Я сидел за столом в огромном зале. Напротив меня сидели члены комиссии, психолог и наблюдатель из министерства. Глава комиссии кивнул оператору, который находился в стороне. Он начал запись. Далее, запустили диктофон. Раскрывая папку с делом, глава комиссии начал со мной разговор…
-Итак, всё что вы скажете, может быть использовано против вас, вы же понимаете?
- Да.
- Что ж, вот и славно, - по его лицу скользнула лёгкая ухмылка,– начинайте, капитан.
- Я вам уже всё рассказал, всё что знаю. Но если это так необходимо, я готов рассказать вам об этом происшествии ещё раз. – Отвечал я с некоторой раздражённостью.
- Будьте любезны.
- Всё это случилось на глубине 7890 метров. Герострат (наша субмарина) проходил по жёлобу, когда динамики начали фиксировать скрежет. Сомнений не было – Это скрежетал айсберг, который скатывался по краю жёлоба вниз. Для субмарины опасности он не представлял, так как было это где-то позади. Далее перед нами был очень сложный участок для прохождения. Я отдал приказ в машинное отделение, чтобы снизили скорость. Приказ немедленно привели в исполнение. Монотонный скрежет внезапно прекратился. Мы со старпомом переглянулись. Это было довольно странно. Внезапно в динамиках начался свист. Такой переливистый, но при этом в нём было что-то жутковатое. Нам ещё не приходилось слышать такое. Вероятнее всего, этот звук был вызван тоже айсбергом. Вот только исходил он откуда-то спереди. Я взглянул на радар. Так и было. Что-то крупное двигалось по склону в нескольких километрах. Решено было обогнуть этот участок, поднявшись из жёлоба. Это и было исполнено. Дальше началось что-то странное. Приборы зафиксировали движение справа. Это было совсем странно, ведь на такой глубине нет никаких китов. К тому же, вокруг лодки постоянно присутствовало эхолокационное поле. Оно отпугивало всю живность в радиусе 2-4 километров вокруг. Это было предусмотрено ещё при проектировании, дабы морская живность не пострадала. Так вот этот объект находился в радиусе 1,5 километров. Это было очень странно. Объект не приближался к нам, но и не отдалялся. Он держался на расстоянии, но шёл за нами. Боцман побледнел, старпом был крайне взволнован. Ах да, я забыл упомянуть. Размеры объекта. Примерно 50 метров в длину. Можно предположить, что это был айсберг, который несло подводным течением. Но вряд ли он мог бы плыть так быстро, не отставая от нас. К тому же, на карте в этих местах не было обозначено никаких подводных течений. Мы вновь опустились в жёлоб. Далее началась какая-то чертовщина. На часах была полночь, как вдруг время перескочило на девять утра, затем снова на полночь, а дальше часы начали менять показания каждую секунду. Все приборы разом вышли из строя. Точнее, начали показывать абсолютно невероятные показания, что уж никак не могло быть правдой. Динамики фиксировали какой-то гул. Возможно, это было какое-то землетрясение. Не знаю, было ли это так. Управление лодкой было всё ещё в наших руках. На капитанском мостике в это время нас было четверо: матрос, старпом, боцман и я. Весь экипаж спал. Только в машинном отделении кипела работа, да на камбузе был дежурный. На этом я делаю отдельный акцент, потому что это важно. Вы сами знаете, почему. Гул из динамиков усиливался, сея в наших умах панику. Герострат двигался почти на ощупь. Матроса, который сидел за приборной панелью, бросило в дрожь. Он вскочил, прокричал что-то невнятное и упал на пол. Он был без сознания. Я скомандовал выключить динамики, дабы не мучать нашу психику. Боцман, будучи крепким парнем, вызвался отнести бедолагу в санчасть. Я отпустил их, как оказалось зря. Обратно он уже не вернулся. Тревога закрадывалась в наши души. Ситуация приобретала характер чрезвычайной. С внешней стороны раздался удар по корпусу. Нужно было выбираться как можно быстрее. Я связался с машинным отделением, чтобы они увеличили скорость на несколько узлов. Ответом мне послужило безмолвие.
