День не был обычным. Будь я повнимательнее, понял бы это еще тогда, когда вышел из магазина «Охота и рыбалка» с набором лесок в кармане, рыболовных крючков и всего того, что нужно для починки сетей.
Я шел по улице, наступая в грязную жижу, в которую дворники, разбросав на тротуаре противогололедные реагенты, превратили выпавший накануне снег. Взгляд - только под ноги. Наверное, потому и не обратил внимания на то, что небо не затянуто привычной для этого времени года угрюмой серостью. Оно было по-весеннему чистым-чистым, словно только что вытащено на просушку из стиральной машины, - не замарано ни облачком, ни тучкой. И это в конце декабря, когда, уже ощутив в себе силу великую, разгулявшаяся Зимушка-Зима морозом и снежной круговертью, тысячами тонн падающего с небес снега обычно напоминает о своем скверном характере и лютости.
Покружившись в мерзлом воздухе, мириады невесомых снежинок мягко и уютно устраиваются на крышах домов и прогнувшихся ветках деревьев. Ложась на землю одна за другой, крошки-снежинки вырастают в высокие сугробы. Но любая из этих любительниц геометрии – чудная звездочка с замысловатым, но математически четким симметричным рисунком - обречена на мгновенную гибель при попадании на теплую человеческую руку. Опустится, глупенькая, на ладонь и тут же на глазах исчезает. Была и нет её больше. Лишь малюсенькая капелька воды - напоминание о месте её недавнего падения.
Подумаешь, смерть какой-то случайной снежинки. Нашел о чем говорить. Стоит ли хоть чего-то её загубленная жизнь? Зима новых народит. Да не одну-две-три, а тонны их. Десятки тонн. Сотни. Тысячи… На то она и зима с её безграничной возможностью производства снега.
Вот только не было в этот день беременных снегом туч. С небесной высоты на предновогоднюю Москву смотрело лохматое, взъерошенное солнце. Его появление в декабре - явление нечастое, От того и радуются в такие зимние дни юные и даже не очень юные романтики. Иные даже пишут стихи. Вот и Александр Сергеевич Пушкин, однажды увидев зимнее солнце и то, как с ним по-новому выглядит снежный пейзаж, ахнул и восхищенный схватился за перо:
Под голубыми небесами,
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит.
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит…
Красиво написано! Вот только с лесом поэт намудрил. Убейте меня, но не может чернеющий лес быть прозрачным. Черный цвет поглощает свет, ничего не отражая - ни одного лучика, ни одного всплеска солнечного. Какая тут может быть прозрачность? Может быть, речь идет о дымке, окутавшей черный лес и делающей его прозрачно-пастельным? Полноте! Дымка в яркий солнечный денек со сверкающим блеском снегом? Тоже не клеится.
Мда, Александр Сергеевич, и на старуху бывает проруха…
Впрочем, не слишком ли много на себя беру, критикуя великого поэта? Все-таки нужно помнить, кто он, а кто я. Тоже мне критик задрипанный! До сих пор никто не посмел упрекнуть Пушкина «чернеющим прозрачным лесом» – ни авторитетные пушкинисты, ни другие именитые филологи, ни учителя литературы – и только какой-то ворчливый старикашка хвастается тем, что нашел у Пушкина ляп. Все молчат, а тебе больше всех надо? Ишь, умник нашелся!
Да не от вредности это моей, друзья. Просто мы с Пушкиным в разных возрастных категориях. Александр Сергеевич прожил всего-то 36 лет, я нынче старше его почти вдвое. И с высоты этих лет смотрю теперь на мир и на чудеса окружающей природы не столько восторженным, сколько придирчивым взглядом. А ведь было время, и меня природа заставляла замирать от её красоты, и я был безусым романтиком. Был, да сплыл. Это жизнь заставила смотреть на все трезво, сурово. Ну, с чего это зимнее солнце должно вызывать восхищение? Что проку от такого, которое не греет? Висит на небе, словно бутафорское.
