«Говорю вам… это – та самая женщина… никаких сомнений!» Капитан Хейдок посмотрел в пылкое, неистовое лицо друга и вздохнул. Ему хотелось бы, чтобы Эванс не был таким уверенным и ликующим. За долгую карьеру, проведённую в море, старый капитан научился отбрасывать то, что непосредственно его не касалось. У его друга Эванса, бывшего инспектора из отдела расследований Скотланд-Ярда, была другая философия. «Действуй согласно полученной информации» - это было его девизом в былые дни, и он расширил его, чтобы искать свою собственную информацию. Инспектор Эванс был очень сообразительным, бдительным офицером и вполне заслужил то повышение, которым его наградили. Даже сейчас, на пенсии, когда он поселился в деревенском коттедже своей мечты, его профессиональный инстинкт был до сих пор активным.
«Я обычно не забываю лица, - самодовольно повторил он. – Миссис Энтони… да, это миссис Энтони. Когда вы назвали её миссис Мерроудин, я сразу её узнал».
Капитан Хейдок беспокойно дёрнулся. Мерроудины были его ближайшими соседями, исключая самого Эванса, и эта идентификация миссис Мерроудин в качестве бывшей героини громкого дела расстроила его.
«Это было так давно», - беспомощно сказал он.
«9 лет назад, - ответил точный Эванс. – 9 лет и 3 месяца. Вы помните то дело?»
«Очень смутно».
«Выяснилось, что Энтони ел мышьяк, - сказал Эванс, - поэтому её оправдали».
«А почему должно было быть иначе?»
«Ни почему. Вердикт вынесли на основе улик. Всё абсолютно правильно».
«Тогда хорошо, - сказал Хейдок. – И я не понимаю, о чём мы беспокоимся».
«Кто беспокоится?»
«Я думал, вы».
«Вовсе нет».
«Дело закрыто, - подытожил капитан. – Если в один из жизненных периодов миссис Мерроудин не повезло, и её обвинили и оправдали в убийстве…»
«Обычно не говорят, что кому-то не повезло, если его оправдали», - вставил Эванс.
«Вы поняли, что я хотел сказать, - раздражённо откликнулся капитан Хейдок. – Если бедной леди пришлось пережить неприятные дни, не наше дело ворошить это сейчас, не так ли?»
Эванс не ответил.
«Бросьте, Эванс. Леди была невиновна, вы сами только что это признали».
«Я не сказал, что она была невиновна. Я сказал, что её оправдали».
«Это одно и то же».
«Не всегда».
Капитан Хейдок, начавший было выбивать трубку о край стула, остановился и выпрямился со странным выражением лица.
«Хо-хо-хо! – сказал он. – Вот куда дует ветер! Вы думаете, она не была невиновна?»
«Я бы так не сказал. Я просто… не знаю. У Энтони была привычка принимать небольшие дозы мышьяка. Жена готовила ему мышьяк. Однажды он принял слишком много. Было ли это его ошибкой или ошибкой жены? Никто не мог сказать точно, и на основе этих сомнений присяжные оправдали её. Это очень правильно, я не могу придраться. Но всё равно… я хотел бы знать».
Капитан Хейдок вновь перевёл внимание на свою трубку.
«Что ж, - сказал он, - это – не наше дело».
«Я не так в этом уверен».
«Ну, конечно…»
«Послушайте меня. Этот мужчина, Мерроудин… забавлялся тестами в своей лаборатории прошлой ночью… вы помните…»
«Да. Он упоминал пробу Марша для мышьяка. Сказал, что вам хорошо это известно… что это – по вашей части… и хихикнул. Он бы не сказал этого, если бы допускал хотя бы на минуту…»
Эванс перебил его.
«Вы имеете в виду, что он не сказал бы этого, если бы знал. Сколько они уже женаты?… 6 лет, вы мне говорили? Готов поспорить, он ничего не знает о том, что его жена – это когда-то печально известная миссис Энтони».
«И он, определённо, узнает об этом не от меня», - чопорно сказал капитан Хейдок.
Эванс не обратил внимания и продолжил.
«Вы только что перебили меня. После пробы Марша Мерроудин нагрел вещество в пробирке, металлический остаток растворил в воде и затем осадил, добавив нитрат серебра. Это была проба на хлораты. Очень точный тест. Но я случайно прочитал слова в книге, которая лежала открытой на столе: «H2SO4 разлагает хлораты до Cl2O4. Если субстанцию нагреть, произойдёт мощный взрыв, поэтому раствор необходимо хранить в холоде и использовать в очень маленьких дозах».
