Джек Хартингтон удручённо посмотрел на поле для гольфа. Стоя рядом с мячом, он обернулся на метку, измеряя дистанцию. На его лице читалось явное презрение. Со вздохом он поднял клюшку, два раза сильно качнул ею, сбив одуванчик и пучок травы, и ударил по мячику.
Как тяжело, когда тебе 24 года, а твоей единственной жизненной амбицией является снизить гандикап в гольфе и быть вынужденным уделять время и внимание зарабатыванию на хлеб. 5 с половиной дней в неделю Джек проводил, будучи заключённым в некоей разновидности могилы из красного дерева в городе. Вторая половина субботы и воскресенье религиозно посвящались настоящему делу жизни, и в избытке пыла он снял номер в маленьком отеле близ поля в Стауртон Хит, где и вставал в 6.00, чтобы попрактиковаться час, прежде чем сесть на поезд в 8.46.
Единственным недостатком плана было то, что за этот час ему ничего не удавалось. Клюшка плохо работала, удары не получались. Мячики весело катились по земле, и 4 попадания – это было всё, чего он мог добиться на этой лужайке.
Джек вздохнул, крепко стиснул клюшку и повторил про себя волшебные слова: «Держи левую руку расслабленно и не смотри вверх».
Он качнулся назад… и внезапно остановился, застыв, так как тишину летнего утра прорезал крик.
«Убивают! – кричал голос. – Помогите! Убивают!..»
Голос был женский и стих, завершившись каким-то булькающим вздохом.
Джек отбросил клюшку и побежал в направлении звука. Он донёсся откуда-то совсем рядом. Эта часть поля представляла собой дикую местность, здесь было всего несколько домов. Фактически, поблизости был только один дом, маленький живописный коттедж, на который Джек часто обращал внимание за его изящный старомодный вид. Сейчас он бежал к нему. Дом был скрыт от него холмом, поросшим вереском, но он обогнул его и уже через минуту стоял перед решётчатыми воротами.
В саду стояла девушка, и на секунду Джек пришёл к естественному выводу, что это кричала она. Но он быстро изменил мнение.
В руке у неё была корзинка с сорняками, и она, очевидно, только что закончила пропалывать широкую рабатку анютиных глазок. Её глаза, как заметил Джек, были похожи на эти цветы, бархатистые, мягкие и тёмные, больше фиолетовые, чем синие. И вся она была похожа на этот цветок в своём узком пурпурном платье.
Девушка смотрела на Джека со смесью раздражения и удивления.
«Прошу прощения, - сказал молодой человек. – Это вы кричали только что?»
«Я? Нет».
Её удивление было таким неподдельным, что Джек смешался. Её голос был мягким и мелодичным, со слабым иностранным акцентом.
«Но вы должны были слышать этот крик! – воскликнул он. – Он донёсся откуда-то совсем близко».
Она воззрилась на него. «Я ничего не слышала».
Джек, в свою очередь, вытаращился на неё. Было совершенно невероятно, что она не слышала этот призыв о помощи. Однако её спокойствие было таким очевидным, что он не мог заподозрить её во лжи.
«Крик раздался рядом», - продолжал настаивать он. Теперь она смотрела на него подозрительно.
«И что крикнули?» - спросила она.
«Убивают… помогите! Убивают!»
«Убивают… помогите, убивают, - повторила девушка. – Кто-то подшутил над вами, мсье. Кого могли убивать здесь?»
Джек посмотрел вокруг с неясной надеждой увидеть труп на садовой дорожке. Однако он был совершенно уверен в том, что слышал реальный крик, что это не было продуктом его воображения. Он взглянул на окна. Всё выглядело тихим и мирным.
«Вы хотите обыскать дом?» - сухо спросила девушка.
У неё был такой откровенно скептический вид, что смущение Джека стало ещё больше. Он отвернулся.
«Простите, - сказал он. – Должно быть, кричали где-то дальше, в лесу».
Он приподнял кепку и ретировался. Обернувшись через плечо, он увидел, что девушка невозмутимо продолжила прополку.
Некоторое время он рыскал по лесу, но не нашёл следов чего-либо необычного. Тем не менее, его уверенность в том, что он слышал крик, не ослабла. В конце концов, он бросил поиски и поспешил домой, чтобы быстро проглотить завтрак и успеть на поезд. Совесть немного покалывала его, когда он сидел в вагоне. Не должен ли он немедленно заявить в полицию? Он не сделал этого только из-за недоверия девушки с анютиными глазками. Она подозревала его в романтичности… возможно, полиция отнесётся к нему так же. Абсолютно ли он уверен в том, что слышал крик?