И вообще в тот день я вовсе не думал ни о солнце, ни о Пушкине. Ни о чем не думал. Шел усталый, смотрел под ноги. Мои огромные ботинки шлепали по ледяной топи. Шлеп-шлеп… Не интересовали меня ни яркие зазывающие магазины, ни праздничные елки, выставленные возле них. Эти искусственные создания ловко претворялись натуральными лесными красавицами, своим совершенным видом даже кое в чем превосходили их. И все же пластик – это пластик. Не пахнет зимним лесом и смолой, а сымитированные иголки не колются, как иголки настоящих елей.
Праздничные елки, украшенные шарами и гирляндами, в этот предновогодный денёк попадались мне на каждом шагу. Не было их только у стоящих на улице биотуалетов. Да это и понятно - до чего же нелепо они выглядели бы в месте, куда ходят по нужде, а не хороводы водить и дружно звать Дедушку Мороза.
Все кабинки туалета были свободны. Похоже, уличный туалетный бизнес зимой не очень ладится, не приносит желаемого дохода. Кассир, она же уборщица, старушка в душегрейке, надетой на грубый толстый свитер, дополнительно укутанная, чтобы не замерзнуть, серым шерстяным платком, грустно смотрела на прохожих. Губы её тихо, но вполне отчетливо, шептали: «Пись-пись-пись-пись…». Но сегодня и этот, проверенный веками способ заставить использовать горшок не помогал - никто не останавливался, даже не замедлял шаг. И я не остановился, прошел мимо, хотя старушка, видать, на меня очень рассчитывала. Увы не оправдал я её надежды, прикинув, что до дома вполне дотерплю.
- Эй, Егоров, чего проходишь мимо, не здороваясь? – вдруг услышал чей-то окрик.
Я поднял голову. Передо мной, развалясь на скамейке, сидел Дед Мороз. Всё, как полагается: на нем красный тулуп, подпоясанный кушаком, теплая, тоже красная шапка, на руках огромные, под цвет тулупа и шапки, красные варежки. Рядом с Дедом лежали посох и мешок. Явно не пустой. Видать, с подарками.
- Вы мне?
Удивленный, я остановился, Откуда он знает меня? Отродясь не было у меня знакомых среди Дедов Морозов.
- Тебе-тебе.
Дед Мороз потянул меня за руку и насильно усадил рядом с собой.
- Говоришь не знаешь меня? А так….
Он снял бороду, оторвал усы. В купе с умными карими глазами, острым носом, перемазанным женской губной помадой для лучшего придания образа сказочного гостя, пухлыми губами и подбородком с ямочкой лицо его мне показалось знакомым. Я напряг память. Неужто?..
- Азраил, в миру Гоша, Георгий или просто Жорик, – припомнил я.
- Узнал! - захихикал Дед Мороз. – Все-таки узнал меня, чертяка! А ведь столько лет прошло!
Еще бы не узнал. Этот Гоша-Жорик всю жизнь мою, можно сказать, искалечил.
- Признавайся, сколько раз за эти годы ругал меня последними словами, - он ткнул меня указательным пальцем в бок.
- Бывало. И не раз, - буркнул я.
Много лет думал: встречу этого гада – убью. И вот встретились. Но убивать его почему-то больше не хотелось. Может, из-за моей старости и усталости. А может, от осознания того, что не очень-то он на самом деле виноват. Винить нужно, в первую очередь, меня самого – доверился пройдохе. Дурак!.. Вот дурак!.. Каким же я все-таки был дремучим дураком!
- Ну, и как? Еще продолжаешь рыбачить? – засмеялся Жорик, заметив торчащую из моего кармана рыболовную снасть.
- Помаленьку. Вот сети научился чинить. Там главная премудрость знаешь в чем? Их нужно растянуть так, чтобы верхняя подбора была в свободном положении ровной без перекручивания и растяжения. Ну, а после этого смотри, определяй области починки…
Дальше не стал ему ничего объяснять. Да и зачем, все равно он в этом ни бельмеса не смыслит.
- А ты изменился, - Гоша-Жора внимательно оглядел меня.
Я попробовал отшутиться:
- Видно, протрезвел до неузнаваемости. А ты все так же продолжаешь дурить народ?