Внезапно, люк на капитанский мостик распахнулся. Вошёл Карл – мой второй помощник. Начиналась его смена, он должен был сменить старпома. Но, я решил внести коррективы в этот план. Карл сменил меня, в то время как я лично решил пройти в машинное отделение и узнать, что там происходит. У меня было предположение на этот счёт. Возможно, удар по корпусу привёл к аварии в машинном отделении, вследствие чего произошла утечка газа. Но сперва, я попробовал связаться с медпунктом. Если боцман там, следовало бы его поторопить. Однако, мой звонок был словно “Глас вопиющего в пустыне”. Ответа не последовало. Чертовщина. Выйдя, я направился в машинное отделение. Уже с порога я увидел, что люк распахнут настежь. Достав носовой платок, вдохнув побольше воздуху и прикрыв дыхательные пути, я вошёл внутрь. Внутри никого. На местах пусто, ни души. Можно было бы предположить, что все вышли куда-то. Но зачем? К тому же, в санчасти мне тоже никто не отвечал. Это настораживало. Внезапно, зазвучала сирена. Включить сирену можно только с капитанского мостика, где находились старпом и второй помощник. Всё же, я не стал торопиться на капитанский мостик, а решил понаблюдать за происходящим. Мои самые страшные подозрения оправдались. Ни одна каюта не открылась. Экипаж пропал. Ни души вокруг, я остался в абсолютном одиночестве. В тот момент, мне хотелось сбежать оттуда как можно скорее, не знаю, что бы я делал, если бы меня не нашёл наш судовой врач – Кириак Катракис. Ему каким-то образом удалось уцелеть. Подойдя к нему, я спросил его о боцмане. Кириак покачал головой. Никто к нему не приходил, а значит боцман и матрос пропали где-то по дороге в медпункт. Вместе мы решили двигаться к капитанскому мостику. По дороге к мостику, мы услышали шум. Он доносился с камбуза. Заглянув туда, мы обнаружили трубу, которую прорвало. Водой заливало весь этаж. Мы решили заблокировать уровень, чтобы вода не залила остальные этажи. Заблокировав люки, мы продолжили свой путь. На удивление, по пути на мостик мы обнаружили профессора Андерсена – океанолога, участника нашей экспедиции. На самом мостике мы никого не обнаружили, тогда…
- Довольно. Мы услышали достаточно, - остановил меня глава комиссии, – Теперь ваш рассказ может дополнить сам Катракис.
- Как пожелаете.
В зал вошёл Кириак Катракис. Поправив очки дрожащей рукой, он направился к столу. Сев за стол, он взял стакан с водой и отхлебнул оттуда немного. Весь его образ был наполнен нервозностью и взволнованностью.
- Что ж, доктор. Расскажите нам, не замечали ли вы чего-то странного среди экипажа, а также в обстановке в целом? – Прозвучал вопрос главы комиссии.
- Пожалуй я могу кое-что отметить. П-перед этим происшествием, я заметил, что у м-многих членов экипажа изменился характер. П-почти у всех. Они замкнулись в себе, постоянно конфликтовали и спорили друг с другом. Я рассказывал об этом капитану, но тот отвечал мне, что всё это из-за замкнутого пространства. Будто все они тут давно, пространства мало, вот они и нервничают, словно это обычное дело.
- С этим понятно, но вам должно быть известно, как именно набирался экипаж в группу для экспедиции. Отбор проходили только лучшие из лучших, как в космонавты. Капитан – профессионал своего дела, вы тоже являетесь врачом высшего класса. Да и сам Герострат – новейшая субмарина, созданная по последнему слову техники. В прошлом почти не было субмарин, способных эффективно функционировать на такой большой глубине. Так вот, как эти люди могли так быстро начать свою моральную деградацию, которая вскоре переросла в нечто необъяснимое.
- Сам факт присутствия необъяснимого лично для меня в некоторой степени очевиден. Люди очень редко погружались и продолжают погружаться на такие глубины, тем более на такие длительные сроки. Кто знает, что там может происходить?
- Доктор, всё что вы сейчас говорите – антинаучная чушь. Всему есть объяснение. И это объяснение найдут. Если не вы, то кто-то другой. Вы сами научный человек. Неужели наличие чего-то необъяснимого и вместе с тем столь опасного вас устраивает?
- Ну, н-необъяснимое всегда п-присутствовало в жизни человека, на протяжении всего его существования. К тому же тот район д-довольно п-плохо изучен. Кто знает, что может там скрываться?
- Именно поэтому туда отправили экспедицию. На экспедицию была потрачена уйма средств, подводная лодка была построена спецзаказом в кратчайшие сроки, а теперь вы говорите всем нам, что там есть что-то необъяснимое, поэтому нам следовало бы отступить? Не знаю как вы, а я не привык пасовать перед подобными трудностями.
- Однако, вас там не было. А я был и испытал многое. Меня даже мучали галлюцинации.
- С этого момента подробнее, пожалуйста.
Катракис внимательно обвёл глазами всех членов комиссии. Он испытывал дискомфорт в общении с ними. Не ощущал чьей-либо поддержки. Он вспомнил их разговор с Андерсеном, во время аварийного подъёма лодки на поверхность. От этих воспоминаний ему стало горько на душе.