Теперь его уверенность ослабела – естественный результат попытки вспомнить забытое ощущение. Был ли это птичий крик, который он принял за женский?
Но он сердито отбросил это предположение. Голос был женский, и он его слышал. Он вспомнил, что смотрел на часы как раз перед тем, как раздался звук. Со всей возможной вероятностью крик должен был прозвучать в 7.25. Этот факт может быть полезным для полиции… если что-нибудь обнаружат.
Приехав в отель после работы, он с тревогой просмотрел газеты в поисках заметки о преступлении. Но ничего такого не сообщалось, и он сам не знал, испытывает ли облегчение или разочарование.
Следующее утро было влажным… настолько влажным, что у самого рьяного игрока в гольф потух бы энтузиазм. Джек встал в последнюю минуту, наскоро проглотил завтрак, побежал на вокзал и вновь просмотрел газеты. Опять – ничего. И в вечерних газетах тоже.
«Странно, - подумал Джек. – Вероятно, мальчишки играли в лесу».
На следующее утро он вышел рано. Проходя мимо коттеджа, он краем глаза заметил девушку, которая полола в саду. Это явно было её привычкой. Он сделал прекрасный удар и надеялся, что она заметила это. Когда он устанавливал следующий мячик, то взглянул на часы.
«Ровно 7.25, - пробормотал он. – Интересно…»
Слова застыли у него на губах. Сзади донёсся тот же крик, который испугал его раньше. Женский голос, полный ужаса.
«Убивают… помогите, убивают!»
Джек побежал назад. Девушка стояла у ворот. Она выглядела напуганной, и Джек подбежал к ней, крича: «Но на этот раз вы же слышали?»
Её глаза были широко открыты, и он не мог отчётливо понять их выражение, но заметил, что она отпрянула и даже обернулась на дом, словно искала укрытие.
Она покачала головой, глядя на него.
«Я ничего не слышала», - сказала она с удивлением.
Ему показалось, что его ударили между глаз. Её искренность была такой неподдельной, что он не мог не поверить ей. Но ему не показалось… нет… нет… Он услышал её голос, говорящий мягко… почти с сочувствием:
«У вас была контузия, да?»
Он мгновенно понял, что означал её испуганный взгляд и то, как она обернулась на дом. Она думала, что он страдает обманом чувств.
А затем, как холодный душ, пришла мысль: вдруг это так? Действительно ли у него обман слуха? Ужас от этой мысли заставил его повернуться и побрести прочь, не проронив ни слова. Девушка смотрела, как он уходит, вздохнула, покачала головой и вернулась к сорнякам.
Джек попытался упорядочить факты в своей голове. «Если я услышу проклятый крик в 7.25 вновь, - подумал он, - это значит, что у меня галлюцинации. Но я не услышу его».
Он нервничал весь день и рано пошёл спать, решившись во всём удостовериться следующим утром.
Как и следовало ожидать, он полночи не мог заснуть, затем уснул и проспал. Было уже 7.20, когда он вышел из отеля и побежал на поле для гольфа. Он осознавал, что не успеет на роковое место вовремя, но если голос был галлюцинацией, он услышит его где угодно. Он бежал, не отрывая взгляда от минутной стрелки.
7.25. Издалека донеслось эхо женского крика. Слов было не разобрать, но он был уверен, что это был тот же крик, что и раньше, и что он донёсся с того же места, где-то рядом с коттеджем.
Каким бы странным это ни казалось, факт успокоил его. В конце концов, это мог быть розыгрыш. Даже сама девушка могла подшучивать над ним. Он решительно расправил плечи и вынул клюшку из сумки. Он сделает несколько ударов в направлении коттеджа.
Девушка была в саду, как всегда. В это утро она подняла голову, когда он подошёл, и когда он приподнял кепку, здороваясь с ней, она застенчиво пожелала ему доброго утра. Он подумал, что она ещё никогда не выглядела так мило.
«Прекрасный денёк, не так ли?» - весело спросил Джек, проклиная неизбежную банальность замечания.
«Да, в самом деле».
«Хороший день для цветов, наверное?»
Девушка слегка улыбнулась, отчего на её щеках заиграли очаровательные ямочки.
«Увы, нет! Моим цветам нужен дождь. Смотрите, они совсем завяли».
Джек принял приглашение, которое она сделала жестом руки, подошёл к низкой изгороди, отгораживающей сад, и посмотрел на клумбы.
«Они выглядят нормально», - неловко заметил он, осознавая жалость во взгляде девушки.