- Если ты о костюме Деда Мороза, то это же приятный для людей обман.
- Да нет, я не о том, великий ведьмаг в пятом поколении, - злость быстро возвращалась ко мне.
Мой собеседник перестал улыбаться, но меня уже было не остановить.
- Ведьмаг Гоша… Или ведьмаг Жорик солиднее звучит?.. Ведьма, и маг. Всё в одном лице. И бабник, и шизик, и врун.
- Я не бабник…
- Ну, да. Ты благородный Дед Мороз. Воспитываешь внучку Снегурочку. Кстати, где её родители? Лишены родительских прав? Сидят в тюряге за распространение наркотиков? Не смог воспитать своих детей порядочными людьми? Может быть, ты сейчас и не бабник. А как насчет вруна и шизика?
- Значит, не простил, всё помнишь, - грустно вздохнул гоша-Азраил..
Я действительно всё прекрасно помнил. Помнил, как в начале 90-х рухнула страна. Как мы опешили, еще не до конца понимая, что наш мир не просто перевернулся, а верх тормашками полетел в тартарары. Он разрушен, развалился, исчез, потерян навсегда. И жить придется иначе. Что было в нашей тогдашней жизни? Пустые магазинные полки. Задержки зарплаты. Пустота в карманах. И эти ни на минуту не покидающие вопросы: что делать? Куда идти?
Именно тогда я и увидел объявление, приклеенное на стене старого, с облупившейся штукатуркой дома. Среди многочисленных «Куплю», «Продам», «Джинсы для мальчиков», «Сумка от Gucci», «Ищу работу», «Штукатурю, кладу кирпичи, плитку, выполняю малярные работы…» одно выделялось необычным текстом: «Ведьмаг Азраил (в миру Георгий, Жора, Гоша) закончил Мюнхенский курс парапсихологии и курсы эниологии. Имею высшую степень магистратуры нетрадиционной академии с присвоением звания «Маг». Имею инициации Вуду. Шаманизм, Тальтийская магия. Западно-восточная магия. Языческая магия. Мастер Рейки. Верховный жрец, шабаша. Потомственный колдун в пятом колене. Сниму сглаз, порчу и зависть, Верну мужа. Вылечу от алкоголизма. Помогу обрести счастье. Только действенные методы! Гарантия! Авторская методика. Услуги недорого».
Потом подобных объявлений и на уличных стендах, и на газетных страницах было пруд пруди – знахари, целители, практикующие колдуны, ворожеи и другие проходимцы нашли золотую жилку для заработка, - но то было первое, увиденное мною.
Я прочитал его два раза. Резюме выглядело солидно, хотя и сомнительно. Но что я собственно теряю, обратившись к этому Азраилу в миру Георгию-Жоре-Гоше? Тем более, что он утверждает, что за услуги берет недорого?
И я пошел к нему, к этому, который в пятом колене. Вдруг и вправду поможет?
Ведьмаг оказался моим ровесником. Он сидел за столом на старом венском стуле, похоже, сохранившемся еще со времен его дедушки и бабушки, развалясь точно также, как и нынче на уличной скамейке. Моя просьба его не удивила. Видно, с подобным к нему обращались многие.
- Итак, тебе надоело безденежье, ты хочешь финансового благополучия. Я правильно тебя понял? – переспросил он, выслушав меня.
- Именно так, - подтвердил я. – Если ты действительно ведьмаг, выручай.
- Для осуществления твоего желания, друг мой, есть два пути. Один долгий и сложный, не гарантирующий стопроцентно, что добьешься положительного результата. Другой намного проще, хотя и здесь тебе придется немного потрудиться. Зато при благоприятных обстоятельствах это гарантированный успех. В первом случае тебе необходимо четко определить, к чему у тебя склонность, как она может воплотиться в дело, востребованное на рынке труда. И трудиться, трудиться, трудиться. Трудиться изо дня в день. Упорно и настойчиво, преодолевая трудности, а их может быть множество. Когда у тебя не будет что-то ладиться, не впадать в отчаяние, а настойчиво продолжать идти к своей цели. И только в этом случае ты, быть может, когда-нибудь скажешь: «Я добился всего, чего хотел. Сам. Своим трудом. Своими знаниями. Своим упорством…».