- Вы что-нибудь видели? – Спрашивал его Андерсен
- Если мы думаем об одном и том же, то да. – Отвечал Кириак
- Я видел старый сад моей матушки, в котором прошло всё моё детство. Я даже ощутил запах цветов. Всё было так реалистично, словно это происходило со мной на самом деле. Я ощущал прикосновения листьев, слышал пение птиц. Не могут быть галлюцинации настолько реальны.
- Не могу похвастаться тем же. Я к-как и 10 лет тому н-назад, вновь оказался в вагоне поезда. Т-того самого поезда, который сошёл с рельс. Я вновь оказался под обломками. Только на этот р-раз м-мне н-не было больно. Я словно не пострадал. Я слышал голоса. Голоса родителей, голоса друзей. В общем, голоса тех, к-кто б-был и остаётся важен для меня. А после, я увидел люк. Это был корабельный люк. Я сразу понял, что нужно стремиться именно к нему. Этот люк – моё спасение. Вот и всё. Я встал на ноги и направился к нему. Оттолкнув его, я оказался в собственной каюте.
- Что ж, это действительно ужасное воспоминание.
- Всё это страшно, но это не самое страшное что могло бы со мной произойти. В той аварии я сломал руку, а после заметил за собой заикание.
- А вы похоже оптимист, друг мой.
- Да, пожалуй, вы правы.
- Профессор, а если все члены экипажа оказались внутри своих воспоминаний? Если они не смогли выбраться?
- Вполне может быть, вполне может быть…
- Как вы выбрались из своего воспоминания?
- А я и не пытался. Я шёл, как мне казалось, к нашему дому. Тропинка совсем заросла. Раздвинув руками ветки, я шагнул. Сделав шаг, я вновь ощутил твёрдый метал под своими ногами. Оказавшись посреди коридора, я завидел вас с капитаном. Ну, а дальше вы знаете.
Молчание висело тяжким грузом на всех, кто присутствовал в зале в эту минуту. Катракис сидел, глядя в одну точку.
- Доктор, вы меня слышите? Доктор? – Поинтересовался психолог.
- Я…я в п-порядке. Дайте мне немного времени…
-З-знаете, я не сказал вам всей правды. Многие, почти все приходили ко мне с жалобами на сон. Кошмары-вот что их мучало. Их всех. И меня тоже. Начались они с-сразу же, к-как мы н-начали работу у жёлоба. До этого, никто не обращался ко мне с такого рода проблемами. Чем это можно объяснить?
- Быть может, это было влияние психологического давления, всё-таки такая толща воды над головой, это может повлиять даже на психику человека подготовленного. – Отвечал ему психолог.
- Очень сомневаюсь, коллега.
Пометив что-то у себя в журнале, глава комиссии попросил нас выждать за дверью. Выйдя, мы направились в конец коридора. Там мы сели на кресла и начали свой разговор.
- Вы ведь не всё им рассказали, так? – Спросил меня с некоторым негодованием в голосе Катракис.
- Да, но и вы тоже.
- Есть в-вещи, о которых нет желания говорить. Это личное.
- Что ж, вот вы и ответили сами на свой же вопрос.
Доктор потупил взгляд. Его рука задрожала. Вдруг, он вскочил с места. Он был взволнован, он почти кричал, когда пытался говорить со мной.
- Перестаньте, вы всё понимаете. Мне не нужно ничего вам объяснять. Вон, те двое в том конце коридора-, доктор указал на двух мужчин, сидевших в креслах и наблюдавших за нами, - Они здесь с одной целью. Они за нами следят. Нас с вами отсюда так просто не выпустят.
- В ваших словах есть логика. Может быть это и правильно. Знаете, мне самому уже тяжело различать правильное и неправильное.
Дальше мы молчали. Прошёл где-то час, после чего мы оба сумели прийти в себя. Мы разговорились. Доктор говорил обо всём, что чувствовал во время разговора с комиссией, всё о чём он вспоминал. Мне на ум пришли часы перед отплытием. Вспомнилось то утро. Весь порт окутывал туман, суровый морской воздух застыл в ожидании чего-то. Гробовая тишина висела в то утро над портом. Я лениво взглянул на часы. Десять часов. До погружения оставалось ещё пять часов. Я зашёл в местную таверну. На полке негромко играло винтажное радио, начисто вымытые доски приятно скрипели под ногами, в аквариуме ползали крабы. Я сел у окна и заказал чашечку кофе. Во всём окружающем ощущались спокойствие и какая-то своеобразная красота. Где-то далеко из тумана вышел человек. Он шёл не спеша. Подойдя к таверне, он вошёл. Это был профессор Андерсен. Он заметил меня ещё с улицы. Это и неудивительно, ведь в таверне я был единственным посетителем.
- Могу я присесть? – Спросил он, подойдя ко мне.
