В нашей подмосковной деревне несколько лет пустовал участок земли. Но однажды на него приехала техника, рабочие, и за одну зиму там вырос двухэтажный просторный коттедж. Так, в нашей размеренной жизни появился новый сосед – Александр Семенович Мичучев. Он был невысокого роста, неопределенного возраста, кругленький, общительный, любил выпить. Он всем представлялся только по отчеству, при этом называл себя полковником, но «на пенсии или, точнее, в отставке». Когда мужики удивленно интересовались у него, как можно заливать столь тонкий фундамент и строить дом зимой, он отвечал: «Для решения таких вопросов у меня архитектор нанят». Так, человек ничем не заморачивался – жил в свое удовольствие!
Нередко он приезжал с женой. Низкая, пухлая блондинка с короткой стрижкой и маленькими бегающими глазками. Он называл ее ласково - Галюсик. И сложно сказать, отчего они часто и громко ругались, вспоминая матерей, посторонних женщин и водку, но моменты затишья в их бурном сосуществовании тоже не радовали соседей. В тишине Галюсик была насторожена. И слыша, а может быть, как собака, чуя прохожего, она нередко выскакивала на улицу, где разражалась отборным матом, согласно которому рядом живут попрошайки, неудачники и алкоголики, дурно влияющие ее мужа! Их шикарный коттедж местные жители обходили стороной, если подозревали присутствие там хозяйки.
Как только Галюсик уезжала, Семенович тут же открывал ворота, громко включал музыку и ждал гостей. Когда никто не заходил «на огонек», он сам оправлялся в гости. Шел он ко всем, кто находился дома, предлагая выпить «по рюмочке», что, на практике, означало бутылки две-три. А если оказывалось, что хозяева к его приходу не запаслись алкоголем, он гостеприимно приглашал их к себе. В его запасах водка, спирт и вино из черноплодной рябины никогда не переводились. Гостей он принимал не в просторном доме, а в стоявшей неподалеку бане , а то и в гараже, чтобы не расстраивать чуткую до «русского духа» домоправительницу - Галюсика. Таким образом, он перезнакомился со всеми обитателями деревни, дачниками, рыболовами, организовал незатейливый досуг и жил в свое удовольствие.
Шло время. И то ли от грозных разборок хозяев, то ли по ошибке архитектора фасад построенного зимой особняка, вдруг, треснул. Несмотря на косметические ухищрения, дом так и остался стоять с похожей на молнию трещиной, рассекавшей его угол от крыши и до подвала. Галюсик, видимо устав от похождений мужа, все реже стала наведываться в деревню, а Семеныч переселился в небольшую баню. Там, по его словам, тратилось меньше денег на отопление. Что может быть лучше, чем тепло и компания друзей, холодными зимними вечерами? Все это у Александра Семеновича Мичучева, полковника в отставке оказалось в наличии.
Сколько Семеныч не пытался дружить с молодежью, его всегда окружали ровесники. Частенько к нему захаживал Мишаня – бывший инженер какого-то завода, а ныне пенсионер. Он любил хорошо посидеть, выпить, обсудить социальную несправедливость текущей жизни. Будучи коммунистом, Мишаня был рад снова вспомнить минувшие советские времена, трудовые «пятилетки» и молодость. Новый сосед ему казался подходящей компанией.
Однажды и у моих ворот раздался голос Семеновича: «Леха, дай похмелиться!». Я приоткрыл дверь. На меня смотрела полная, улыбающаяся и, как всегда, дружелюбная его физиономия. Наверно, иностранцам это покажется странным, но в российской глубинке не принято отказывать в таких просьбах знакомым. И я пригласил соседа во двор, усадил на веранде, принес початую бутыль самогона. По театральному, с оттянутым мизинчиком опрокинув рюмочку, Семеныч нарочито крякнул от удовольствия, но от второй отказался. Я спросил «Почему?» Он весело подмигнул и сообщил, что надо в другие места зайти, пообщаться, «вспомнить вчерашнее».
Пока я закрывал калитку за ним, шедший по улице Семеныч, то ли для меня, то ли, чтобы привлечь внимание остальных жителей, уже во все горло орал песенку:
Кто ходит в гости по утрам,
Тот поступает мудро
То тут стакан, то там сто грамм,
На то оно и утро!
Глядя на его небольшую пухлую фигуру, мне подумалось: «Ну, Вини Пух!». А что? Похож! Уже к вечеру пьяный «Пух» валялся на обочине дороги возле своего треснувшего особняка и безуспешно пытался встать. Его маленькие, по сравнению с похожим на воздушный шарик телом, ручки пытались помочь полным ногам, но не получалось даже ползти. Еще немного подрыгавшись, Семеныч затих. Увидев в окно такую картину, я вышел на улицу. Со стороны примыкающих к нашей деревне дач, к его обездвиженному телу спешил и Мишаня.
С огромным трудом, мы затащили грузного соседа в его жилище и уложили на диван. Семеныч крепко спал, и мы облегченно распрощались. А на следующее утро по деревне вновь звучала его звонкая и озорная песенка:
Кто ходит в гости по утрам,
Тот поступает мудро
То тут сто грамм, то там стакан,
На то оно и утро!