Хейдок воззрился на друга.
«И что с того?»
«А вот что. В моей профессии тоже есть тесты… тесты на убийство. Есть суммирование фактов, их взвешивание, отсечение остатка, если примешалась предвзятость и путаница в показаниях свидетелей. Но есть и другой тест на убийство… он никогда не подводит, но очень… опасен! Убийца редко довольствуется одним преступлением. Дайте ему время и освободите от подозрений, и он совершит второе. Вы хватаете его… он убил жену или не он?… допустим, доказательств недостаточно. Посмотрите в его прошлое. Если выяснится, что у него было несколько жён, и все они умерли… м-м-м… странным образом, тогда всё ясно! Я говорю не с точки зрения закона, как вы понимаете. Я говорю о моральной уверенности. А когда вы узнаете, то сможете дальше искать доказательства».
«И что же?»
«Я как раз подхожу к сути. Хорошо, если у подозреваемого есть прошлое. Но, предположим, вы задерживаете убийцу за первым преступлением. Тогда этот тест не даст реакции. Но подозреваемого оправдывают, и он начинает жизнь под другим именем. Совершит он второе убийство или нет?»
«Какая чудовищная мысль!»
«И вы будете утверждать, что это – не наше дело?»
«Да, буду. У вас нет причин думать, что миссис Мерроудин – не абсолютно невинная женщина».
Бывший инспектор минуту молчал. Затем сказал медленно: «Я говорил вам, что мы смотрели в её прошлое и ничего не нашли. Это не совсем так. У неё был отчим. Когда ей было 18, она влюбилась в молодого человека, а отчим заставил их расстаться. Они с отчимом пошли гулять на опасный скалистый обрыв. Произошёл несчастный случай… отчим подошёл слишком близко к краю обрыва… край осыпался, он упал и убился».
«Вы же не думаете…»
«Это был несчастный случай. Несчастный случай! Передозировка мышьяка в случае с Энтони была несчастным случаем. Её не приговорили бы к суду, если бы не всплыл второй мужчина… он ускользнул, впрочем. Всё выглядело так, что он не был удовлетворён, даже если присяжные были. Говорю вам, Хейдок: там, где замешана эта женщина, я боюсь следующего… несчастного случая!»
Старый капитан пожал плечами.
«Не вижу, как вы сможете его предотвратить».
«Я тоже», - удручённо сказал Эванс.
«Я бы оставил это, - сказал капитан Хейдок. – Не годится вмешиваться в чужие дела».
Но этот совет не удовлетворил бывшего инспектора. Он был терпеливым, но решительным человеком. Расставшись с другом, он пошёл в деревню, прокручивая в голове возможности успешных действий.
Зайдя на почту, чтобы купить марки, он натолкнулся на объект своих забот, Джорджа Мерроудина. Бывший профессор химии был маленьким мужчиной с мечтательным видом, с учтивыми манерами и вечной рассеянностью. Он узнал Эванса и дружески поздоровался с ним, неловко наклоняясь за письмами, выроненными от неожиданности. Эванс наклонился тоже и, более проворный, собрал письма первым, подавая их владельцу с извинениями.
Он взглянул на них, и адрес на самом верхнем возродил уснувшие подозрения. Письмо было адресовано в известную страховую фирму.
Он немедленно решился. Простодушный профессор Джордж Мерроудин и сам не понял, как так произошло, что они с бывшим инспектором пошли в деревню вместе, а ещё менее, как разговор мог перейти на страхование жизни.
Эванс без труда достиг цели. Мерроудин по своей воле рассказал ему, что только что застраховал свою жизнь в пользу жены, и спросил совета Эванса по поводу фирмы.
«Я сделал довольно опрометчивые вложения, - объяснил он. – В результате, мой доход снизился. Если со мной что-то случится, жена окажется в сложном положении. Эта страховка всё уладит».
«Она не возражала? – спросил Эванс как бы между делом. – Некоторым леди такие вещи не нравятся. Они считают, что это приносит несчастье, и всё такое».
«О, Маргарет очень практична, - сказал Мерроудин, улыбаясь. – Она без предрассудков. Мне даже кажется, что изначально это было её идеей. Ей не нравилось, что я так тревожусь».
Эванс получил информацию, которая была ему нужна. Он вскоре расстался с профессором, и его губы сложились в недобрую усмешку. Покойный мистер Энтони застраховал свою жизнь в пользу жены за несколько недель до смерти.