- Да, да. Конечно…
- Взволнованы? Нас с вами ждут несколько долгих месяцев под водой.
- Для меня это не в первый раз, профессор. – Отвечал я, отхлёбывая из чашки.
- Хм, а я вот впервые. А у меня внук вчера родился, а я даже его не видел до сих пор.
- Ну что же, поздравляю. Это великое счастье, в самом деле.
Мы с ним долго ещё говорили. И на протяжении всего разговора ощущалось спокойствие. Выйдя из таверны, это ощущение усилилось. Пожалуй, одно из самых хороших чувств - спокойствие.
Мыслями я ушёл далеко. С тех пор, как мы поднялись из этих тёмных глубин, я перестал ощущать спокойствие. Одно лишь беспокойство. Я постепенно вернулся к реальности. Доктор продолжал говорить, а я слушал. Слушал, вспоминая обстановку того тихого утра, тот разговор с Андерсеном.
Вдруг, прозвучал холодный голос: “Господа, прошу вернуться в зал.”
Мы вошли в зал. В зале уже был Андерсен. Нас усадили рядом с ним.
- Андерсен, продолжайте. – Обратился к нему глава комиссии.
- Хорошо. Войдя на капитанский мостик, мы никого там не обнаружили. Далее, капитану сделалось плохо. Усадив его, мы с доктором начали приводить его в чувства. Когда капитан очнулся, то сразу же сообщил нам, что будет проводить экстренный подъём на поверхность. Так всё и произошло, ну а дальше вы знаете.
- А дальше, наше судно ответило на ваш сигнал о помощи. – Окончил глава комиссии.
Андерсен снял очки и закрыл своё лицо руками. Мы с Катракисом обеспокоенно переглянулись.
- Профессор, вам плохо? Может быть вам нужен врач? - Поинтересовался я.
-Нет, нет. Я в полном порядке, просто…Ах, оставьте меня в покое!
Глава комиссии перебирал листки, будто стараясь что-то найти. Всё это время, он как-то косо на меня поглядывал.
- У меня есть к вам вопрос-, обратился ко мне глава комиссии, - Вы не говорили о том, что вам было плохо. Как вы это объясните?
- Я просто упустил это. – Отвечал я сквозь зубы.
- Так потрудитесь объяснить, что с вами было? Вы видимо не осознаёте всей серьёзности происходящего, не так ли? Очнитесь же, 25 человек пропало без вести на подводной лодке, здесь важна каждая деталь.
Он почти кричал на меня. Неужели они не видели, что я сам не понимаю того, что происходило там? Чего они от меня добивались? Я был полон негодования, сжимая в руках стакан с водой, я начал свой рассказ.
- Внезапно, я почувствовал слабость. Очнулся я на траве. Это была летняя ночь. Всё было крайне реалистично. Я ощущал лёгкий ветер, ощущал землю под собой, слышал шорох листвы. Всё было слишком реально, чтобы не быть правдой. Я находился в некоем лабиринте. Он состоял словно из живой изгороди. Держась руками за стенки, я неспешно пошёл по его коридорам. Внезапно, из-за угла на меня кто-то кинулся. Было темно, я не мог разглядеть его лица. Я упал на землю. Острая боль – последнее, что я ощутил. А дальше меня разбудили. Но боль была реальна, он словно порезал мою руку чем-то острым…
- Что ж, Кириак Катракис тоже испытал боль во время своего видения. Видимо фантомные боли – это норма для такого рода видений…
- Фантомные? Ну что ж, тогда как вы объясните это?
Я расстегнул рукав своей рубашки, обнажив руку. Маленький, но глубокий порез располагался чуть ниже локтя. Все присутствующие в зале резко изменились в лице. С ощущением собственного торжества я смотрел на их бледные лица, на их дрожащие губы. Претенциозные снобы, которые думали, что знают всё обо всех, те, кто не сомневался в себе. Все они оказались в тупике. Если до этого они пытались как-то контролировать ситуацию, то теперь они просто не знали, что им делать. Посовещавшись между собой, они вновь выставили нас в коридор на неопределённый срок.
-Почему, почему вы не сказали нам об этом? – Допытывался у меня Андерсен.
- В тот миг, я не обратил внимания на всю эту боль. Всё, чего я хотел тогда – подняться на поверхность. Я обнаружил порез уже дома.
Вскоре, нас попросили вернуться в зал. Там, под расписку о неразглашении нас отпустили. Все документы по делу само собой засекретили. Последнее, о чём я заявил – тоннель, в который переходил жёлоб. Этот тоннель уходил куда-то вглубь. На следующий же день я уволился. Я был больше не способен к такого рода работе. Даже пройдя реабилитацию, я бы не смог больше вернуться к этому. Да я и не хотел. Никогда уже не захочу, никогда…