Часть четвёртая. "Очевидное - невероятное".
Глава третья. Вероятное - не вероятно.
----------------------------------
(Рабочий посёлок в 15 км. от станции Лехтикуси, Карелия, 1938 год
В чемоданчике погибшего Иванова Вася нашёл чертежи и бумаги, из которых мало что понял. Точнее, понял одно: очкарик был автором проекта нового цеха, ради которого его вызвали из Ленинграда. Час от часу не легче! Значит, здесь действительно случилось что-то серьёзное и местное руководство надеется, что автор всё исправит. Если объект не сдадут в срок, начальство в причины вникать не станет, зато по шапке получат все - и Курочкин, и директор комбината, и инженер, и прораб. Хорошо, если никому не припишут вредительство. Последнее зависело от значимости объекта и что-то подсказывало Соколову, что значимости тут - хоть отбавляй. "Вряд ли автора проекта выдернули из Ленинграда ради рядовой лесопилки", - подумал он. Объект, скорее всего, стратегически важный и разбираться с ним следует настоящему инженеру, а не случайному проходимцу вроде него.
"Тебе приходилось работать с арестованными инженерами и строителями, - напомнил себе Вася. - Ты вникал в их дела, манеры, поведение. Вспоминай! Авось пару дней продержишься, не догадается никто. А дольше оставаться нельзя. Драпать надо отсюда, драпать!" Слово-то какое противное: драпать! Увы, это как раз то, что он сделал, когда украл документы колхозника и сел в поезд.
Отложив бумаги в сторону, Соколов проинспектировал набор вещей: пара рубашек, носки, брюки, исподнее, спортивный костюм, запасной галстук, полотенце, зубная щётка... Инженер не собирался надолго задерживаться на стройке. По размеру одежда Соколову подходила. Он не без удовольствия умылся и переоделся с дороги.
Прежде, чем тащить Иванова на стройплощадку, Курочкин поселил его к старой бабке в крайнем доме крошечного рабочего посёлка под номером 25. Вокруг стеной возвышался лес, дома стояли вдоль единственной улочки, на другом конце которой виднелось несколько кирпичных построек. Там, как понял Вася, клуб, контора местного управления, бараки рабочих и магазин.
- Вы бы поели, товарищ инженер, - обратилась к нему бабка, когда он вышел из комнаты. - А то сейчас приедут за вами, на стройку повезут, так до позднего вечера голодным останетесь.
Вася набросил на плечи пиджак и присел у стола.
- Всё так плохо? - рискнул спросить он.
Она принесла ему тарелку пустых щей, подвинула серый хлеб. Сама присела напротив.
- Вам, столичным, виднее. - Подперев спрятанную в платке щёку, бабка Агафья Матвеевна, вздохнула с сожалением.
- Я не из столицы. Из Ленинграда, - подсказал Вася, берясь за суп. Есть ему хотелось - сил нет!
- Из Ленинграду, - повторила бабка, умиляясь на то, как приезжий уписывает её суп. - Значит, совсем плохо, раз пришлось спецалиста звать. Почините. Дела-то такие важные.
- Давно тут живёте? - спросил Соколов.
- Дак при царе ещё тут жили, - встрепенулась бабка. - Лесопильня-то уже после появилась, а сперва шахта была алмазная.
- Прямо алмазная? - переспросил Соколов, забирая с тарелки второй кусок хлеба. - Много добывали?
- Кто теперь упомнит? Сейчас-то уже нет шахты. А лесопильня есть. Вы кушайте, товарищ инженер. Я ещё картошечки принесу. Мне за вас целый мешок привезли, так живите на здоровье, кушайте.
- От посёлка далеко шахта была?
Почему-то Соколову запала в голову эта алмазная шахта, если бабка по старости чего не путает. Золото и алмазы в Карелии добывали и сейчас, но почему на месте прииска поставили лесопилку? Истощилась жила?
