Если вам доведется побывать в квартире-музее Циолковского, что на самом краю Калуги у Яченского водохранилища, то вы не обнаружите в ней главного. А именно – конструкций или чертежей ракет. Того, что обеспечило мировую славу великому самоучке. Есть столы, стулья, кровати, книги, обнаружите также рояль, кастрюли, верстак, велосипед, много чего еще – например, самодельные слуховые трубы (Циолковский был глух с детства), лампу, самовар и главное – массу моделей всевозможных дирижаблей. Целую мастерскую на втором этаже для изготовления оных. А ракет – нет…
Циолковский всю жизнь бредил аэростатами. Но не всякими, а – управляемыми. Ракеты пришли позже. И ушли раньше. А дирижабли остались с Циолковским на всю жизнь. И даже - смерть, поскольку хоронили великого изобретателя в гробу белого металла в форме дирижабля. Тут же неподалеку от его дома – в загородном саду. В окружении почетного караула из 250 летчиков и конструкторов знаменитого на всю страну "Дирижаблестроя".
«Роман» Циолковского с аэростатами длился ровно полвека – с 1885 по день его смерти – 19 сентября 1935 года. «Москва, товарищу Сталину, - успел продиктовать за несколько часов до своей кончины тяжело больной Циолковский. – Чувствую, что сегодня не умру. Уверен, знаю – советские дирижабли будут лучшими в мире». Циолковский умер на следующий день. Дирижабли не надолго пережили своего создателя.
Ученый считал, что именно за дирижаблями – будущее. С 1885 года написал массу книг и статей в обоснование новой идеи. "В этих работах, - писал Циолковский, - я провожу мысль, что будущее в воздухоплавании прежде всего принадлежит аэростатам, а потом уже аэропланам, что газовые воздушные корабли в 100 раз выгоднее и осуществимее птицеподобных летательных приборов».
Калужский изобретатель продвигал особый вид управляемых аэростатов – с цельнометаллической, но вместе с тем подвижной оболочкой. Из тонкого гофрированного листа. Смысл: избежать утечки газов (как это обычно происходит через мягкие оболочки) с одной стороны и добиться управляемого изменения несущего объема – с другой. В конце XIX в России на такие аппараты еще никто не замахивался. Даже – не мечтали.
Циолковский мечтать умел. Уже в первых расчетных статьях обещал поднять в небо на дирижабле 100 человек. Для чего предлагал построить моторизованный металлический аэростат объемом более 58 тыс. куб. метров – почти 200 метров в длину и 30 в диаметре. Снабдил идею схемами, расчетами, формулами и стал атаковать своими статьями Императорское Русское Техническое Общество (ИРТО). В целом – безуспешно. Слишком умозрительной находили идею калужского самоучки опытные специалисты. Слишком фантастической. Хотя формальные динамические расчеты в целом принимались.
«Дьявол», как всегда, крылся в деталях. А именно – объяснимая, как считали в ИРТО, несведущность изобретателя-самоучки в достаточно далеких от его интересов газо- и термодинамике, закономерностях теплопроводности и теплообмена. Скажем, предлагая нагревать рабочий газ отработанными выхлопами двигателя, Циолковский мало учитывал степень теплопотерь с таких гигантских, как у его дирижабля, поверхностей, что в принципе не оставляло шансов поднять в небо не только полезный груз, но и саму металлическую оболочку летательного аппарата.
Идти же проторенным в мировом дирижаблестроении путем – использования более легких мягких и полужестких конструкций – было куда опасней. Ибо рабочим газом чаще всего являлся водород, любое соприкосновение которого с воздухом давало опаснейшую гремучую смесь. А разгерметизироваться таким нежестким оболочкам было проще простого. Да и управлять ими в небе было слишком не удобно. Циолковский это понимал и, собственно, последовавшие неудачи таких аппаратов, опасения подтвердили. Как, впрочем, не избежали трагедий и дирижабли с жесткой конструкцией. Например, тот же «Гинденбург». К счастью, Циолковский до страшной катастрофы этого немецкого гиганта не дожил. И умер в полной уверенности в скорой победе своих любимых дирижаблей над всеми прочими аппаратами в небе.
Любовь эту Циолковский сумел вселить не только в горячие сердца романтиков победившей революции, но и в души своих родственников. Спустя три дня после похорон ученого семья в благодарственном письме товарищу Сталину постаралась заверить вождя в том, что дело изобретателя будет продолжено и самый младший внук Циолковского – 8-летний Леша – уже решил стать пилотом «дедушкиного дирижабля». Не отставали в клятвах верности дирижаблестроению и органы власти. Совет Народных Комиссаров и ЦИК на следующий день после кончины выдающегося ученого принимают решение о присвоении Московскому комбинату дирижаблестроения имени К.Э.Циолковского и установлении на территории "Дирижаблестроя" его бюста. Сами же работники Дирижаблестроя в эти судьбоносные дни не устают рапортовать в прессе о своих планах: «Дирижабль Циолковского будет построен», «Вся страна следит за нашей работой», «Дирижабль Циолковского будет реять над страной». В письме же самому товарищу Сталину работники "Дирижаблестроя" торжественно клянутся: «Преодолевая огромные трудности, мы в деле создания цельнометаллического дирижабля продвинулись настолько вперед, что берем на себя смелость заверить Вас и в Вашем лице нашу великую партию и ее ЦК в том, что уже в ближайшее время наша страна получит первый цельнометаллический воздушный корабль».
Дирижабль Циолковского так и не был построен. Да и сама идея дирижаблей постепенно стала уходить в прошлое. Уступая место более конкурентоспособным - авиации и космонавтике. Оставляя, впрочем, на память о себе вспышки небесного романтизма и одухотворенного изобретательства. Подчас даже в самых неожиданных местах оставляя. Скажем – в одной из красивейшей станции Московского метрополитена – "Маяковской". Отделанной, как гласит легенда, из металлических профилей, оставшихся от неразделенной любви серебряных аэростатов и голубого неба…