из повести «ЦУГЦВАНГ ОБЕР-ЛЕЙТЕНАНТА БРУНО-ТЕВСА» ISBN 978-5-4491-1165-4 Д21 УДК 821.161.1 ББК 84(4Рос=Рус)6-44 М.: Де’Либри, 2021. — 136 с.
АВИАБАЗА БУНДЕСВЕРА МАЗАРИ-ШАРИФ. АФГАНИСТАН
ШТАБ РЕГИОНАЛЬНОГО КОМАНДОВАНИЯ ЗОНЫ «СЕВЕР» ОБЪЕДИНЁННЫХ СИЛ ЗАПАДНОЙ КОАЛИЦИИ ISAF, конец августа 2009 года.
На взлётно-посадочную полосу приземлился военно-транспортный самолёт «С.160D Transall» из рампы вышел высокий, спортивного телосложения, светловолосый молодой обер-лейтенант в парадной форме светло-голубого цвета. Его имя Бруно Тевс. Афганистан встречал ясной погодой. Озарённый солнцем, Бруно с прищуром поглядел в голубое небо и вдохнул тёплого воздуха. Тем временем, к гудевшему сбочь медицинскому самолёту «Bombardier Learjet 55» белого цвета с изображением красного полумесяца и надписи «Medecins Sans Frontieres» MSF (гуманитарная миссия «Врачи без границ») вёртко подкатили две кареты «Скорой помощи» Bucher (MOWAG) Duro IIIP с включенными проблесковыми маячками. Высадившаяся из них, группа медиков в зелёной униформе, начала эвакуацию на авиаборт четырёх больных на носилках. Бруно увидел, как у сопровождавшей последнего больного, молодой докторицы, силой воздушного потока авиадвигателя выдавило из подмышки папку с бумагами, вероятно «историями болезней», и разбросало на многие метры. Бруно скинул с плеч рюкзак и взялся помочь со сбором. Когда поднял последний лист, передал все докторице, пристально посмотрев в очи. Прекрасная собой, она зарделась, опустив их и, благодарно кивнула. Проводив взглядом до входа её в самолёт, Бруно направился в штаб группировки «Север».
.... Неожиданно из-за спины Бруно послышался приятный женский голос на безупречном немецком языке, попросивший переложить раненого Отто Гринберга на каталку, чтобы санитар мог его увезти в операционную. Бруно с любопытством по-вернулся и увидел перед собой высокую красивую восточную девушку. Её большие тёмно-карие глаза, длинные ресницы и густые брови на фоне светлокожего лика, а также свитая в кольцо толстая чёрная коса произвели на Бруно незабвенное впечатление. Приметно ей было не боле 25 лет. Она была явно не похожа на типичную немку. Скорее это была афганка. Однако её немецкий язык с характерным баварским диалектом явствовал о длительном периоде, прожитом в Германии. Ладный зелёный медицинский костюм — брюки и куртка, к которой был прикреплён бейджик «Dr.Akhmadzai», — подчёркивал тонкую талию и другие достоинства женской фигуры.
— Фрау Ахмадзай, какой сюрприз, вы прекрасно говорите по-немецки, — отметил владение языком очарованный Бруно. – Жаль, что я узнал об этом только сейчас. На аэродроме вы были, мягко говоря, совсем немногословны.
— Это мой второй язык, — призналась девушка.
— Странно, — удивился Бруно, — а я был уверен, что первый.
— Я родилась, и до прошлого года жила в Германии — в Мюнхене.
В этот момент появился санитар-афганец, прикативший каталку, непреднамеренно уткнув её Бруно в бок. Бруно слегка отстранился.
— Простите, мне надо идти, — объяснила доктор.
Она негромко скомандовала санитару на дари, чтобы он вёз каталку в операционную, а сама грациозной, полной достоинства походкой пошла рядом. Взыгравший чувствами Бруно ощутил прилив в голову крови.
— Обер-лейтенант! — отвлёк оцепеневшего, провожавшего взглядом доктора Ахмадзай Бруно отъезжавший на каталке Отто. — Так как моя просьба?! «Я должен сюда непременно вернуться!» — посулил про себя Бруно, допустив, что просьба Гринберга, вероятно, и есть Божий промысел, позволявший ему вновь здесь оказаться, и, не отрывая взгляда от прекрасной афганки, без промедления проголосил:
— Хорошо! Предупредите администрацию гостиницы. Постараюсь сделать это на днях.