Привыкший полагаться на свои инстинкты, он почти не сомневался. Но как ему действовать – это другой вопрос. Он хотел не арестовать убийцу, поймав с поличным, а предотвратить преступление, но это было гораздо труднее сделать.
Весь день он был очень задумчив. В тот день в местном парке проводился деревенский праздник, он пошёл на него и участвовал в нехитрых аттракционах всё с тем же выражением рассеянной сосредоточенности на лице. Он даже расщедрился и дал полкроны Заре-прорицательнице, слегка улыбнувшись про себя при этом, вспоминая то, как раньше ему приходилось арестовывать шарлатанов.
Он мало прислушивался к тому, что она вещала своим мелодичным голосом, но конец предложения привлёк его внимание:
«… и очень скоро… очень скоро… вам предстоит вопрос жизни и смерти… жизни или смерти одной особы…»
«Что такое?» - резко спросил он.
«Решение… вам придётся принять решение. Вы должны быть очень осторожны. Если вы допустите малейшую ошибку…»
«Да?»
Прорицательница вздрогнула. Инспектор Эванс знал, что всё это – чепуха, но всё равно находился под впечатлением.
«Предупреждаю вас… вам нельзя ошибиться. Если вы ошибётесь, я явственно вижу результат: смерть».
Как странно! Смерть. Надо же, и её волшебный шар показывает это.
«Если я допущу ошибку, это приведёт к смерти?»
«Да».
«В таком случае, - сказал Эванс, поднимаясь на ноги и давая ей полкроны, - я не должен допустить ошибку».
Он говорил довольно легко, но когда выходил из палатки, его челюсти твёрдо сжались. Легко сказать – трудно сделать. Он не должен промахнуться. Бесценная человеческая жизнь зависит от этого.
И никто не может ему помочь. Он заметил впереди фигуру Хейдока. Этот не поможет. «Не вмешивайся в то, что тебя не касается» - вот его девиз. Но в данном случае это не подходит.
Хейдок разговаривал с женщиной. Она отошла от него и пошла к Эвансу. Инспектор узнал её, это была миссис Мерроудин. Повинуясь порыву, он встал на её пути.
Миссис Мерроудин была привлекательной женщиной. У неё были широко расставленные брови, красивые карие глаза и безмятежное выражение лица. Она была похожа на итальянскую Мадонну и подчёркивала это сходство, разделяя волосы на прямой пробор и спуская их на уши. У неё был глубокий, довольно убаюкивающий голос.
Она приветливо улыбнулась Эвансу.
«Я узнал вас, миссис Энтони… то есть, миссис Мерроудин», - сказал тот бойко.
Он оговорился намеренно, следя за выражением её лица. Он видел, как глаза расширились, а дыхание прервалось на мгновение. Но она не выдала себя ничем и смотрела на него твёрдо и гордо.
«Я искала мужа, - тихо сказала она. – Вы его видели?»
«Он был вон там, когда я видел его в последний раз».
Они вместе пошли в указанном направлении, мило болтая. Инспектор чувствовал растущее восхищение. Какая женщина! Какое самообладание! Какой удивительный самоконтроль! Замечательная женщина… и очень опасная. Он был в этом уверен.
Ему всё ещё было очень не по себе, хотя первый шаг его удовлетворил. Он дал ей понять, что узнал её. Теперь она будет начеку. Она не посмеет предпринять поспешных действий. Оставался вопрос с Мерроудином. Если бы можно было его предупредить…
Они нашли маленького мужчину, созерцающего китайскую куклу, которую он выиграл на аттракционе. Жена предложила ему пойти домой, и он согласился. Миссис Мерроудин повернулась к инспектору.
«Вы не хотите пойти с нами и выпить чашечку чаю, мистер Эванс?»
Была ли нотка вызова в её тоне? Ему так показалось.
«Спасибо, миссис Мерроудин. Охотно».
Они шли все вместе, беседуя о приятных вещах. Солнце светило, дул слабый ветерок, всё вокруг выглядело обычным.
Горничная была на празднике, как объяснила миссис Мерроудин, когда они пришли в очаровательный старомодный домик. Она поднялась к себе, чтобы снять шляпу, и вернулась, чтобы заварить чай и вскипятить чайник на маленькой серебристой горелке. С полки рядом с камином она сняла три маленькие пиалы с блюдцами.
«У нас особый китайский чай, - объяснила она. – И мы всегда пьём его по-китайски: из пиал, а не из чашек».
