягкому грунту, то и дело поглядывая на тяжелые тучи, ползущие над ним. Эта тяжелая земля, намокшая от вчерашнего дождя, наводила его на мысли о древнем Талдоме, о его сапожно-башмачном прошлом, о допотопных мужицких башмаках, у которых между подошвой и стелькой прокладывался слой глины. Иногда, переходя лесную дорогу по вязкому месиву, когда его ноги становились тяжелее от прилипших комьев, он вспоминал об этих старинных башмаках-"кирпичах" и чувствовал себя сопричастным истории этой древней земли.
Вернувшись домой с полной корзиной подберезовиков, он снова не застал своего друга. До вечера он сидел на кухне с женой друга и разговаривал о том, о сём. На улице сгущались сумерки, и начинался дождь. Андрей подумал про себя, что ему очень сегодня повезло, что дождь не пошел во время его грибной охоты. За окном послышался рокот приближающегося трактора. Андрей с женой друга вышел на крыльцо.
На дворе была площадка, на которой столбиками было ограничено место для стоянки трактора. Друг, ловко управляя машиной, с полного хода ювелирно запарковал трактор, да так точно, что не коснулся ни одного столбика, от которых до колес оставалось всего несколько сантиметров.
«Можем, когда хотим!» — восхищенно воскликнул Андрей и посмотрел на жену друга. Лицо её не изменилось и показалось Андрею сумрачным. А друг из трактора почему-то выходить не собирался. Тогда жена подошла к трактору, привычным движением открыла дверцу, протянула вверх руки, и тракторист вывалился на неё в совершенно невменяемом состоянии алкогольного опьянения. Жена потащила его на себе в избу, как медсестра раненого с передовой. И поговорить по душам старым друзьям выдалось только следующим утром.
1) https://iz.ru/news/323393