С этого момента доктор Ахмадзай уже не выходила из головы Бруно. «Что же я имени её не спросил?» — корил он себя.
.... Возвращение из поездки в Хост-Ва-Ференг пришлось на полночь. Такси сначала оставило у дома Яхью Мухади, затем направилось в госпиталь MSF, чтобы завезти Отто. По прибытию в MSF, Бруно взялся помочь хромавшему Отто донести гостинцы Исматуллы до палаты, заодно с оказией свидеться с феерической докторицей Ахмадзай. Во избежание нареканий за поздний визит от медперсонала, он бесшумно пробирался по узкому коридору, пока у ординаторской, изнавись не столкнулся лицом к лицу с дежурившей в ночь — Ахмадзай. Обвеянный дуновеньем тонких ноток ванили, ландыша и сандала, Бруно на мгновение оцепенел, но тотчас собрался и произнёс:
— Фрау Ахмадзай, как я рад вас видеть! С момента нашей предыдущей встречи корю себя, что не спросил вашего имени. Хочу исправить эту ошибку.
С этими словами Бруно улыбнулся, а девушка приняла их без эмоций.
— Моё имя Сита, — представилась она.
— Красивое имя — Сита! — повторил Бруно.
— Ваши родители родом из Кундуза? — спросил Бруно.
— Да, из Имам-Сахиба, уезда севернее Кундуза.
— Вы сами таджичка? — продолжил расспрос Бруно.
— Нет, я пуштунка из племени гильзай. Мои корни на юго-востоке — в Пактии. Предки наши переехали в Кундуз во времена Эмира Амануллы-хана в 1925 году, тогда была государственная политика пуштунизации северных территорий. Народы севера — таджики, узбеки, хазарейцы перемещались на юг и юго-восток — в Кандагар, Газни, Джелалабад — в места традиционного проживания пуштунских племён, а пуштуны гильзаи и карлани — на северо-восток в Катаган, — растолковала Сита.
— А в Германии вы как оказались? — поинтересовался Бруно.
— В 1980 году после ввода Советских войск мои родители с малолетними старшими братьями перебрались в Мюнхен, где спустя несколько лет родилась и я, — поделилась Сита.
Бруно был несказанно рад завязавшемуся разговору. Шум в коридоре мешал благоволившей к общению обстановки. Желая успеть расспросить девушку о многом, он чуть привзял ее за локоть и увлек в сторону. Сита мгновенно выдернула руку и укорила Бруно:
— В Афганистане так не принято! Это не Германия!
— Простите, Сита! — понял свой моветон Бруно.
Она опустила этот казус и продолжила:
— После школы я окончила медицинский факультет Мюнхенского университета. А в 2008 году после прохождения собеседования меня приняли на работу в медицинскую гуманитарную организацию MSF «Врачи без границ». Это всё, что я сейчас готова о себе рассказать. А теперь мне нужно идти, – Сита улыбнулась и ушла в одну из палат.
«Это лучший день в моей жизни», — думал Бруно, возвращаясь в расположение части. С этого дня мысли о Сите его не покидали. Их встречи стали регулярными, возбудив глубокие отношения.
.... В это время в палату, словно луч солнца, заглянула Сита Ахмадзай, вид у неё был усталый и подавленный.
— Сита! — обрадовался Бруно и встал.
— Фрау Ахмадзай! — оживился Отто. — Как кстати! У вас есть отдельная комната, куда бы мы могли втроём ненадолго уединиться?
Странная просьба несколько обескуражила Бруно. Сита призадумалась и скоро вспомнила о комнате старшей медсестры. Пока она ходила за ключами, Отто попросил Бруно взять его видеокамеру, и они направились сквозь узкий проход госпитального коридора, заполненного множеством коек с ранеными детьми из Дафтани и их близкими. Проходя по коридору, они обратили внимание на молодую афганку с откинутой голубой паранджой, стоявшей у двери в операционную. К ней вышел врач-европеец и, сняв маску, посредством перевода медсестры на дари сообщил, что её сын скончался. Тишину в коридоре разорвал вопль несчастной матери, перешедший в истошное рыдание. Когда Отто и Бруно подошли к комнате старшей медсестры, подтянулась и Сита. Она открыла комнату и включила свет. Заметив, что Сита собирается уйти, Отто попросил:
— Сита, прошу вас, останьтесь ненадолго. — И предложил ей сесть.