- Дак где-то там и была, где сейчас новый цех строят, - сообщила старуха. - Над озером. Места там - залюбуетесь! И вода под рукой.
Послышался стук. Бабка встрепенулась. В приоткрывшуюся дверь сунулась голова шофёра Дмитрия в кожаной кепке.
- Товарищ инженер! Степан Валерьянович меня за вами отправил. Говорит: если уже отдохнули с дороги, так можно на стройку ехать.
- Сейчас выйду, - пообещал Соколов, спешно дохлёбывая суп. - Сунув в карман кусок хлеба, он пообещал бабке: - Вечером поговорим, Агафья Матвеевна. Я очень люблю истории про старину и всякие шахты.
Бабка вяло махнула рукой и осталась сидеть на месте. Соколов подхватил на веранде пальто и шляпу, и направился вслед за Митькой к машине.
* * *
(Санкт-Петербург, весна 2019 года)
Рефлекс сработал как надо - Инга уклонилась от удара. Противник не ожидал, что промахнётся, неловко скакнул вперёд, чтобы удержаться на ногах. Берестова ударила его каблуком под коленку, отскочила, выхватив пистолет. Волна адреналина обдала жаром, докатившись до корней волос.
- Лежать! - рявкнула Берестова, целясь мужчине в голову. - Носом в землю!
- А то что? - проквакал он, сглотнул и добавил нормальным голосом: - Выстрелишь?
- Не сомневайся, - процедила Инга.
Краем глаза она видела, как бегут к ней двое знакомых парней, но отвлекаться от пленника не стала. "Идиотка! - обругала она себя. - Повезло, что парень не профессионал..."
- Кто вы такие? Что вам от меня надо? - бубнил Коростылёв, лёжа пластом на асфальте.
Берестова молча отступила на шаг, позволяя коллегам насесть на задержанного и защёлкнуть на его запястьях наручники. Ей показалось, что один из парней посмотрел на неё укоризненно. Инга стиснула зубы: ладно, Коростылёв засёк её у ворот, но как он вообще заметил слежку? "Что-то не складывается у меня сегодня", - подумала она, убирая пистолет в кобуру подмышкой, и скомандовала:
- Поднимите его.
Коростылёва поставили на ноги.
- А отряхнуть? - сварливо потребовал он, получил тычок в бок, охнул и замер.
- Майор Берестова, УВР ФСБ. - Инга сунула в нос Коростылёву удостоверение. - Не говори мне, что не знаешь, кто приходил по твою душу в банк.
Увидев её "корочки", мужчина повеселел.
- Ой, извините, девушка! То есть, майор! - с облегчением воскликнул он. - Откуда мне было знать, что это правда! Менеджер... сука продажная! Мог кого угодно на меня навести, а сказать, что из ФСБ.
- Параноик, что ли? - предположил один из силовиков, обшаривая карманы задержанного и протягивая Инге паспорт и бумажник.
- Коростылёв Павел Алексеевич, - прочитала Инга, не обратив внимания на реплики. Она посмотрела задержанному в лицо. - Откуда паспорт? И не говори, что он твой. На фото - похожий человек, но он тебя старше лет на пять.
- А я и не говорю, - согласился задержанный. - Я - Борис Алексеевич Коростылёв.
- Фальшивый, значит, паспорт, - заключила Берестова. В бумажнике лежало около тысячи баксов и сиреневая "пятихатка".
- Настоящий! - возмутился Коростылёв. - Хоть какими проверками проверяйте, а настоящий. Мне его брат дал, чтобы я в его отсутствие... В общем, это долгая история.
- У тебя будет время рассказать, - пообещала Берестова. - Где ваша машина, ребята? Ведите этот красавца, дома разберёмся.
У спящего в лаборатории человека тоже был паспорт на имя Павла Алексеевича Коростылёва. Двух настоящих, не поддельных паспортов, существовать не могло. Даже если Павел Коростылёв сделал вид, что потерял паспорт и оформлял новый, номера не могли совпадать. А они совпадали. Берестова столько раз изучала документы "погружённых", что могла поклясться: цифры одни и те же.