Она остановилась, посмотрела в пиалу и поменяла её на другую с раздражённым возгласом.
«Джордж… это никуда не годится! Ты опять брал посуду».
«Прости, дорогая, - сказал профессор. – У них такой подходящий размер. Те, которые я заказал, ещё не пришли».
«Ты нас когда-нибудь отравишь, - наполовину рассмеялась жена. – Мэри находит их в лаборатории, приносит сюда и никогда не моет, если на них нет явной грязи. Но ты использовал одну из пиал для цианистого калия недавно. В самом деле, Джордж, это очень опасно».
Мерроудин выглядел раздражённым.
«Мэри не должна уносить их из лаборатории. Она не должна ничего там трогать».
«Но мы часто оставляем там чашки после того, как попили чай. Откуда она может знать? Будь разумным, дорогой».
Профессор пошёл в лабораторию, что-то бормоча под нос, а миссис Мерроудин с улыбкой налила кипяток и выключила огонь горелки.
Эванс был озадачен. Но его мысли озарял слабый луч. По какой-то причине миссис Мерроудин раскрыла карты. В этом будет заключаться «несчастный случай»? Она намеренно сказала об этом, чтобы обеспечить себе алиби? Так, чтобы в тот день, когда произойдёт «несчастный случай», он был бы вынужден свидетельствовать в её пользу? Как глупо с её стороны, если так, потому что до того…
Вдруг у него перехватило дыхание. Она разливала чай по пиалам. Одну поставила перед ним, вторую – перед собой, а третью – на маленький столик у камина возле кресла, где обычно сидел её муж, и Эвансу показалось, что при этом по её губам порхнула усмешка. Именно она оказалась решающим аргументом.
Он знал теперь!
Замечательная женщина… опасная. Никакого откладывания на потом, никаких предварительных приготовлений. Сегодня же, и с ним в качестве свидетеля. Дерзость поступка заставила его задышать чаще.
Это было умно, чертовски умно. Он не сможет ничего доказать. Она рассчитывала на то, что он ни о чём не подозревает – просто потому, что это произойдёт «так быстро». Женщина, чья мысль и поступки имеют скорость света.
Он перевёл дыхание и наклонился вперёд.
«Миссис Мерроудин, я – человек с причудами. Вы позволите мне маленький каприз?»
Она смотрела на него вопросительно, но без подозрительности.
Он встал, взял пиалу, стоявшую перед ней, отнёс её на маленький столик и поменял пиалы местами. Пиалу со столика он поставил перед женщиной.
«Я хочу посмотреть, как вы будете это пить».
Её взгляд встретился с его. Глаза её были непроницаемыми. Краска медленно отлила от её лица.
Она вытянула руку и взяла чашку. Он не дышал.
Допустим, он ошибся.
Она поднесла чашку к губам… но в последний момент, содрогнувшись, наклонилась и вылила содержимое в горшок с папоротником. Затем вновь села и дерзко посмотрела на него.
Он глубоко вздохнул с облегчением и сел на место.
«И что?» - спросила она.
Её голос изменился. Он стал слегка насмешливым… вызывающим.
Он ответил разумно и тихо.
«Вы – очень умная женщина, миссис Мерроудин. Думаю, вы меня понимаете. Не должно быть… повторения. Вы понимаете, о чём я говорю?»
«Понимаю».
Её голос был ровным, невыразительным. Он удовлетворённо кивнул. Она – умная женщина и не захочет, чтобы её повесили.
«За вашу долгую жизнь и за жизнь вашего мужа», - сказал он со значением и поднёс чашку к губам.
Затем его лицо изменилось. По нему прошла страшная судорога… он попытался встать… крикнуть… Его тело одеревенело… лицо стало фиолетовым. Он упал назад, перевернув стул, с подёргивающимися конечностями.
Миссис Мерроудин наклонилась, глядя на него. По её губам прошла улыбка. Она заговорила с трупом мягко и нежно.
«Вы ошиблись, мистер Эванс. Вы думали, что я хочу убить Джорджа. Как это было глупо с вашей стороны… как глупо».
Она ещё минуту сидела, глядя на тело – на труп третьего мужчины, перешедшего ей дорогу и пытавшегося разлучить с любимым.
Улыбка стала шире. Теперь она особенно была похожа на Мадонну. Затем она громко позвала:
«Джордж! Джордж! Скорее, иди сюда! Боюсь, произошёл ужасный несчастный случай. Бедный мистер Эванс…»
(Переведено 30 мая 2020)