- Это очень долго, и никаких гарантий на успех, - я покачал головой. – А второй путь?
- Оо, тот намного проще. Тебе всего-навсего будет необходимо отправиться на рыбалку и поймать золотую рыбку.
- Чего-чего? – мне показалось, что я ослышался.
- Нет, ты всё правильно понял, - Азраил наклонился к моему лицу. – Иди, лови владычицу морей золотую рыбку. Она выполнит твое желание. Любое!..
- Это как у Пушкина что ли?
- Вот-вот, именно. Александр Сергеевич написал руководство халявного получения материальных благ и там же подсказал, как не оплошать, чтобы не остаться у разбитого корыта.
- Ты о чем говоришь, Азраил? Это же сказка. Пушкин придумал сказку. Понимаешь, сказку!
- А с чего ты решил, что эту историю Александр Сергеевич придумал?
- Так сказка же! Так её и назвал «Сказка о рыбаке и рыбке».
- Вот тут ты, Юра, глубоко заблуждаешься, - покачал головой Гоша-Жора-Азраил. – Ты знаешь, как рождаются сказки? Сначала случается правдивая история, как вот эта – о золотой рыбке. История передается из уст в уста и называется былью. С годами приукрашивается, и быль превращается в предание, а предание – в легенду. А еще, годы спустя, легенда воспринимается как сказка.
- Хочешь сказать, что Пушкин написал правдивую легенду?
- Ну, конечно!
- Вот уж никогда я не мог такое представить. Но как поймать золотую рыбку? По-моему, мои шансы невероятно малы.
- Ты же покупаешь лотерейные билеты. Значит, надеешься на удачу. И здесь надейся…
И я пошел ловить золотую рыбку. В реках, озерах, водохранилищах, каналах, морях и океанах. Забрасывал невод, вытаскивая тину и водоросли. Научился ловить сетями, удочкой, спиннингом, с помощью донки, жерлици. Стал мастером подледного лова. Каждый год, едва начиналась массовая миграция рыбы, ездил на Дальний Восток, в сезон путины работал на сейнерах. Я редко бывал дома. От меня ушла жена. От меня отказались дети. За долги отобрали квартиру. Я растерял друзей, хотя знал, что они, пока о занимался ловом золотой рыбки, много работали, и жизнь их, в конце концов, сложилась успешно. Один стал банкиром, другой - авторитетом в научном мире, третий отважным испытателем, получил звание Героя России.
А чего достиг я? Научился чистить рыбу и варить уху? Где счастливая жизнь в большом доме, где постоянно слышится детский смех? Где уважительном ко мне отношении окружающих? Всё это так и осталось мечтой. Разумеется, я уже давным-давно не верил в сказку о золотой рыбке, о том, что она способна помочь человеку, но отказаться от рыбалки, как мне казалось, уже был не в силах. Пришла привычка. Или это пагубная страсть?
Иногда по ночам, когда я ворочался на жестком матрасе и долго не мог уснуть, вспоминал ведьмага Азраила. Думал: ну, попадись мне, гаденыш, за все с тобой рассчитаюсь!
И вот он передо мной. Снова вошел в мою жизнь. Боже, зачем ты мне устроил встречу с этим человеком? И нынче, и тогда в начале 90-х?
- Скажи, Гоша, зачем ты тогда врал мне, другим? Зачем ты искалечил мне жизнь? У меня ведь теперь, кроме рыбалки ничего в жизни нет. Понимаешь – ни-че-го!
Он посмотрел мне в глаза.
- Я не думал, что всё так будет. Хотел как лучше. Это были трудные времена, и мне хотелось внушить людям веру в хорошее будущее. Человеку нужна вера в это! А получилось… В общем, ты знаешь, что из этого получилось.
Гоша-Жора-Азраил вздохнул, ему явно хотелось загладить свою вину.
- Давай-ка я лучше тебе подарок вручу. Новогодний.
