Марки
Всё началось с того, а вернее продолжилось тем, что Генка - вполне солидный себе Геннадий Васильевич, занимавший на тот момент должности в диапазоне от замдиректора строительной фирмы до сантехника - принёс мне старый альбом с марками, случайно обнаруженный им среди строительного мусора. Выглядела находка очень невзрачно, пахла прелью и походила на скучный канцелярский гроссбух. Лишь выцветшие надписи готическим шрифтом на сером потёртом картоне обложки заставляли остановить взгляд и преодолеть брезгливость. Контраст же содержания альбома с его внешним видом ошеломлял и полностью захватывал воображение – страницы наполняли ряды аккуратно приклеенных марок самых разных форм и расцветок. Марок было много, как позже выяснилось, около двух с половиной тысяч, и расположены они были в строгом порядке в соответствии с типографской разметкой и надписями на страницах – по странам, годам и даже сериям. Во всяком случае, основная часть коллекции была упорядочена и заканчивалась двадцатыми годами двадцатого века, а разрозненные последние по дате марки на вставных листах без разметки относились к периоду сороковых годов. Самая же старая марка датировалась 1851 годом. Такого раритета до этого нам в руках держать не приходилось. Наши глаза загорелись нездоровым огнём кладоискателей, нашедших карту капитана Флинта.
- Да тут тебе на машину хватит! – воскликнул я.
- Ну, если в ресторан хорошо сходить, и то хорошо… - сдержанно ликуя, пробормотал Генка.
Но деньги, всё равно, были не главное.
Наша история началась с того, что мы познакомились и сдружились благодаря маркам. Думаю, это всё равно случилось бы и без них, но первое сближение произошло именно так. Когда я перешёл в шестой класс, моя семья переехала из центра города в заводской район. Пришлось поменять и школу. В тот момент я остро нуждался в дружеской поддержке, как никогда может быть в жизни, и уж никак не мог получить её от дылды-соседки по предпоследней парте, куда меня по росту же усадила железная рука новой классной руководительницы. Это был первый опыт, если не считать полубессознательного перехода из детского садика в первый класс, слома привычной обстановки, утраты и приобретения друзей, смены старших опекунов, опыт приспосабливания и самоутверждения. Потом, в дальнейшей жизни, вступая снова и снова в новые коллективы, я уже понимал, как искать контакт с новыми знакомыми. А тогда всё было внове, и на помощь пришли марки. Сосед спереди, тот самый Генка, обернулся ко мне и спросил: «Слушай. Ты марки собираешь? Давай меняться!» И, о, счастье, у меня уже было к тому времени под сотню марок. В скудные времена трёх серых программ чёрно-белого телевидения и абонентских радиоточек быстро растущая вместе с детским организмом фантазия настырно требовала подпитки извне. В первую очередь этой цели служили, конечно, книги – и не случайно мы были самой читающей страной. Но фантазия требовала предметности, и мы в детстве тащили в дом как любопытные сорочата всякие фантики, значки, монетки, спичечные этикетки с коробков, вынутых из урн. А этикетки, надо сказать, были часто высокохудожественные и познавательные, не то, что теперь, в эпоху рекламного перепроизводства и тотального однообразного изобилия. Теперь я с тревогой наблюдаю за внуком, которому дарят сто первую игрушку – как он с этим справится? Мы всё же знали цену самым простым вещам.
Марки привлекали бесконечным разнообразием и тем, что среди них были иностранные экземпляры. А что у нас в то время было иностранным? Только голоса в коротковолновом приёмнике, китайские термосы, да какие-нибудь супердефицитные югославские сапоги для мамы. Это были посланцы загадочных, далёких, но реальных земных миров. И не только земных - реальными казались фантастические сюжеты на марках космической тематики. Такой космос меня пленял и завораживал, а фотографии с портретами настоящих космонавтов или кораблями Союз и Аполлон, только укрепляли уверенность в материальности моих фантазий. Нравилась мне и живопись на марках, в то время я неплохо рисовал и даже учился в художественной школе, которую пришлось бросить исключительно из-за переезда. Да что там – нравилась, я по тем маркам до сих пор помню многих художников и их шедевры. Марки заменяли целую энциклопедию. Я интересовался кораблями - пожалуйста, были серии парусников и броненосцев, ледоколов и сейнеров. Путешествия, великие географические открытия и изобретения, памятники, архитектура, события, технические новинки - в нашем городке не было ни одной новой "Волги" ГАЗ21-04, а на марке она у меня уже была. Всё было на марках. И это всё легко можно было окинуть взглядом и запоминалось почему-то очень легко.