«Солнце – это хорошо, не так ли? – сказала она. – Цветы всегда можно полить. Но солнце даёт силу и восстанавливает здоровье. Мсье чувствует себя намного лучше сегодня, как я вижу».
Её ободряющий тон сильно раздражил Джека. «Будь оно проклято, - подумал он. – По-моему, она пытается лечить меня внушением».
«Я в полном порядке», - раздражённо сказал он.
«Вот и хорошо», - быстро ответила девушка успокаивающим тоном.
У Джека было неприятное чувство, будто она не верит ему.
Он сделал ещё несколько ударов по мячу и вернулся на завтрак. Пока он ел, он замечал (уже не в первый раз), что на него внимательно смотрит человек за соседним столиком. Это был мужчина средних лет, с решительным и волевым лицом. У него была короткая чёрная борода и пронизывающие серые глаза, а лёгкость и непринуждённость манер говорила о том, что он принадлежит к высшему классу. Джек знал, что фамилия мужчины была Лэвингтон, и вспоминал смутные слухи о том, что это был видный медицинский специалист, но так как Джек редко посещал Харли-стрит, фамилия ни о чём ему не говорила.
Но этим утром он заметил, что мужчина пристально смотрит на него, и это немного испугало Джека. Неужели его секрет явно проступает на лице и виден всем? Неужели этот мужчина, в силу своего профессионального призвания, понял, что в серой нервной ткани Джека было что-то не так?
Джек поёжился от этой мысли. Правда ли это? Действительно ли он сходит с ума? У него галлюцинации, или кто-то просто разыгрывает его?
Внезапно ему пришла простая мысль, как можно это проверить. До сих пор он был один на поле. Допустим, с ним будет спутник. Тогда может произойти одна из трёх вещей. Крик не прозвучит. Они оба услышат его. Или… его услышит только он.
Тем вечером ему удалось привести план в исполнение. Лэвингтон был тем человеком, который был нужен ему в качестве спутника. Они разговорились довольно легко (возможно, пожилой мужчина ждал удобной возможности для этого). Было ясно, что по каким-то причинам Джек интересовал Лэвингтона. Джек довольно быстро смог подбросить предложение: почему бы им не поиграть в гольф вместе до завтрака? Условились на следующее утро.
Они вышли чуть раньше 7.00. День был прекрасный, тихий и безоблачный, но нежаркий. Доктор играл хорошо, Джек – отвратительно. Все его мысли сосредоточились на предстоящем кризисе. Он тайком посматривал на часы. Они дошли до 7-ой метки, между которой и лункой располагался коттедж, примерно в 7.20.
Два мяча лежали на траве: мяч Джека – рядом с лункой, мяч доктора – немного поодаль.
«Я забью, - сказал Лэвингтон. – Я должен попытаться».
Он наклонился, оценивая траекторию. Джек стоял, как каменный, вперив взгляд в циферблат. Было ровно 7.25.
Мяч быстро покатился по траве, остановился на краю лунки, помедлил и упал.
«Хороший удар», - сказал Джек. Его голос прозвучал хрипло, как чужой. Он передвинул часы выше по руке и вздохнул с облегчением. Ничего не случилось. Чары спали.
«Если не возражаете, я хотел бы взять минутку перерыва, - сказал он, - чтобы выкурить трубку».
Они немного постояли рядом с 8-ой меткой. Джек набил и зажёг трубку слегка дрожащими пальцами. Казалось, с его мозга спало огромное бремя.
«Господи, какой великолепный день! – заметил он, глядя на пространство, расстилающееся впереди. – Давайте, Лэвингтон, ваша очередь».
И тут это произошло. Как раз в тот момент, когда доктор ударил по мячу. Женский высокий голос, в котором слышалась агония.
«Убивают… Помогите! Убивают!»
Трубка выпала из бесчувственных пальцев Джека, когда он оборотился на звук, но затем, опомнившись, он посмотрел на своего спутника, затаив дыхание.
Лэвингтон смотрел на поле, прикрыв глаза ладонью от солнца.
«Немного не докатился… высокая трава помешала, я думаю».
Он ничего не слышал.
Джеку показалось, что всё закружилось вокруг. Он сделал пару шагов, сильно шатаясь. Когда он пришёл в себя, то лежал на траве, а над ним склонилось лицо Лэвингтона.
«Тише, тише, не делайте резких движений».
«Что со мной произошло?»
«Вы упали в обморок, молодой человек… или очень хорошо попытались это сделать».
«Бог мой!» - простонал Джек.
«Что с вами? Вас что-то беспокоит?»
«Я сейчас вам скажу, но сначала хочу задать вопрос».