- Мне что, Дедушка Мороз, - съехидничал я, - залезть на скамейку и прочитать стишок?
- Обойдемся без него. Дарю, как старому знакомому. Ахнешь, увидев, что я для тебя припас.
Он полез в мешок и вытащил из него чудные рыбацкие сапоги.
- Ух ты!.. – я не смог скрыть радости. – Настоящие заброды!
- Очень прочные, из гибкого ПВХ, - разулыбался Гоша-Жорик-Азраил. – Утеплены меховым чулком. Тепло удерживают великолепно. В таких часами можно находиться в ледяной воде, и никакого переохлаждения.
Чего скрывать - о именно о таких сапогах я давно мечтал. Чтобы с синтетическим манжетом, с утягиваемой кулисой. Полная гарантия, что в голенище не попадет ни капли воды.
- Бери-бери, - Гоша-Жорик-Азраил протягивал мне сапоги. – Теперь они твои. Пользуйся на здоровье. Тысячу раз мне спасибо скажешь. На, примерь…
- Не буду я их мерить, - заартачился я.
- Ладно, - примирительно сказал мой собеседник, - дома померишь, хотя я точно знаю: твой это размер, твой…
Надо бы отказаться, брезгливо скривив физиономию, но я, словно загипнотизированный, совершенно машинально взял сапоги и так же машинально перекинул их через плечо.
- Ну, теперь между нами, наконец, мир? – Гоша-Жорик-Азраил, продолжая широко улыбаться, протянул мне руку.
Я предпочел сделать вид, что не заметил этого. Молча, не попрощавшись, повернулся к нему спиной и зашагал в сторону автобусной остановки. Какой между нами может быть мир? Смириться с его глупой шуткой, отнявшей у меня годы жизни? Разве не он сделал мою жизнь пустой и ненужной? Смириться - это продемонстрировать, что я слаб. Зачем я только взял у него эти дурацкие сапоги? Зачем? Нужно вернуть их. Немедленно!
Я повернулся, думая, что он стоит за моей спиной и всё так же широко улыбается, только теперь уже совсем не доброй, а хитро-ехидной победной улыбкой. Но, странно, Гоши-Жорика-Азраила за моей спиной не было. Его не было вообще нигде. Как такое может быть - мгновение тому назад был и вдруг исчез? Растаял. Испарился. Улетучился. Развеялся. Сгинул… Скамейка, на которой он только что сидел, была припорошена ровным нетронутым слоем вчерашнего снега. Никаких вмятин, ни малейшего намека на то, что на скамейке только что грузно кто-то восседал.
… Автобус, в который я зашел, оказался пустым. Занято было лишь два места. Тесно прижавшись друг к другу, сидели двое - юноша и девушка. Он робко обнимал её, доверчиво опустившую голову ему на плечо. Им было вместе хорошо. Они были счастливы, не сомневаясь, что так прекрасно им будет всю их последующую длинную жизнь. Жизнь-то – думалось им - такая долгая-долгая, долгая-долгая, долгая-долгая. Будет завтра. Потом послезавтра. И после-послезавтра. И после-после-послезавтра. И… Дух захватывает, сколько еще впереди. Им еще не скоро предстоит понять, что жизнь на самом деле коротка, невероятно скоротечна. До обидного коротка. До обидного скоротечна.
Вот и сегодняшний день уходил. Влюбленные смотрели в окно, наблюдая этот ритуальный уход. Солнце, уже неяркое, не слепящее глаза, рыжее-рыжее, опускалось к горизонту. Скоро скроется за ним. Но пока у него еще оставалось немного времени поиграть с нашим автобусом в догонялки. Оно терпеливо стояло, пока автобус стоял на остановке. Но стоило ему начать движение, как тут же начинало двигаться и солнце. То и дело скрываясь за деревьями и остовами высотных домов, оно вдруг лихо выныривало, чтобы убедить нас: нет, не отстало ни на метр и перегнать себя не позволит никому и никогда..
Я подошел к шалевшей от счастья парочке, обратился к парню:
- Привет! Ты любишь рыбачить? Хочу предложить тебе вот эти новенькие рыбацкие сапоги. Нет-нет, не за деньги - просто так. Новогодний подарок. Повезет на рыбалке – поймаешь золотую рыбку, и она сделает тебя счастливым.