Сита предпочла не садиться и, взглянув на часы, предупредила:
— Хорошо, только недолго.
Отто взял из рук Бруно видеокамеру, положил на стол и включил её. На маленьком экране с непрерывно мелькавшей в нижнем углу датой съёмки предстал кишлак Дафтани: повреждённый взрывом фасад местной мечети, покосившаяся конструкция праздничного шатра с сорванной крышей, залитая кровью площадка с большим количеством пар детской обуви, оставленными на месте после трагедии минувшего дня, и мелкие фрагменты человеческих тел. За этими кадрами шли интервью местных жителей, собравшихся у мечети, родителей, сидевших у тел своих погибших детей. Отто ничего не комментировал. Бруно глядел на экран, не отводя глаз. Сита стояла, опёршись о стенку и молча вытирала слёзы.
— Бруно! — произнёс Отто. — Коалиция ISAF предпочитает скрыть это бесчеловечное преступление — с ними всё ясно. А что касаемо этого циничного авиаудара думаешь лично ты?! Ты также считаешь, что в XXI веке допустимы такие преступления? Чем же они отличаются от фашистов третьего рейха, стёрших с лица земли тысячи городов и сёл на твоей Родине СССР, истребив двадцать шесть миллионов людей, заклеймивших немецкий народ проклятиями и извечной виной перед человечеством?!
Бруно молчал. Кадры с детской обувью и прощание родителей со своими детьми потрясли его. Он уже не думал, что доложит оберсту Юнгу.
— Отто, сколько вы планируете пробыть в Кундузе? — изневесть спросил Бруно, интуитивно чувствуя угрозу его жизни. — Вам бы всерьёз задуматься о личной безопасности. Своей журналистской деятельностью вы стали неугодны не только ISAF, но и афганскому правительству. Устранить вас руками специалистов из ISAF или подкупленных талибов легко выполнимая задача.
— Я должен закончить сбор материала о присутствии советских войск, — объяснил Отто, — полагаю, это займёт ещё месяц.
Бруно принял это к сведению, но в готовности Отто покинуть Афганистан сильно сомневался. Он проводил его в палату и пригласил Ситу недолго посидеть в госпитальном саду.
— Вы родились в Советском Союзе? — неожиданно спросила Сита.
— Да, в Казахстане, — ответил Бруно. — В городе Джамбул. Мы немцы. В Россию из Германии мои предки перебрались в 1762 году, а вернулись мы в 1989-м.
— Это правда, что ваш отец погиб в Афганистане? — сочувствующе поинтересовалась Сита. — мне об этом сообщил господин Гринберг.
— Правда, — подтвердил Бруно.
— И где же это произошло? — спросила Сита.
— Здесь неподалёку, в горах Хост-Ва-Ференга. — уточнил Бруно.
— Мне очень жаль, — соболезновала Сита и, желая сменить тему, продолжила, — Представляю изумлённые лица моих родных, узнающих об ухаживаниях за мной сына шурави.
— Разве это усугубит положение после того, что я военнослужащий ISAF? — с улыбкой привёл Бруно.
— Знаете, отношение афганцев к шурави разное, неоднозначное. — начала объяснять Сита, — Да, война в 1980-е годы его сильно подпортила. Но ведь было и много хорошего. Родители рассказывали, что Советский Союз до войны в Афганистане на свои средства строил фабрики, заводы, комбинаты, крупную гидроэлектростанцию Наглу, основал в Кабуле политехнический институт, проложил тоннель на Саланге.
— Значит у меня всё же есть облегчающие обстоятельства? — с улыбкой полагался Бруно.
Повисла пауза. Бруно взял в свои с выступавшими венами натруженные руки ладони Ситы и пристально посмотрел ей в очи. Она почувствовала неловкость, опустила взгляд и, отнимая руки, обратила внимание на время на часах Бруно.
— О, мне уже пора бежать, — набатно оповестила Сита и, дойдя с Бруно до дверей госпиталя, исчезла в толчее коридора.