Доктор зажёг свою трубку и сел рядом. «Задавайте», - радушно сказал он.
«Вы наблюдали за мной последние пару дней. Почему?»
Глаза Лэвингтона слегка блеснули.
«Это неудобный вопрос. Кот может смотреть на короля*, знаете ли».
«Не уходите от ответа. Я спрашиваю серьёзно. Почему? Мне жизненно важно это знать».
Лицо Лэвингтона стало серьёзным.
«Я отвечу честно. Я распознал в вас все признаки человека, мысли которого что-то крайне гнетёт, и мне было интересно, что же это».
«Я легко могу вам сказать, - горько откликнулся Джек. – Я схожу с ума».
Он сделал драматическую паузу, но так как его заявление не вызвало того интереса и оцепенения, на которые он рассчитывал, он повторил.
«Говорю вам, я схожу с ума».
«Очень любопытно, - пробормотал Лэвингтон. – В самом деле, очень любопытно».
Джек возмутился.
«Наверное, это всё, что вы можете сказать. Врачи – такие сухари».
«Будет, будет, мой юный друг, вы говорите наобум. Начнём с того, что, хотя у меня и есть степень, я не практикую врачебную деятельность. Говоря прямо, я не врач… то есть, я не лечу телесные болезни».
Джек остро взглянул на него.
«Вы лечите разум?»
«Да, в каком-то смысле, но ещё более точно я называю себя доктором души».
«О!»
«Я замечаю пренебрежение в вашем тоне, но мы должны использовать какое-то слово, чтобы обозначить активный принцип, который может быть отделён и может существовать независимо от оболочки, от тела. Так мы приходим к термину «душа», как вы знаете, молодой человек; это не просто религиозный термин, придуманный священниками. Мы называем это разумом или подсознанием или ещё как-нибудь, что подходит лучше. Вы только что обиделись на мой тон, но могу уверить вас, что ваши слова действительно поразили меня и мне показалось любопытным, что такой уравновешенный и совершенно нормальный молодой человек, как вы, должен страдать такими разладами чувств, что теряет разум».
«Я действительно безумен, это правда. У меня поехала крыша».
«Простите, но я в это не верю».
«Я страдаю обманом слуха».
«После ужина?»
«Нет, утром».
«Так не бывает», - сказал доктор, вновь зажигая потухшую трубку.
«Говорю вам, я слышу то, чего больше никто не слышит».
«Один человек из тысячи может увидеть спутники Юпитера. Из-за того, что остальные 999 не видят их, нет причин сомневаться в существовании спутников Юпитера, как и называть тысячного человека лунатиком».
«Спутники Юпитера – доказанный научный факт».
«Вполне возможно, что сегодняшний «обман слуха» завтра сможет оказаться доказанным научным фактом».
Деловитые рассуждения Лэвингтона подействовали на Джека против его воли. Он почувствовал успокоение и радость. Доктор внимательно смотрел на него пару минут, затем кивнул.
«Так-то лучше, - сказал он. – Трудность с вами, с молодыми, заключается в том, что вы слишком уверены, будто ничто не может существовать за пределами вашего собственного мировоззрения, поэтому если случается что-то такое, что выходит за эти пределы, вы начинаете кипятиться. Давайте выслушаем ваши доводы. Почему вы считаете, что сходите с ума? После этого решим, надо ли будет запирать вас под замок».
Стараясь ничего не упустить, Джек рассказал всю череду событий.
«Но чего я не могу понять, - закончил он, - это почему сегодня утром крик раздался в 7.30 – на 5 минут позже».
Лэвингтон поразмыслил пару минут и спросил:
«Сколько сейчас на ваших часах?»
«Без четверти восемь», - ответил Джек, взглянув на циферблат.
«Тогда всё объясняется просто. На моих – без двадцати восемь. Ваши часы спешат на 5 минут. Это очень интересный и важный факт… для меня. Это практически бесценно».
«Почему?»
Джек заинтересовался.
«Ну, самое очевидное объяснение таково. В первое утро вы действительно слышали какой-то крик, могущий быть шуткой или же нет. На следующее утро вы внушили себе, что услышали его в то же время».
«Уверен, что нет».
«Не сознательно, конечно, но подсознание порой выкидывает странные штучки, знаете ли. Но в любом случае, это объяснение не годится. Если бы это было внушение, сегодня вы услышали бы крик в 7.25 по вашим часам и никогда не услышали бы его позднее».
«Что же тогда?»
«Ну… всё очевидно, не так ли? Крик о помощи занимает определённое место и время в пространстве. Место находится рядом с коттеджем, время – 7.25».