Коллекция моя росла, пополняясь из случайных источников, и мне было что предложить Генке на обмен. Он заявился ко мне домой, и мы познали новую страсть – бескорыстного обмена, торга, любования и совместного смакования этими малюсенькими картиночками с зубчиками по краям. С тех пор наша дружба не кончалась.
Через некоторое время обнаружилось, что ещё один наш одноклассник, Санёк, тоже собирает марки. Его коллекция была побогаче наших, как и его семья. Нам же с Генкой родители деньги на коллекционирование давали считанные разы. Зато и запомнились эти случаи навсегда. Помню, как долго я вздыхал и облизывался на марочный блок с картиной Рембрандта «Флора», просто сражённый такой красотой, который в нашем почтовом киоске стоил 50 копеек. Я не решался попросить такую сумму у мамы, но она, в конце концов, видя мои томления, всё же дала денег на него под какой-то праздник.
Во имя хобби были выпотрошены почтовые архивы всех родственников и знакомых. Собирание коллекции предполагало ведение интенсивного обмена с другими ребятами, которых и коллекционерами чего-то определённого назвать нельзя было. Обмену подвергалось всё – марки, открытки, различные этикетки, фигурки рыцарей и солдатиков. Всё это была мышиная возня, в которой наша компания казалась нам очень солидной. Но вскоре появился Спекуль – мы сразу дали такую кликуху этому сутуловатому парню с рано пробившимися усиками. Был он года на два-три старше и неизмеримо опытнее. Держался Спекуль запанибрата, умело льстил, втирался в доверие, строил мелкие козни, играл на чувствах и эмоциях и, при этом, непреклонно и целеустремлённо, с терпением удава, двигался к намеченной цели – выманиванию у нас самого ценного, по его мнению, о чём мы имели смехотворное представление. Неприятные незнакомые эмоции вызывал этот Спекуль. Интуитивно почувствовав опасность, осознав через какое-то время свои потери, мы – я, Генка и Санёк решили объединить наши коллекции и собирать марки вместе. Это в первую очередь предполагало, что ни один не имел права поменять марку из общей коллекции без согласия двух других. Мы крепко тогда дружили настоящей мальчишеской мушкетёрской дружбой, что не мешало, однако, задирать друг друга.
Уже в старших классах я несколько раз посетил кружок филателистов, открывшийся во Дворце культуры. То количество разнообразнейших марок, что я там увидел, превосходило всякие пределы моего понимания. И это только в нашем маленьком районном городке! А что же в областном центре? В Москве? В мире? Один очень добродушный пожилой коллекционер, у которого дома под кроватью я видел несколько чемоданов, плотно забитых кляссерами и каталогами, немного занимался нашим филателистическим просвещением. С улыбкой полистав мою коллекцию, он остановился на невзрачных марках послевоенного периода и указал на пяток более-менее представляющих интерес, особенно отметив одну, на мой взгляд, вполне заурядную, уклончиво сообщив, что она имеет некоторые особенности и может стоить рублей пятьдесят, а то и много больше, если, конечно, найдётся такой покупатель. Я счёл слова его за непонятную шутку и был вообще расстроен приоткрывшейся меркантильной подоплёкой столь радужного дотоле филателистического мира. Как прекрасная Флора может цениться в сто раз дешевле какого-то рядового невзрачного лозунга только из-за маленького дефекта изображения, да ещё возникшего случайно при печати?! Разум отказывался это принять и потому, видимо, настоящим коллекционером мне стать было не суждено. Теперь смотрю в Интернете, блок Флоры выставлен за 69 рублей, из чего делаю вывод, что ценность её действительно не велика.
Мы быстро взрослели – теперь я говорю эти слова с улыбкой, ибо взрослеть предстояло ещё долго. Но тогда это было заметно по нашему росту и внешности. Гормоны, материальный мир, амбиции наставляли нас на путь естественный, а родители при этом очень старались, что бы мы не свернули далеко с пути истинного. После восьмого класса Генка поступил в ПТУ в другом городе, а мы с Саньком в старших классах постепенно теряли интерес к маркам, но Спекулю их так и не продали. Армия задвинула альбомы на полки вглубь книжного шкафа родительского дома. Потом я пытался открыть мир марок для своих детей, но резонанса не случилось. Времена были совершенно иные. Весь капиталистический ширпотреб хлынул в наши изголодавшие глаза, уши и руки. А со временем в какой-то мере и в души. Альбомы валялись бесхозными, ходили по случайным рукам, пока не заняли скромный пыльный уголок на моей даче – участь, постигающая, наверное, большинство коллекций мира.