Она сунула документы во внутренний карман и направилась вслед за коллегами, в сторону Академического переулка.
* * *
(Ленинград, следственная тюрьма на ул. Войнова, 1938 год)
Михаил Соколов казался совсем непохожим на своего старшего брата Василия. Тёмные волосы, высокий рост, одутловатое лицо. Лишь внимательно присмотревшись, можно разглядеть ту же породу: строгие линии скуловых костей, аккуратный подбородок. Пока нос не сломали - тоже был "породистый", тонкий, пропорциональный, с едва выраженной горбинкой. Сейчас глаза тридцатипятилетнего Миши Соколова, едва видные из-под оплывших век, бессмысленно разглядывали стенку напротив. Разговаривать с ним, по мнению следователей, представлялось бесполезной тратой времени.
Александр Авдеевич Бессмертов сам видел, что толку не будет. Младший Соколов давно утратил связь с действительностью и производил впечатление человека, который даже физически ничего не чувствует.
- Он всё время такой? - спросил Бессмертов у следователя.
- Почти. Иногда стихи декламирует, но больше вот так сидит и смотрит. Днём и ночью.
- Довели! - высказал в досаде Александр Авдеевич. - Мать вашу!..
- Да он с самого начала такой! - оправдался следователь. - С того момента, как его арестовали. Имя-фамилию - и те не сказал.
- Ладно, оставь нас, - попросил Бессмертов. - Попробую разговорить.
- Пробуйте, - милостиво согласился следователь. - Авось, повезёт.
Он вышел. Бессмертов обошёл стол и сел, не глядя на арестанта.
- Брат твой, Василий, бежал. - Никакой реакции на свои слова Бессмертов не получил, но не сдаваться же. - Бросил всех нас. И тебя бросил. Сволочь он, братец твой!
Александру Авдеевичу показалось, что Миша Соколов смотрит на него. Мимолётное такое чувство, когда ловишь на себе взгляд, но когда поворачиваешься, чтобы ответить - глаза собеседника уже спрятались в глубине оплывших век. "Понял или не понял? - гадал Бессмертов. - Сочтём, что понял".
- Ты, Миша, меня знаешь. Я тебе не враг. Мне интересно, кто тебя подставляет и зачем. А Васька твой испугался и удрал, едва тебя арестовали. Давай так: я тебя кое о чём спрошу, ты ответишь - и я сделаю всё, чтобы от тебя отстали. Больше не будет допросов. Не волнуйся, я не про брата буду спрашивать. Расскажи мне про рукопись.
На этот раз Бессмертов мог поручиться, что реакция была. Младший Соколов хоть и не смотрел на него, но веки дрогнули, словно он хотел посмотреть - и передумал.
- Ты меня слышишь, Миша, - жёстко произнёс Бессмертов. - И ты меня понимаешь. Скажи мне про рукопись. Что в ней?
Перечёркнутые полосками запёкшейся крови, губы младшего Соколова дрогнули. Он продекламировал, негромко, но внятно:
- Шкатулочка с секретом,
Открыть бы надо это,
Да ключ внутри.
- Что? - Бессмертов поднялся и шагнул к нему. - Повтори, что ты сказал?
Миша Соколов поднял голову, глядя прямо на майора - и глаза его были такие же серые, яркие, как у брата.
- Клад охраняет страшный грифон,
Дерзкую голову скушает он...
- продекламировал он сипло.
- Повтори, что ты сказал про шкатулку! - Бессмертов потряс Соколова за плечо. - Повтори! Скотина! Повтори!!!
- Вершин всего-то три, да ключ внутри!! - выкрикнул Миша, выворачиваясь из его пальцев. - Ключ внутри! Ключ внутри!..
И он жутко рассмеялся, скрежещущим, механическим смехом.