«Да, но почему его слышу именно я? Я не верю в привидения и прочие выдумки… в блуждающих духов и тому подобное. Почему же я слышу этот проклятый крик?»
«Ах! Этого мы в данный момент сказать не можем. Любопытно, что многие лучшие медиумы получаются из убеждённых скептиков. Проявления потустороннего мира получают не те, кто интересуются оккультными феноменами. Некоторые люди видят и слышат то, чего не видят и не слышат другие… мы не можем этого объяснить, и в 9 случаях из 10 они не хотят видеть и слышать этого и убеждены в том, что страдают обманом чувств… совсем как вы. Это как электричество. Некоторые вещества – хорошие проводники, и мы долго не знали причины этого и должны были просто довольствоваться данностью. Сегодня мы знаем причину. Однажды мы, без сомнения, узнаем, почему вы слышите этот крик, а я и девушка – нет. Всё управляется законами природы, знаете ли… сверхъестественного не существует. Обнаружение законов, управляющих так называемыми психическими феноменами, будет трудной задачей… но мало-помалу…»
«Но что мне делать теперь?» - спросил Джек.
Лэвингтон хихикнул.
«Вы хотите практический совет, я вижу? Что ж, мой юный друг, вам нужно хорошо позавтракать и ехать в город, не забивая свою голову вещами, которых вы не понимаете. Я же, со своей стороны, собираюсь покопаться в этом и постараюсь что-нибудь разузнать о коттедже и истории его жильцов. Могу поклясться, средоточие тайны находится там».
Джек поднялся на ноги.
«Правильно, сэр. Я пойду, но…»
«Да?»
Джек смутился и покраснел.
«Я уверен, девушка тут ни при чём», - промямлил он.
Лэвингтон весело посмотрел на него.
«Вы не упоминали, что она хорошенькая! Полно же, приободритесь. Я уверен, тайна началась задолго до того, как эта девушка поселилась здесь».
Тем вечером Джек вернулся, находясь в лихорадочном любопытстве. Теперь он слепо доверял Лэвингтону. Доктор принял его рассказ так естественно и излагал суждения так рационально, не подняв Джека на смех, что тот был впечатлён.
Когда он спустился в холл на ужин, то обнаружил, что его новый друг ожидает его, и доктор предложил поужинать вместе, за одним столиком.
«Есть новости, сэр?» - торопливо спросил Джек.
«Я собрал все факты об истории «Верескового коттеджа». Его первыми владельцами были садовник с женой. Старик умер, жена ушла жить к дочери. Затем коттедж купил строитель и переоборудовал его на современный лад, а затем продал городскому джентльмену, который проводил там выходные. Примерно год назад он продал его людям по фамилии Тёрнер… мистеру и миссис Тёрнер. Она кажутся мне самой любопытной парой из всех. Он был англичанином, а жена была наполовину русской, очень красивой, экзотической женщиной. Они жили очень тихо, никого не принимали и почти никогда не выходили даже в сад. Местные сплетники утверждают, что они чего-то боялись… но я не думаю, что мы должны опираться на это предположение. А затем они однажды утром уехали и больше не вернулись. Местные агенты получили письмо от мистера Тёрнера, написанное из Лондона, с инструкциями как можно скорее продать коттедж. Мебель распродали, а дом купил мистер Молеверер. Фактически, он прожил в нём всего 2 недели… затем выставил на съём вместе с мебелью. Люди, живущие в нём сейчас – это французский профессор-туберкулёзник и его дочь. Они вселились 10 дней назад».
Джек переваривал эту информацию молча.
«Не вижу, к чему это нас ведёт, - сказал он, наконец. – А вы?»
«Я бы хотел побольше узнать о Тёрнерах, - тихо ответил Лэвингтон. – Они уехали очень рано утром, как вы помните. Насколько я понимаю, их даже никто не видел. Мистера Тёрнера видели с тех пор… но я не нашёл ни одного человека, кто видел миссис Тёрнер».
Джек побледнел.
«Не может быть… вы ведь не думаете…»
«Не перевозбуждайтесь, молодой человек. Влияние кого-то перед лицом смерти… особенно если этот человек умер насильственной смертью… сильно распространяется по окружающей местности. Это поле могло впитать влияние и передать его правильно настроенному приёмнику… вам, в данном случае».
«Но почему мне? – мятежно спросил Джек. – Почему не кому-то, кто мог бы чем-то помочь?»