Я редко приезжал зимой. Что делать в деревне, когда холодно и рано темнеет? Остается только сидеть дома, топить печь или идти в гости. Вот почему, если бывал, заходил и к Семенычу. Его, кстати, навещали все: и понаехавшие москвичи, и ищущие заработков гастробайтеры. Однако почти всегда тут можно было встретить Мишаню и дядю Колю.
Дядя Коля, - так его называли все, - был пенсионером, работавшим на находившихся рядом дачах, где, кстати, у него был и свой дом, сторожем. А пил он безбожно! Да так безбожно, что нередко видел хвостатых чертей: отчаянно дрался, шумно беседовал с ними. От этого он периодически лечился, однако снова пил, всякой без меры, подобно Семеновичу.
Веса же дядя Коля был небольшого и оттого набирался алкогольными парами быстрее остальных. Часто мы его провожали до дома, чтоб он не замерз по дороге, да и не требовал продолжения «банкета», а потом, если хозяин еще не хотел спать, возвращались назад. Однако Семеныч ложился рано, да и к семидесяти годам стал сильно «сдавать». И он безжалостно выгонял беспокойных гостей пораньше, хотя на следующий день рад был всех видеть.
Приехав очередной раз в деревню, я, вдруг, услышал от соседей новость: дядя Коля-то умер. Утром нашли его обмороженный труп в нескольких шагах от своего дома. И, конечно, первая мысль, которая пришла в голову, что шел он вечером как раз от Семеныча. Что думать? Проще спросить самого полковника – он же, как черт, вечно крутиться рядом!
- Как Вы меня все достали! – Нахмурился Семенович. – Я и со следователем разговаривал. Я же его нашел возле дома и МЧС вызвал. Просил, ребята, откачайте его. А они не смогли!
- Так, дядя Коля у тебя был? – Не унимался я. – Что ж ты его не проводил?
- Да, я его проводил до ворот. – Затараторил, пряча глаза, Семеныч. – Дождался даже пока он в дом войдет. А, утром пришел, проверил. Вижу, дядя Коля возле сарая лежит. Собака рядом – его согревает. Ох, не отогрела в мороз овчарка. А жаль, хороший человек был!
Кроме сына усопшего, в смерти дяди Коли Александра Семеновича, конечно, никто не винил. Следствие по делу закрыли, признав, что на подмосковных дачах произошел просто несчастный случай. Но с тех пор я стал как-то сторониться приветливого соседа. А Мишаня, вообще, продал свой дом и участок земли. Когда я спросил у него, «Почему?», он как-то насупился и что-то пробормотал об ангеле, который посоветовал ему сделать это во сне. А может, старому коммунисту приснился замерзший покойник? Правды мы уже не узнаем.
Впрочем, и без Мишани, и без дяди Коли, на наших улицах все же продолжала раздаваться незатейливая песенка отставного полковника: «Кто ходит в гости по утрам…».
Дом и участок Мишани купил крепкий розовощекий мужик неопределенного возраста и со слегка вздернутым носом. Звали его Евгений. Бывший майор, ставший теперь пенсионером и каким-то охранником, он сошелся с местной легендой и отставным полковником, конечно, на почве пристрастия к алкоголю. Но объединили их еще и воспоминания об армейской службе, и тяга к незатейливому быту. Порой, рассказывая что-то о своей жизни, состоявшей лишь из рыбалки, бильярда, парилки и пьянок, Семеныч так часто упоминал в ней Женю, что создавалось впечатление, что тот ему стал самым близким человеком на свете.
Дружбе Семеныча с Женей можно было лишь позавидовать. Вот почему меня удивила странная просьба полковника, когда он зашел ко мне в гости за «очередной рюмочкой». Удобно расположившись на веранде и допивая третью, он сказал:
- Пить пока больше не буду. Я сегодня в пять часов пойду к Женьке. Его жена уже к этому времени уедет, поэтому он меня ждет.
- Какая разница, где тебе пить! – Отмахнулся я от Семеныча, разливая остатки.
- Нет. Погоди. – Сказал полковник. – Ты ж знаешь, что с ним мы останавливаться-то не умеем. А Женька и бочку выпить может! Мне ж завтра на рыбалку идти. Ты, лучше, попозже зайди к нему. До дома меня доведешь. А то мало ли что!
Я не привык читать людям нотации. Да и вести до дома пьяного Семеныча стало уже как бы традиций. Поэтому я, не задумываясь, согласился оказать посильную помощь. И когда заметил, что на часах минула половина шестого, я уверенным шагом отправился к Женьке.
Подобно Семенычу, Евгений принимал гостей в гараже. Я распахнул приоткрытую в него дверь и зашел. Возле верстака, уставленного пустыми и полными бутылками с самогоном, закуской, стаканами, на раскладных стульях сидели и что-то оживленно обсуждали друзья-соседи. Я поздоровался, и Женька пододвинул ко мне свободный стул. Выпили – закусили.