Наверное, и этот потрёпанный альбом с полустёртыми надписями на немецком, который принёс Генка, десятилетия пылился на каких-нибудь антресолях, пока равнодушные внуки или даже правнуки неизвестного коллекционера не решились, наконец, при ремонте квартиры выбросить весь хлам на свалку. Нам теперь предстояло решить, что делать с этой находкой – попытаться выгодно продать или же вновь заняться коллекционированием. Однако, Генка в то время менял очередную плохую работу на более худшую, и лишние деньги были ему не лишними, что и решило дело. С Интернетом он не дружил и полностью положился на меня, поручив поскорее продать всё скопом. Мне, откровенно говоря, было жаль расставаться с вновь обретённым источником фантазий, но коллекция принадлежала другу, и я не мог ему не помочь. Весь опыт прожитых лет подсказывал мне, что это правильный путь. Если в коллекции есть действительно ценное, но что ты на самом деле не ценишь, то лучше это перевести в более понятные ценности. Деньги понятны всем.
После первых дней общения на специализированных форумах стало ясно, что вот так просто продать скопом коллекцию можно только за смешные деньги. Самое плохое в этом было чувство, что тебя каждый знаток стремится одурачить, а ещё хуже, что потом ещё и будет смеяться. Оказалось, как мне рассказали сведущие друзья, что именно так и происходит в действительности. Коллекционеры ещё и хвастаются друг перед другом, кто как «чайника» надул. Надо мной нависла тень забытого уже Спекуля. Эта отрицательная мотивация заставила меня залезть глубже в паутину и потратить изрядное количество времени, прежде чем я наткнулся на результаты одного аукциона. Марка Тувы – было такое с 21 по 44 годы прошлого века независимое государство, на знамени которого Ламаистский символ колеса вечности, дополнялся скрещенными серпом и граблями, - маленькая треугольная марка с изображением навьюченного яка была куплена за двести тысяч рублей. В нашем альбоме была такая марка! Но знатоки на форуме высокомерно посоветовали посчитать число зубчиков на моей и на проданной. Оно не совпадало… Но подозрение, что меня дурачат, не проходило. Должны же быть среди такого количества ценные, и спецы просто зубы заговаривают, а сами незаметно пытаются подкрасться к сокровищу. Мне терпеливо объясняли, что коллекция любительская, и даже если в ней было что-то стоящее, то, скорее всего, оно уже изъято опытным коллекционером. Прошло ещё месяца полтора, прежде чем я осознал, что оценить самому чего стоит наше сокровище без серьёзных вложений труда, времени и денег на покупку каталогов не получится. Год, а может и не один придётся возиться с самыми невзрачными обычными почтовыми марками, измерять зубчики, сличать мельчайшие артефакты, и всё это без гарантий успеха - и зачем моей не молодой уже голове эти лишние знания? А спецы на форумах подзуживали – мол, печку только твоей коллекцией топить, и интересовались – нет ли у меня марок, которые видел и оценивал опытный коллекционер.
И тут проснулся во мне голос того самого мальчишки, высокие фантазии которого я так упорно приземлял все эти годы. Голос возопил – неужели ты разменяешь предмет своих космических мечтаний на скучные зубчики, глубокое содержание на утилитарную форму, светлое любование образами на нудное хождение по комиссионкам, неужели потратишь драгоценное время на путь Спекуля? И внял я голосу, вернул альбом Генке, который как раз менял очередную плохую работу на благородную безработицу в родном нашем городке. Он меня по-товарищески понял, кряхтя залез в интернет и через некоторое время сообщил, что нашёл в областном центре покупателя. Тот сам по случаю приехал на проржавевшей до коленвала Дэу-Нексии и купил всю коллекцию за не бог весть какие деньги и то в рассрочку.
Шло время, история эта совсем уже выветрилась из памяти. Но как-то при встрече, потягивая пиво под вяленую рыбку, Генка, который как раз менял свою разбитую иномарку на раритетную девятку, смущённо сообщил, что видел недавно того покупателя на новеньком Дастере. Признаюсь, я поперхнулся, но всё же сумел пошутить.
- Однако же не Ленд Крузер, - выдавил я.
И мы, уныло похихикивая, решили залить наши страдания более крепким напитком.
Вскорости на даче я уже лихорадочно перетряхивал пыльные свои кляссеры. Я помнил ту марку, которую сорок лет назад указал мне старый коллекционер, пусть и без подробностей, её цвет, форму. Я бы наверняка узнал её. Но её не было…
--
ред. 16.06