Шли дни, при каждом удобном случае Бруно приезжал в MSF, чтобы зарядиться душевным теплом Ситы. Их встречи были урывками, но ожидались обоими с нетерпением. За короткий промежуток времени Бруно без остатка овладел сердцем Ситы. Она же, проникшись искренностью его чувств, отправила родным в Мюнхен письмо, с вложенным в него фото. В письме Сита сообщала, что молодой человек на фотоснимке – немец Бруно Тевс офицер Бундесвера из ISAF, испытывает к ней глубокие нежные чувства и просит у них её руки.
В полученном вскоре ответном письме, отец Ситы разрешил ей встречаться с Бруно и думать о свадьбе, требуя неукоснительного соблюдения мусульманских традиций.
.... — Спасибо, Отто! — возликовал Бруно. — Я был уверен, что ты не останешься равнодушен. Пока ты будешь собираться, я забегу накоротке к Сите и через 15 минут буду ждать тебя у выхода. В эйфории Бруно покинул столовую и подался искать Ситу.
— Бруно! — обрадовалась она, встретившись в коридоре. — Я получила письмо от родных из Мюнхена. Отец разрешил мне встречаться с «немцем – Бруно» и даже планировать свадьбу. – Сита взяла паузу – Но непреложным условием к этому остаётся соблюдение наших исконных традиций, не допускающих физической близости до вхождения в брачные узы. Ты к этому готов, Бруно? – спросила она хитро улыбаясь.
Бесконечно счастливый Бруно вспрыгнул на месте и не совладав с эмоциями, чуть было не обнял Ситу прилюдно. Однако вовремя остановился.
– Ну конечно готов! – воскликнул Бруно и, вскинув вверх руки. – Как я счастлив Сита, как я счастлив! – вспомнив что-то, он досадой посмотрел на часы. – Сейчас мне нужно бежать. Но расскажешь мне всё подробно, когда вернусь, хорошо?!
С этими словами непомнящий себя Бруно покинул стены госпиталя. Отто к тому времени уже переоделся, позвонил переводчику Яхъе Мухади и, подтвердив встречу в чайхане Якуб-хана, ждал у дороги подъезда такси. Они сели с Бруно на заднее сидение подъехавшего авто и выдвинулись к «кундузскому кругу».
– Отто! У меня отличные новости! – известил с отрадой Бруно.
– Какие сейчас могут быть хорошие новости! – удивился Отто.
– Родители Ситы готовы отдать мне её в жёны. – сообщил Бруно. – Это немыслимо Отто!
– Действительно немыслимо! – поразился Отто, разделив радость и, пошутив по случаю. – Это большая удача для немца!
– Я предложу Сите провести торжества бракосочетания в двух городах – во Фрайбурге и Мюнхене. – поделился планами не веривший своей фортуне Бруно. – Отто, дай мне зарок присутствовать! А ещё пообещай поехать со мной в Россию, чтобы по адресам из записной книжки мы отыскали друзей отца!
– Обещаю Бруно! – посулил улыбнувшийся Отто.
Время в пути пролетело быстро.
....Мыслями Бруно был уже рядом с Ситой. Желая поскорее увидеть её счастливые глаза, он пожелал индусам благополучия и спешно покинул ювелирный магазин. Просочившись сквозь движущийся транспорт, Бруно бойко запрыгнул в стоящее по обратную сторону дороги такси и наскоре прибыл в госпиталь «MSF».
Въехав во внутренний двор MSF, Бруно высадился, обратив внимание на смонтированную в глубине госпитального сада эстрадную сцену, ферму с осветительными приборами, звуковое оборудование и настраивающих музыкальную аппаратуру артистов. Он прошёл по госпитальному коридору и отыскал в «ординаторской» сидевшую в одиночестве за изучением «историй болезни» Ситу. Бруно приковал к ней любящий взгляд и, приналёгши спиной к двери, заперся.
Сита так же смотрела с любовью, ожидая его дальнейших действий. Бруно подошёл, не отводя глаз, нежно взял Ситу за руку и вывел из-за стола. Повернув спиной и закрыв ладонью шуйцы Сите очи, десной достал из рюкзака коробки с украшениями и в открытом виде положил на стол. Когда Бруно убрал ладонь, Сите представились серебряный гарнитур с лазуритом и золотое кольцо с изумрудом.
— Сита, прошу тебя, примерь это! — попросил Бруно.
Сита с застенчивостью вставила стержни серёг в ушные проколы и надела оба кольца на безымянные пальцы рук. С дразнящей улыбкой она дважды сменила профиль, показав в ушах серьги и подняв пальцами вверх внешние стороны ладоней, продемонстрировала кольца.