И тут, - верно, я помешал разговору, - что-то нашло на нашего легендарного полковника.
- Леха, а почему ты лысый? – Как-то зло и с вызовом спросил он.
- Да, видишь ли Семеныч, порода такая. Вот ты лохматый, а я – лысый. – Улыбнулся я.
- Нет, не понимаю. Почему ты лысый? – Не унимался Семеныч.
- Ну, это как у кошек. - Продолжая я. – Вот, видел лысых кошек? Эту породу называют сфинксы. А остальные кошки лохматые, типа, как у тебя живут во дворе.
Мы с Женькой захохотали, и Семеныч, глядя на нас, немного повеселел.
- Ладно, пойдем домой. – Сказал я.
С Евгением мы проводили еле держащегося на ногах полковника к его коттеджу. Остановившись у самых ворот, он чуть не заплакал. И я спросил, с чего он сегодня разволновался?
- Да, вспомнился дядя Коля. – Смешно, как-то по-детски, прижимая руки к груди, отвечал Семеныч. - Не дай Бог так вот помереть возле дома!
- У каждого только своя судьба. – Откликнулся я, уходя прочь.
воспользовавшись приглашением Жени, домой я вернулся не сразу. С ним мы снова отправились в его гараж. Посидели – выпили. Он что-то говорил о своей машине, о сидящей на привязи собаке, о том, что переходит работать или уже стал водителем, о COVID-19. Нет, я точно помню, что не был пьян, и вряд ли он что-то было подмешано в самогонку. И все же, когда я смотрел на него, я с удивлением ВИДЕЛ, что на фоне пухлых, обрамляющих маленькие глазки, небритых щечек его курносый нос, вдруг, стал свиным пятаком. Я медленно перевел взгляд на фигуру своего собеседника в целом. Боже, передо мной сидел целый кабан!
Беседа с кабаном показалась мне очень забавной. И когда он что-то спросил, я задумчиво протянул:
- Понимаешь…. У человека душа есть. Вот здесь.
С размаха я ткнул его кулаком в грудь. А что будет кабану? Он не только не покачнулся, у него даже выражение лица не изменилось! Я повторил:
- Ну, как тебе объяснить? У человека душа! Здесь!
Снова ударил его в грудь. На что кабан - Евгений быстро заехал мне копытом в висок. Я поднял голову и посмотрел на него. Нет, ничего не изменилось. Свинья, и выражение лица осталось прежним. «Значит, ему и больно-то не было». – Пронеслось у меня в голове.
- Ты что, идиот? - Обиженно спросил я.
Он молчал.
- Ладно, раз так, пойду, пожалуй, домой.
Пришло утро, светлое, безпохмельное. Немного побаливал висок, напоминая вчерашние видения. Но, как здравомыслящий человек, я решил списать их на самогонку, а потому сразу отправился проведать старика Семеныча.
Тот сидел возле дома-бани на лавочке и задумчиво крутил в руках какую-то железяку. Я поздоровался.
- Здорово. – Ответил полковник. - Вот, культиватор сломался.
- А ты-то как? Ничего? – Поинтересовался я.
И вдруг, я почувствовал, что меня, что называется, «понесло». Я начал корить Семеныча за то, что он по-человечески просил меня зайти к Женьке, привести его пьяного домой, а когда я пришел, он стал докапываться до моей лысины. Разве так поступают? Слушая меня, Семеныч пыхтел, будто ребенок, смотря перед собой в одну точку. Но взгляд его серых глаз казался мне каким-то холодным, отчужденным. Заметно было, что, подстать глазам, лицо и шею обрамляли глубокие серые складки кожи, как шкура. Всматриваясь, я видел или мне мерещилось, что передо мной сидит обычный бурый медведь. Старый, верно, дрессированный, но медведь!
Мою оторопь прервало появление Женьки. Он тоже зашел к Семенычу, зачем-то натянув на уши широкополую панаму. «Чтоб больше не узнали». – Со смехом подумалось мне. Он протянул руку. Мы поздоровались. После приветствий и ничего не значащих слов я уж решил, было, уйти. Но меня, вдруг, озарило, и я обернулся.
- Семеныч, - спросил я, - а твой отец встречался с медведями?
- Гм. – Задумался от неожиданности полковник. – А как же. Он охотник был! А ты чего, вдруг, этим интересуешься-то?
- Да, сам не пойму. – Ответил я и удовлетворенно зашагал прочь.
Окружающий меня мир как бы треснул, подобно наспех построенному особняку. В этой трещине виднелась его незатейливая суть: нас окружают – животные. Вы слышали когда-нибудь предание, что люди, не ведая того, находят для продолжения своего рода души? Они могут взять их у зверей, например, на охоте, на скотном дворе или в иных местах. И тогда, подобные Пятачку и Вини Пуху персонажи будут сопровождать по жизни, если мы не обратим свой взор к новым, тонким и неизведанным перспективам существования, «царству небесному». Может, стоит попробовать?