«Вы рассматриваете эту силу как умную, разумную, а не слепую и механическую. Я сам не верю в духов, прикованных к определённому месту, которые появляются с определённой целью. Но то, что я вижу вновь и вновь, пока не поверю в то, что это – чистое совпадение, - это слепое блуждание духа в поисках справедливости… подземное блуждание слепых сил, тайно действующих до конца…»
Он встряхнул головой, словно отбрасывая навязчивую мысль, и повернулся к Джеку с готовой улыбкой.
«Давайте оставим эту тему… по крайней мере, на сегодняшний вечер», - предложил он.
Джек охотно согласился, но ему трудно было не думать об услышанном.
На выходных он навёл справки сам, но не нашёл практически ничего нового. Он бросил играть в гольф до завтрака.
Следующее звено в цепи пришло, откуда не ждали. Однажды Джеку сообщили, что его желает видеть молодая леди. К его крайнему удивлению, ею оказалась девушка из сада – «девушка с анютиными глазками», как он всегда называл её про себя. Она сильно нервничала и была сконфужена.
«Вы простите меня, мсье, за то, что я вот так к вам пришла? Но есть кое-что, о чём я хочу вам рассказать… я…»
Она неуверенно посмотрела вокруг.
«Идёмте сюда, - быстро сказал Джек, ведя её в гостиную для дам, теперь пустую: довольно унылую комнату, всю в красном плюше. – Садитесь, мисс… мисс…»
«Маршо, мсье. Фелис Маршо».
«Садитесь, мадмуазель Маршо, и расскажите мне всё».
Фелис покорно села. Сегодня она была одета в тёмно-зелёное, и красота её маленького гордого лица проступала яснее, чем когда-либо. Сердце Джека забилось чаще, когда он сел рядом с ней.
«Дело вот в чём, - объяснила Фелис. – Мы живём в коттедже очень недолго, и мы с самого начала слышали, что в нашем доме… в нашем милом домике… водится привидение. Слуги не хотят оставаться. Это не имеет большого значения… я сама могу вести хозяйство и готовить».
«Ангел, - думал очарованный молодой человек. – Она удивительная». Но он придал своему лицу вид делового внимания.
«Я думала, что все эти разговоры о привидениях – пустые выдумки… но 4 дня назад… Мсье, вот уже 4 ночи подряд мне снится один и тот же сон. В нём стоит женщина… высокая, светловолосая и очень красивая. В руках она держит синюю китайскую вазу. Она расстроена… очень расстроена и протягивает вазу мне, словно умоляет о чём-то. Но увы, она не может говорить, и я не понимаю её просьбу. Это мне снилось первые 2 ночи, но затем во сне появилось кое-что новое. Она и синяя ваза растворились, и внезапно я услышала её крик… я знаю, что это был её голос, вы понимаете. О, мсье, слова, которые она кричала, были теми же, что вы сказали мне тем утром: «Убивают… Помогите! Убивают!» Я проснулась в ужасе. Я сказала себе: «Это просто кошмар, обычное совпадение». Но прошлой ночью сон повторился. Мсье, что это? Вы тоже слышали этот крик. Что нам делать?»
Лицо Фелис было напуганным. Она сжала маленькие ручки и умоляюще смотрела на Джека. Тот изобразил на лице беззаботность, которой на самом деле не испытывал.
«Всё хорошо, мадмуазель Маршо. Вы не должны волноваться. Я скажу вам, что вам нужно делать, если не возражаете. Повторите свой рассказ моему другу, доктору Лэвингтону, остановившемуся в этом же отеле».
Фелис уверила его, что так и сделает, и Джек пошёл за Лэвингтоном. Через пару минут они вернулись.
Лэвингтон бросил на девушку испытывающий взгляд, так как Джек кратко ввёл его в курс дела. Несколькими словами он успокоил девушку и внимательно выслушал её историю.
«Очень любопытно, - сказал он, когда она закончила. – Вы рассказывали об этом отцу?»
Фелис покачала головой.
«Я не захотела его волновать. Он очень болен, - её глаза наполнились слезами. – Я оберегаю его от малейших огорчений и тревог».
«Понимаю, - добродушно сказал Лэвингтон, - и я рад, что вы пришли к нам, мадмуазель Маршо. У Хартингтона, как вы знаете, был похожий опыт. Я думаю, можно сказать, что мы напали на след. Вам больше нечего добавить?»
Фелис сделала быстрое движение.
«Ну конечно! Какая я глупая. Это самое важное. Смотрите, мсье, что я нашла за буфетом, куда это соскользнуло с полки».
Она протянула им грязный альбомный листок, на котором был грубо намалёван акварелью эскиз женского портрета. Обычная мазня, но сходству можно было верить. Рисунок изображал высокую светловолосую женщину с чем-то неуловимо неанглийским в чертах лица. Она стояла возле стола, на котором была синяя китайская ваза.