Парень замотал головой.
- Спасибо, но никаких сапог мне не нужно. И золотой рыбки тоже. Свое счастье я, кажется, уже нашел.
Девушка, поняв, что она и есть то самое найденное счастье, та самая золотая рыбка, еще сильнее прижалась к юноше и улыбнулась той удивительно чистой и доверчивой улыбкой, какая бывает у детей и юных девиц, еще не догадывающихся, что в жизни не только доброта и нежность, но и хитрость, жестокость, обман и горькие слезы.
Глупый все-таки я - зачем предложил влюбленным рыбацкие сапоги? Что они с ними будут делать? Но кому-то все равно могут пригодиться, и я повесил заброды на спинку соседнего сидения, аккуратно выложив в голенище все то, что недавно купил в магазине - наборы лесок, крючков, материалы, необходимые для починки сетей.
Да, кому-то всё это может пригодиться - только не мне. Только не мне… Только не мне…Прощай, золотая рыбка! Прощай, царица рек, морей и океанов!..
Автобус остановился. Я вышел из него. Шапка у меня съехала набекрень, пуговицы на пальто расстегнулись. Я стоял широко расставив ного, ощущая надежную земной твердь, и чувствовал все нарастающий во мне дух бунтарства. Нет, я больше никогда не стану жить, как прежде. Человек может всё изменить в своей жизни. Человек властен над собой. Властен над природой. Над миром. Как человк решит – так и будет. Я ведь тоже человек, и я всесилен. Вот сейчас щелкну пальцами, и по моей команде остановится Земля. А потом начнет крутиться в противоположную сторону. То-то все удивятся, когда солнце встанет на западе.
Однажды, когда я поднимался в метро на эскалаторе, что-то в нем забарахлило, и он неожиданно остановился. Люди, тела которых продолжали двигаться по инерции, попадали. Раздались испуганные крики. Если я сейчас остановлю движение Земного шара, на всех континентах люди не смогут удержаться на ногах, попадают. Я представил, сколько будет переломов костей и других увечий. Ну, и пусть! Нужно что-то менять в этой жизни. И не только мне. Я не единственный в этом мире, кто глупо бесцельно распорядился своей жизнью.
Будь, что будет! Я громко щелкнул пальцами.
Но ничего не произошло. Земля не остановилась, люди не попадали, никто не задумался, правильно ли он жил и живет сейчас. Всё оставалось, как прежде. Жизнь шла своим чередом Кто-то варил сталь, а кто-то заваривал чай. Кто-то молол муку, а кто-то выпекал хлеб. Кто-то закачивал трудовой день, а для кого-то он только начинался. Кто-то перед остановкой сердца делал свой последний в жизни вздох, а кто-то рождался, оглашая криком свое появление на белый свет. Кто-то тянул сети, рассчитывая, что уж на этот-то раз золотая рыбка точно ему попалась, но вытаскивал лишь пустые пластиковые бутылки, другой мусор, тину и морские водоросли. А кто-то делал, быть может, самое главное в своей жизни - признавался в любви другому .человеку.
Жизнь! Это и была жизнь.
На автобусной остановке на севере Москвы, широко расставив ноги и подняв верх руки со сжатыми кулаками, стоял бунтарь, желающий переделать мир, но не понимающий, что эта великая переделка ему не по плечу, а начинать надо с переделки самого себя. И он это начнет.
Бунтарь не был маленького роста. Но с высоты птичьего полета смотрелся малюсенькой крошкой, отнюдь не повелителем мира. А из космической дали его и вовсе невозможно рассмотреть.
Но он был. Он жил. Дышал. Надеялся изменить жизнь к лучшему.
Земле, на которой он так твердо стоял, были непонятны и, в общем-то, совершенно безразличны его отчаянные потуги. Земле не нужны перемены. Она знала свое предназначение и строго следовала ему.
Как и миллионы лет до этого, Земля летела по заданной орбите в вечном холоде Вселенной.