19. Прощение
«Но будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас» (Эфесянам 4:32)
Олег открыл дверь палаты слегка дрожа от волнения. Сейчас он увидит ту, кого любил и ненавидел всем сердцем. Это двоякое чувство разрывало его нутро и часто не давало спать по ночам. Ему было около пяти лет, когда мать сбежала из Лебяжьего. С тех пор он о ней ничего не знал и не слышал. Когда принесли телеграмму, Иванов испугался, потому что думал, что всё уже забыто и никогда не вернётся, но узнав о болезни матери, он опять не спал всю ночь, как в детстве. Круговерть противоречивых чувств то сжимало, то рвало в клочья его сердце. Он поделился своими мыслями с женой, но она не знала как ему помочь. Олег сейчас вспомнил, как на очередном изучении с Просиными, Виктор вдруг спросил его:
- Что-то случилось? Ты сегодня какой-то не такой, как обычно.
- Да так, ерунда, - хотел соврать Олег, но потом передумал. – Телеграмму получил. Мать болеет сильно.
- Сочувствую. Так может поговорим об этом. Я не знал, что твоя мать ещё жива.
- Жива, - со вздохом выдавил из себя несчастный сын.
- Почему ты никогда о ней ничего не рассказывал?
- А что рассказывать, как она нас бросила с Клавкой и отцом? Или о том, что всё это время ни разу не дала о себе знать, а может о том, что отец из-за неё от тоски помер? – с нескрываемой злобой выпалил Иванов.
- Мне этого конечно не понять, но я стараюсь себя поставить на твоё место и думаю, что это очень больно, - сочувственно сказал Виктор.
- Он сегодня всю ночь не спал, - прижавшись к мужу, сказала Вера.
- И что ты решил делать, если не секрет? – спросил Просин.
- Ничего. Я не знаю что делать. И не хочу ничего делать.
- А как ты думаешь на твоём месте поступил Иисус?
Олег задумался. Он представил этого кроткого человека на своём месте и вдруг понял, что Христос простил бы на его месте и поспешил на помощь. Так всё встало на свои места и вот они с Верой на пороге палаты, где лежит его мать. Взволнованный сын нерешительно переступил порог и увидел щупленькую старушку на кровати возле окна. Она лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала. Олег с Верой подошли поближе, взяли стулья, стоявшие у стены и присели. Измождённое лицо старой женщины было чужим и незнакомым. Ничто не указывало на былую красоту. Оно больше походило на развалины ветхой лачуги, в которой чуть теплилась жизнь. Больная глубоко вздохнула и открыла глаза:
- Кто здесь? – хриплым голосом спросила она.
- Это я – Олег, - дрожащим фальцетом выдавил из себя её сын.
- Какой Олег?
- Твой сын.
Старушка резко повернула голову и вздрогнула, будто пытаясь вскочить с кровати, но бессильно обмякла и заплакала. Вера заплакала тоже и стала гладить седую голову больной. Так они просидели несколько минут. Когда старушка успокоилась, то спросила:
- А ты Клавочка?
- Нет я Вера – Олегова жена.
- А Клава где?
- Она не смогла сегодня приехать, - быстро сказал Олег. Он не хотел расстраивать мать подробностями. Когда рассказал сестре о телеграмме, та просто взбесилась, стала проклинать мать и прокричала, что не желает ничего знать о ней.
- Она здорова?
- Да. У нею всё в порядке. Замужем, четверо детей, скоро ещё одного родит. Мать – героиня! Так что за неё не переживай.
- Я так виновата перед вами, - старушка вновь зарыдала.
Первое время Светлана радовалась свободе и почти не вспоминала детей, бывшего мужа и кошмарную жизнь в Лебяжьем. Они с Кешей устроились в областном центре на съёмной квартире, нашли работу и понемногу стали обживаться и радоваться новым условиям. Здесь было намного лучше, чем жить в деревне. Городской уклад был более привычным. Иннаккентий Леонидович быстро пошёл в гору и через пару лет уже занимал должность заместителя директора трубного завода, где они работали. Им дали квартиру от завода. Светлана Георгиевна тоже не сидела сложа руки и пользуясь незаурядным умом, своей красотой и обилием знаний стала продвигаться по профсоюзной линии. Не прошло и пяти лет, как её мечта осуществилась. Она поехала в Болгарию по выстраданной умом и телом путёвке, потом была Демократическая Германия, Чехия и, наконец, Франция. Муж продолжал быстро двигаться всё выше и лет через десять они переехали в Москву, но началась Перестройка и ускорение к лучшей жизни и всё рухнуло. Стульников на этот раз не угадал, выбрал не ту сторону во время августовского путча. Падение было болезненным для него, сердечный приступ и через год его не стало. Вдову по-быстрому и не очень торжественно отправили на пенсию. Из столицы пришлось уехать и сдать служебную квартиру. Тут Светлана Георгиевна впервые серьёзно задумалась о том, что же дальше. Друзей как таковых нет. Семьи тоже нет. Две машины, трёхкомнатная квартира в областном центре, шикарная дача на берегу озера и угрызения совести, которые и раньше иногда заглядывали по ночам, но теперь стали просто невыносимыми. Здоровье резко пошло на убыль. Врачи посоветовали ей частный санаторий для пожилых в одном из живописных районов области. Так она оказалась опять недалеко от Лебяжьего, о котором долго пыталась забыть, как о кошмарном сне.
- Чего уж теперь, - сквозь слёзы промямлил Олег и обняв мать тоже разрыдался.
В понедельник Олег Иванович отпросился с работы и привёз мать к себе домой. Ира была удивлена этим. Она не понимала, как можно простить такого человека. Когда на семейном совете решали этот вопрос, дочь спросила отца:
- Неужели ты её простил?
- Да. Она ведь моя мать. К тому же Иисус на моём месте поступил бы так же.
- Откуда ты это знаешь?
- Из Библии, доченька, из Библии, - обнимая Иру сказал тогда Олег. Ему было очень хорошо. Груз давивший долгие годы вдруг свалился с души и ему было легко и радостно.