«Я нашла это сегодня утром, - объяснила Фелис. – Monsieur le docteur*, это – лицо, которое я видела во сне, и та же самая ваза».
«Экстраординарно, - прокомментировал Лэвингтон. – Разгадка тайны – это, очевидно, синяя ваза. По-моему, это китайская ваза; возможно, очень старая. Кажется, на ней характерный рисунок».
«Да, она китайская, - заявил Джек. – Я видел похожую в коллекции моего дяди… он – известный коллекционер китайского фарфора, как вам известно, и я совсем недавно видел у него такую вазу».
«Китайская ваза», - задумчиво сказал Лэвингтон. Он молчал пару минут, размышляя, а затем внезапно поднял глаза, в которых горел огонёк. «Хартингтон, как давно у вашего дяди эта ваза?»
«Как давно? Не знаю».
«Подумайте. Он купил её недавно?»
«Не знаю… да. По-моему, да, я припоминаю теперь. Я не особо интересуюсь китайским фарфором, но он показывал мне свои «недавние приобретения», и эта ваза была среди них».
«В течение последних двух месяцев? Тёрнеры выехали 2 месяца назад».
«Да, думаю, так».
«Ваш дядя посещает распродажи в пригородах?»
«Постоянно».
«Тогда не будет ничего невероятного в нашем предположении, что эту вазу он купил, когда распродавались вещи Тёрнеров. Любопытное совпадение… как раз то, что я называю «слепым блужданием в поисках правосудия». Хартингтон, вы должны узнать у дяди, где он купил вазу».
У Джека вытянулось лицо.
«Боюсь, это невозможно. Дядюшка Джордж уехал на континент. Я даже не знаю адреса, куда писать».
«Как долго он будет отсутствовать?»
«3-4 недели, самое меньшее».
Наступила тишина. Фелис сидела, с тревогой глядя на мужчин.
«Неужели ничего нельзя сделать?» - робко спросила она.
«Кое-что можно, - ответил Лэвингтон тоном подавленного возбуждения. – Это может показаться необычным, но, думаю, сработает. Хартингтон, вы должны взять эту вазу. Принесите её сюда, и, если мадмуазель позволит, мы проведём ночь в «Вересковом коттедже», взяв с собой синюю вазу».
Джек почувствовал, как у него побежали мурашки. «И что произойдёт, по-вашему?» - с беспокойством спросил он.
«Не имею ни малейшего понятия… но я искренне верю, что тайна будет раскрыта, а призрак обретёт покой. Возможно, у вазы есть потайное дно, и там что-то спрятано. Если не произойдёт ничего феноменального, мы должны использовать свою догадливость».
Фелис сцепила руки. «Это прекрасная мысль!» - воскликнула она.
Её глаза горели энтузиазмом. Джек такого энтузиазма не чувствовал… точнее, его сильно напугало это предложение, но он ни за что не признался бы в этом перед Фелис. Доктор вёл себя так, словно его предложение – самая естественная вещь на свете.
«Когда вы сможете взять вазу?» - спросила Фелис, поворачиваясь к Джеку.
«Завтра», - неохотно ответил тот.
Теперь он должен был пройти через это, но воспоминания о том агонизирующем крике, который пугал его каждое утро, теперь надо безжалостно подавить и больше не думать об этом.
Он пошёл в дядин дом следующим вечером и забрал вазу. Теперь он был, как никогда, уверен в том, что именно эта ваза была изображена на акварельном наброске, но как бы внимательно он её ни изучал, ему не удавалось найти чего-либо, похожего на второе дно или потайное хранилище.
Они с Лэвингтоном прибыли в «Вересковый коттедж» в 23.00. Фелис поджидала их и открыла дверь раньше, чем они успели постучать.
«Входите, - прошептала она. – Папа спит наверху, мы должны не разбудить его. Я сварила вам кофе».
Она проводила их в маленькую уютную гостиную. Спиртовка стояла на решётке, Фелис наклонилась над ней и налила им обоим ароматного напитка.
Затем Джек развернул вазу, обёрнутую многими слоями упаковки. У Фелис прервалось дыхание, когда она увидела её.
«Да, да! – воскликнула она пылко. – Это она! Я узнаю её где угодно».
Тем временем Лэвингтон завершал собственные приготовления. Он снял все украшения с маленького столика и поставил его в центре комнаты. Вокруг он расставил 3 стула. Затем, взяв вазу из рук Джека, он поставил её на середину стола.