— Ну как?! — интересовалась Сита.
— Это мои предсвадебные подарки! — декларировал Бруно, пояснив. — Жёлтое с зелёным камнем — обручальное кольцо!
— На свадьбу деньги остались? — пошутила Сита.
Бруно подался вперёд, чтобы поцеловать Ситу.
Сита слегка оттянулась назад и прикрыла его губы ладонью.
— Ещё рано! — препятствовала Сита. — Отец согласился на долгие уговоры, мои и мамы, выйти за тебя замуж. Но! — сообщила Сита условия. — При непременном сохранении целомудрия до вхождения в брак. Девичья честность — это главное богатство незамужней девушки! Придётся потерпеть, Бруно!
— Куда деваться! — сожалел он. — Потерпеть, так потерпеть!
— Бруно! — сменила тему Сита. — Вечером в MSF с благотворительным концертом выступит известный и всеми любимый Шафик Мюрид — афганский певец и музыкант. Приглашаю тебя на концертную программу. Только сесть нужно будет среди докторов – мужчин. Афганские традиции, — напомнила она улыбнувшись, — строги и неизменны! Иначе это вызовет негодование здешних моих родственников и местных жителей.
— Что ж тут поделать?! — согласился Бруно. — К мужчинам так к мужчинам!
Концерт ждал своего начала. На стульях перед сценой сидел докторский состав «MSF», разделённый по гендерному признаку и переодетый в не лечебные одежды. Бруно сидел в центре в первого ряда. Сита — в четвёртом с краю. Синее красивое платье на ней согласовывалось с лазуритом в украшениях. Больные госпиталя расположились в дальних рядах, женщин среди них не было. Изнавись, к заигравшим на сцене музыкантам вышел невысокого роста в чёрном паколе и соцветном перухане меметичный Шафик Мюрид. Зрители встретили артиста аплодисментами. Мюрид начал проникновенно исполнять народные песни. Вскоре под бой табла ансамбль заиграл ритмичную музыку, зазывая на танец перед сценой активных зрителей. Европейские сотрудницы «MSF», знавшие о пуштунском происхождении Ситы стали теснить её к сцене, приневолив к танцу. Сита вынужденно вошла в ритм, зажигательно затанцевав и воодушевив хлопавших в такт зрителей и артистов. Восторженный её грацией, Бруно хлопал громче всех.
На базу TF-47 Бруно возвратился поздно вечером. В первую очередь направился к оберсту Юнгу и доложил о прошедшей и предстоящей с представителем талибов встречах.
.... Обстановка в Кундузе резко ухудшилась. Вопреки тому, что провинция не входила в зону ответственности США, её подразделения стали проводить здесь рейды в поисках членов талибского подполья. Учитывая близость их проведения к жилым и общественным местам, во избежание попадания госпиталя MSF «Врачи без границ» в зону огневого удара, 29 сентября его руководство, предусмотрительно представило американцам свои GPS-данные. Однако, не вняв данному оповещению, 2 октября авиация США из объединённых сил западной коалиции ISAF нанесла по нему удары в момент, когда в нём находилось 89 врачей и свыше ста пациентов.
Первый удар воспламенил главное здание госпиталя, второй пришёлся по корпусу, где находились больничные палаты. Шанс спастись представился не многим, большое число больных сгорели заживо. Находившийся в это время на перевязке, Отто экстренно эвакуировался в промежутке между авиаударами в госпитальный бункер, но связаться с кем-либо оттуда не смог. Весть об авиаударе по госпиталю MSF мгновенно разнеслась по округе. Вскоре о событии узнал и находившийся в Мазари-Шариф Бруно. Огорошенный, он беспрестанно начал звонить Сите в Кундуз. Но номер дежурной медсестры и другие телефоны госпиталя не отвечали. Тогда он связался со штаб-квартирой MSF «Врачи без границ» в Женеве.
— Добрый вечер! — ответил приятный женский голос. — Офис международной медицинской организации «Врачи без границ». Чем я могу вам помочь?!
— Здравствуйте! — поздоровался Бруно и проговорил. — Я не могу дозвониться до своей невесты — вашей сотрудницы, работающей в госпитале MSF Кундузе. Её зовут Сита Ахмадзай. Я хотел бы убедиться, что с ней всё в порядке.
