На фото автора – дорога к историческому музею, вдали виден костёл
Сколько их из «мест не столь отдалённых» встречалось на её пути, и она внутренним чутьём научилась их определять.
Лет в 14 Оле довелось долго лежать в детской больнице, где трудились на химии две санитарки – старая и молодая.
Старая - длинная, худая, когда орудовала шваброй в палате, из-под её чепчика выбивались седые волосы.
Голос у неё был хриплый, прокуренный, про таких обычно говорят: «Прошла и Крым, и Рым».
Частушка: «Опа-опа-опа, жареные раки! Приходи ко мне, сынок, я живу в бараке», показалась Ольге омерзительной. Но она понимала, что это тюремный фольклор про женщин зэчек.
Старая зэчка была добра к Оле, как и Оля к ней.
Иногда девочка отдавала санитарке, оставшиеся от обеда продукты или несъеденные гостинцы.
«Яйца несвежие, два дня лежат, может, их лучше выбросить?», - спрашивала Оля.
«Что ты, милок! Наш Кондрат любой жрачке рад!»
Молодая зэчка была толста, весела и проворна. Управившись с делами, она садилась своим широченным задом на стул возле Олиной кровати, закидывала толстенные ноги одну на другую и смотрела на неё хитрющими глазами бывалого человека, довольного жизнью.
-А я ничего не боюсь, - хвастала она, -У меня ручки золотые, проворные.
Я только так аборты делаю, даже сама себе делала…
-Вам бы врачом работать, - говорила девочка.
Толстуха, какое-то время, смотрела на Олю удивлёнными глазами. Потом торопливо произносила:
-Да, да, ты права. Врач бы из меня получился.
Бывшие тюремщики, люди на химии – частый контингент тружеников лесоперерабатывающей отрасли, где после техникума довелось работать Ольге.
Она не боялась их, она, как мастер, руководила ими в производственном процессе.
Бывшие осужденные мало чем отличались от остальных людей. Им, просто, больше приходилось вкалывать на тяжёлых работах, меньше иметь материальных благ и счастья.
Глаз Ольги невольно задерживался на людях «оттуда».
В санатории курортологии, проходя мимо физиокабинета, она обратила внимание на женщину санитарку.
Во второй приезд в санаторий ей довелось несколько дней жить с этой женщиной в одной палате.
Их было четверо – медсестра, учительница, санитарка и Ольга.
Каждая рассказывала какие-то эпизоды из своей жизни.
Санитарке тоже хотелось показать свою значимость.
«А я в тюрьме работала – старшей караульной. Начальник тюрьмы меня уважал…».
«Ну, ты, мать, удивила! Со старшими караульными нам ещё не доводилось встречаться», - поддержала её Ольга.
«Старшая караульная» непроизвольно выдавала себя, превращаясь из надзирательницы, в осужденную.
Увидев, что Ольга идёт по коридору, держа руки за спиной, она проговорила:
«Не делай так руки – плохая примета, можешь в тюрьму угодить».
В другой раз она рассказала Ольге «страшную историю», как случайно на кладбище увидела тюремного начальника – его портрет на могиле. Это было для неё таким неожиданным ударом, что она упала перед могилой на колени и выла до потери чувств.
Ольга подумала, что слишком глубоко было влияние этого человека на психику осужденной, которую он использовал в своих гнусных целях, сделав старшей по камере и превратив в стукачку.
«Меня все боялись, - как-то сказала она, - Я шмоняла все тумбочки и кровати…»
Понятно, что такого человека ненавидели «сидельцы» и презирали работники тюрьмы.
Гнусность и паскудство - основная черта тюремных взаимоотношений.
В другой раз, санитарка, рассказывая о преступлении, якобы кем-то совершённом, сказала и о сроке заключения – 10 лет.
(Кстати преступление было совершено рядом со Святым Источником (Гл. 3), о существовании которого санитарка не знала.
И о преступлении она рассказала, когда Ольга привела её на Святой Источник).
Продолжение следует:
Май 2020г.