«Теперь, - сказал он, - мы готовы. Выключите свет, мы будем сидеть в темноте».
Те послушались его. Голос Лэвингтона вновь зазвучал во тьме.
«Не думайте ни о чём… или думайте обо всём. Не напрягайте мысль. Возможно, один из нас обладает способностями медиума. Если так, он впадёт в транс. Помните: бояться нечего. Изгоните страх из сердец и расслабьтесь… расслабьтесь…»
Его голос стих, настала тишина. Минута шла за минутой, и казалось, что тишина всё больше наполняется возможностями. Лэвингтону было легко сказать, чтобы они изгнали страх. То, что чувствовал Джек, было не страхом, а настоящей паникой. Он был почти уверен, что с Фелис творится то же самое. Внезапно он услышал её тихий испуганный голос:
«Сейчас произойдёт что-то страшное. Я это чувствую».
«Отбросьте страх, - сказал Лэвингтон. – Не сопротивляйтесь влиянию».
Темнота стала ещё темнее, а тишина – напряжённее. Чувство угрозы подступало всё ближе.
Джек чувствовал, что задыхается… у него сжалось горло… зло было совсем рядом…
А затем миг конфликта миновал. Он расслабился… поплыл по течению… его веки закрылись… безмятежность… темнота…
Джек слегка пошевелился. Его голова была тяжёлой как свинец. Где он?
Солнечный свет… птицы… Он лежал и смотрел в небо.
Затем память вернулась. Ночной визит. Маленькая комната. Фелис и доктор. Что произошло?
Он сел, чувствуя, как пульс неприятно стучит в висках, и огляделся. Он лежал в рощице неподалёку от коттеджа. Рядом никого не было. Он вынул часы. К его изумлению, они показывали 12.30.
Джек вскочил и со всех ног помчался к коттеджу. Должно быть, они испугались, когда он не вышел из транса, и вынесли его на свежий воздух.
Прибежав к домику, он громко постучал в дверь. Но ему никто не ответил, не было никаких признаков жизни. Должно быть, все ушли, чтобы привести помощь. Или же… Джек почувствовал, как внутри растёт неопределённый страх. Что произошло ночью?
Он немедленно отправился в отель. Он собирался навести справки у администратора, когда сильный удар в рёбра чуть не сбил его с ног. Обернувшись в негодовании, он увидел седовласого джентльмена, который радостным хриплым голосом поприветствовал его.
«Не ожидал увидеть меня? Не ожидал, а?» - сказал индивид.
«Как же, дядюшка Джордж, я думал, что вы очень далеко… где-то в Италии».
«А вот и нет! Высадился в Дувре ночью. Решил ехать в город на машине и остановиться здесь, чтобы повидать тебя. И что же я нахожу? Тебя не было всю ночь, каково? Хорошенький образ жизни ты ведёшь…»
«Дядя Джордж, - твёрдо сказал Джек, - я должен рассказать вам экстраординарную историю. Смею сказать, вы можете ей не поверить».
Он всё рассказал от начала до конца.
«И Бог знает, что с ними стало», - закончил он.
Казалось, его дядю сейчас хватит апоплексический удар. «Ваза, - смог он выговорить, наконец, - СИНЯЯ ВАЗА! Что стало с НЕЙ?»
Джек воззрился на него в непонимании, но под потоком посыпавшихся на него слов он начал понимать.
Слова вылетали одно за другим: «Мин*… уникальный экземпляр… жемчужина коллекции… стоит, самое меньшее, 10.000 фунтов… Хоггенхаймер, американский миллионер, хотел купить её… единственная в мире… Будь всё проклято, сэр, что вы сделали с моей СИНЕЙ ВАЗОЙ?»
Джек бросился к администратору. Он должен найти Лэвингтона. Молодая леди за стойкой холодно взглянула на него.
«Доктор Лэвингтон съехал ночью… уехал на машине. Он оставил записку для вас».
Джек разорвал конверт. Записка была краткой и по существу.
«Мой дорогой юный друг! День сверхъестественных явлений закончен? Не совсем (особенно когда приукрашен научными терминами). С дружескими приветами от Фелис, больного отца и меня. Мы выехали в полночь, и форы должно хватить.
Преданный Вам,
Амброз Лэвингтон,
Доктор души».
--------------------------
* Кот может смотреть на короля – английская пословица, означающая, что все равны.
* Monsieur le docteur (фр.) – господин доктор.
* Мин – династия китайских императоров и период китайской истории (1368-1644 н.э.), известный своими роскошными произведениями искусства.
(Переведено 27-29 мая 2020)