* * *
(Башня Грифонов вне времени и пространства)
Поразительно много загадок кроется за глухими стенами и тёмными подворотнями старого Питера. Порой трудно отличить правду от вымысла, но ни одна легенда не рождается на пустом месте.
Жил в семнадцатом веке славный саксонский медик, Лаврентий Алферьевич Блюментрост. Приехал он в Россию в 1668 году - был приглашён в качестве лейб-медика ко двору царя Алексея Михайловича. Поселился в Москве, поскольку Петербурга тогда ещё никто не придумал. Служил новый лейб-медик России верой и правдой, так что стала она ему второй родиной. Здесь и умер в преклонных годах.
Всё это чистая правда. Но есть и легенда.
Вместе с Блюментростом прибыл в Россию человек по имени Иво Бёккель - химик, фармацевт, алхимик, хиромант, которого Лаврентий Алферьевич взял с собой в качестве подмастерья. Бёккель вскоре отделился от своего хозяина и занялся поисками философского камня. Попутно он оказывал всякие "магические" услуги знатным вельможам и прослыл человеком опасным, ведьмаком, к которому лучше лишний раз не подступаться.
Через некоторое время, уже при строительстве Петербурга, Бёккель что-то предсказал Петру Первому по линиям его руки - и этим сильно обидел молодого российского государя, рубившего окно в Европу среди невских болот. По другим сведениям, Бёккель чем-то задел Меньшикова. По третьей версии - скрыл место клада, за что его и казнили (чтобы уж точно сокровища никому не достались). Было алхимику на момент смерти не меньше шестидесяти лет, после него остались дети и внуки.
Прошло полтора века. В городе Санкт-Петербурге, на Васильевском острове, открыл аптеку Василий Васильевич Пель (по рождению - Вильгельм Христофор Эренфрид Пель). И построил он внутри двора за своим домом Башню Грифонов. Была ли то простая вытяжка для фармацевтической лаборатории в подвале здания или под башней располагалась лаборатория алхимическая - уже никто не поручится.
Знающие люди утверждают, что до Пеля существовало в Питере ещё две алхимические башни: одна в Коломне, другая в районе Апраксина двора. А сам доктор Пель тайно искал в Петербурге особую точку, где сокрыто послание казнённого Петром Первым немецкого алхимика Иво Бёккеля. Все записи об этом человеке стёрты со страниц истории. Кроме одной, которую сохранил некий вельможа, написавший мемуары после смерти Петра Первого. Да и то, упомянул он про алхимика и хироманта вскользь, не сказав ничего конкретного.
Достоверно известно, что внук Иво Бёккеля продолжил дело отца и завещал собственному сыну не прекращать изысканий. Он и считается автором "магического треугольника" в Питере. По его записям доктор Пель нашёл третью точку и поставил третью башню, которая известна сейчас как Башня Грифонов. Это определило выбор места для аптеки Пеля. Жаль, к тому времени двух первых башен уже не сохранилось. Как их отыскать? Записи сгорели, остались отдельные фрагменты, из которых ясно одно: искали Бёккели не золото. Искали они неограниченную власть над человеческим разумом.
Все эти легенды припомнил Александр Авдеевич Бессмертов после того, как изучил обрывочные конспекты стихов, которые декламировал на допросах и пытках Михаил Соколов. Про всех этих страшных грифонов, что питались мозгами смертных, про треугольники, внутри которых спрятаны круги и квадраты, про великого хама, магическим путём захватившего власть над миром... Как связать воедино таинственные розыски рукописи в комнате Соколовых со стихотворными намёками полубезумного Миши, майор Бессмертов не понимал. Но что-то ему подсказывало, что интересуются Мишиными изысканиями люди очень и очень высоко стоящие в иерархии Советского государства. Ибо нет на свете людей более суеверных, чем ярые атеисты.
Продолжение: http://proza.ru/2020/05/27/1350