— Оставайтесь, пожалуйста, на линии, — попросила сотрудница MSF и поставила звонок на ожидание. Спустя три минуты она вернулась к контакту с Бруно. — Спасибо за ожидание! В данный момент имена пострадавших уточняются. Попробуйте позвонить нам через два часа. Надеюсь, что к этому времени обстановка прояснится, — предположила она и повесила трубку.
Через два часа Бруно повторил звонок. Трубку сняла та же сотрудница, она сразу узнала голос Бруно.
– Простите, очень много звонков, напомните, пожалуйста, фамилию вашей невесты, — любезно попросила она.
— Ахмадзай! Сита Ахмадзай! — чётко произнёс Бруно.
— Оставайтесь, пожалуйста, на линии, — попросила она и вновь перевела звонок на ожидание. К разговору она вернулась потухшим голосом, проговорив с прискорбием: — Сожалею, но у меня для вас плохие новости. Доктор Сита Ахмадзай указана в списке погибших. «...Сита Ахмадзай указана в списке погибших...» — отозвалось эхом в ушах ошарашенного Бруно.
— Оставьте, пожалуйста, свой контактный телефон, — попросила девушка, — мы непременно вам позвоним.
Но этих слов Бруно уже не слышал. Он был сокрушён и повесил трубку.
Через некоторое время на связь с Бруно вышел Отто:
— Бруно, ты уже знаешь?! — спросил он скорбно.
— Как это случилось?! — в ответ с тугой спросил Бруно.
— Когда начался налёт, — с кручиной пояснял Отто. — Сита находилась в главном корпусе на летучке. Бомба разорвалась прямо под их окном. Взрывом выбило стёкла. Осколки бомбы поразили всех, кто там находился. Никто не выжил! Выражаю тебе своё соболезнование, Бруно!
По скромным официальным оценкам, под бомбами ВВС США погибло сорок два человека, ещё тридцать семь были ранены. На следующий день из Мюнхена в Мазари-Шариф прилетела семья Ахмадзай — родители и старшие братья Ситы. По прибытию в Кундуз, они без лишних формальностей получили тело Ситы в госпитале MSF. Придать его земле было решено в уезде Имам-Сахиб провинции Кундуз на кладбище у мавзолея «Баба Хатим Зиярат» рядом с предками и сородичами. Руками родственных женщин ночью совершили омовение и тело обернули в саван. Едва рассвело, Бруно и Отто подъехали к распахнутым воротам большого дома в Имам-Сахибе. Там уже было большое скопление народа и беспрерывно подъезжали легковые автомобили, высаживавшие вооружённых мужчин. Выстроясь в очередь, они входили во двор и выражали семье Ахмадзай свои соболезнования. Был среди них и Халфутдин. Он прошёл мимо подошедших Бруно и Отто, сделав вид, будто с ними незнаком. Тут Бруно изневесть вспомнил слова смуглого незнакомца в белой чалме и бежевом перухан в чайхане Якуб-хана, сообщившего по-русски, что о его отношениях с племянницей Шамсутдина Ситой Ахмадзай знают талибы, и это опасно.
— Так вот почему здесь так много вооружённых людей, — домекнул Бруно, — Шамсутдин, очевидно, тоже здесь.
Бруно и Отто стояли у ворот дома, обратив на себя суровые взгляды мужчин и проклятья стенавших женщин, не решаясь пройти внутрь двора. В глазах скорбевших афганцев немцы Бруно и Отто, солидарно с ISAF были виновны в гибели Ситы Ахмадзай и других афганцев в авиаударах. Обстановка накалялась. Изнавись со двора за ворота дома проводить группу старейшин вышел отец Ситы — Аюб Ахмадзай. Он был разбит горем. Увидев европейцев, он узнал из присланной Ситой фотографии, её жениха Бруно Тевса. Аюб Ахмадзай подошёл к нему и Отто, и по-немецки деликатно попросил:
— Будет лучше, если вы сейчас уйдёте!
Бруно и Отто, понимающе кивнули и покинули Имам-Сахиб. По прошествии получаса Бруно перевёз Отто с личными вещами из разрушенного госпиталя MSF в гостиницу Спинзар, а сам направился на базу TF-47. На душе у него было скверно. Помимо кручины, которую он испытывал после потери любимой Ситы, его переполняло чувство вины за горе и страдания афганского народа от действий международной военной миссии ISAF, заставляя их переоценить.