ВЕСЁЛЫЙ ПОЕЗД
Как водится, не успел еще скрыться перрон с машущими вслед женами, детьми, родителями и друзьями-приятелями, как тотчас начали спешно распаковываться чемоданы, баулы, сумки, пакеты со снедью, и во главе дорожных столиков, среди хлеба, вареных яиц и жареных куриц, немедленно воздвигались стеклянные венцы морского бытия...
Собственно, море-то было еще далеко – сутки до него было из Москвы лететь, так ведь, еще и тридевять земель до Первопрестольной ехать: недаром этот поезд именовался «весёлым». Двадцать семь часов тряски, с проездом не только по Литовской и Белорусской Советским Социалистическим Республикам, но и латвийский Даугавпилс дальним крюком «цепляли»… Билеты на этот поезд, понятное дело, были самыми дешевыми. А потому береговые управленцы веселым этим маршрутом экипажи до столицы и отправляли: какая разница, где морякам пьянствовать, а отправь раздолбаев скорым – еще проспаться не успеют!..
- И вот я просыпаюсь в своей койке, а буфетчица у меня…
Это только что слёзно расставшийся с горячо любимой своей женой Сергей после третьей рюмки откровенно делился с попутчиками по плацкарту – новыми товарищами по рейсу, - морскими своими победами.
- А в Калининград прилетели, стоим вещи получать, а эта профура прошла, и точно впереди нас встала… Я думаю: сейчас как обернётся! А жена чего- то почувствовала, спрашивает: «Ты мне изменил, что ли?» - и в глаза смотрит!
Сергей был единственный, кого Уздечкин знал по прошлым рейсам. И, памятую вспыльчивый, бурный и непредсказуемый нрав знакомца, не особо в товарищи тому мылился. Но, Серый сам на перроне сразу же с Алексеем по-мужски крепко поздоровался за руку – как со старым надежным другом, и чемодан с сумкой рядом прикучковал – только, что с черноглазой супругой не познакомил: ну, тут дело понятное!..
И сейчас Сергей зазывал Уздечкина к каждой новой рюмке. Но Уздечкин отказывался истово, отмахиваясь, как черт от ладана. Он сам вчера, по отходному домашнему застолью, перебрал сверх меры – чего за ним, в общем, не водилось. И теперь вот отходил, осторожненькими глоточками отхлёбывая из горлышка бутылки животворный сейчас, спасительный лимонад. И все смотрел в окно, за которым проносились желтовато-серые, в эту февральскую пору, прибалтийские пейзажи.
Веселье между тем разгоралось…
Через три часа на станции, что находилась уже в Литве, начали высаживать. Какой-то залетный пассажир – «афганец», что ли, говорили – затесался в мареманское застолье. Да и – на здоровье! Но, и по какому-то вопросу застольной беседы не сошлись во мнениях: видимо, серьезно! Потому что одинокий пассажир по умыслу ли, или кому-то по физиономии промахнувшись, выбил в тамбуре стекло. За что и был высажен на ближайшей захолустной (хутор в три дома) станции.
Блекло – желтое солнце короткого зимнего дня отбрасывало длинную тень от высокого парня с взъерошенными черными волосами, что нетвердо стоял у дорожного своего баула, уперев руки в бока, и яростно матерился, в бессильной злобе обозревая заполненные любопытными зрителями окна вагонов: такое шоу пропустить!
Отважная проводница выбежала, и положив билет на вещи, тотчас поспешила обратно в вагон. Зло подхватив и глянув в бесполезный бумажный клочок, отцепленный от поезда в ярости швырнул билет перед собой, и как футбольный вратарь – с лёта! – вложил всю свою дурную силу в отчаянный пинок ни в чем не повинной бумаженции: это надо было видеть!.. Но, как всякий хороший футболист, промазал конечно, едва удержав равновесие сам.
Тогда со стороны станции к бузотеру приблизился на безопасное расстояние пожилой, вислоусый, дородный литовец – с таким не забалуешь! – и грозно что-то спросил. Буйный сразу остепенился, и принялся по-свойски жалиться, конечно, и на высадивших его козлов, и на судьбу-злодейку… Тут поезд и тронулся, бросая хоть и хулиганистого, но своего пассажира в не слишком-то дружелюбных теперь землях.
Бог весть, как он потом добирался?..
Добрался же до плацкарта Уздечкина технолог – седовласый мужчина с чуть кривым ртом. Проверить наличие рядового состава. И невысокий матрос Михаил, что уже взасос задружбанился с Сергеем и с другими собутыльниками, ласково приобняв начальника за плечи, попытался привлечь дорогого гостя к застолью. Но тот объятия отринул решительно: «Не надо меня лапать!».
Уздечкин же успел шепнуть технологу, что трюмный он – только в трюме и ходит,- и хотел бы в трюмные в этом рейсе попасть опять.
Опять бойко стучали колеса, мимо запыленных окон неслись хутора с серыми домиками, станции с составами цистерн буро-ржавого цвета, и один из ватаги подростков, переходивших рельсы в неположенном месте, обернулся и приветствовал проезжающих из Калининграда характерным жестом с преломлением в локте одной руки ладонью руки другой пополам.
«Факов» тогда еще не знали – в самом своем начале шел 1991 год.
СЛАВНЫЙ ОТХОД
А зачем он так напился вчера? Так, что вместо последней брачной ночи перед рейсом, затребовал у жены тазик – рвотные позывы уже давали себя знать.
Да, как-то само собой и получилось. Лучшего своего друга – Женька Мазнавиева с супругой Леной, заранее отметить «отход» он пригласил. И совершенно внезапно зашла вдруг в гости одна из двух подруг жены – Наталья: «Я просто зашла Артёмку вашего посмотреть – давно не видела». Ну, и правильно – хороший гость всегда к столу!
Вот, с неё-то всё и началось. Уздечкин галантно проводил Наталью до остановки – не отправлять же было гостью в поздний вечер одну! А обратно бежал к брошенным дома гостям натурально - как спринтер: в изрядном уже подпитии! Да и пил он «Московскую» водку в этот вечер лихо – твёрдо убеждённый, что от этой марки плохо не станет. Только её он в последнее время, покупаясь на этикетку зелёную, по талонам и отоваривал.
Вот, и перебрал… Так, что едва мог подняться сегодня к полудню. Сердобольная тёща совала пластинку таблеток активированного угля: «Вот – всё, что у меня есть для желудка». Добрый тесть некстати осведомлялся, взял ли Уздечкин пару бутылок водки в чемодан: «Ну, как же – будут же какие-то праздники!». А жена оттаскивала за ножки сынишку, всё подползавшего к красному тазу: «Не надо тебе на такое смотреть!».
Славный вышел отход!
ЧИСТЫЕ СНЫ
А ведь ему снился уже на берегу этот новый его траулер – «Маршал Новиков». «И название какое, - сквозь сон думалось Алексею, - чистое, ясное: «Новиков»!».
И звонил он бодрым морозным вечером из телефонной будки на пересечении тихого переулка Берёзовый и длиннющей окраинной безлюдной улицы.
- Все по-прежнему, - так же бодро сообщала ему инспектор отдела кадров, коей Уздечкин верил безоглядно и, признаться честно, боготворил сполна, - вы идете матросом первого класса на БАТМ «Маршал Новиков». Полетите в Лиму, работать будете в Тихом океане. На ставриду идете…
И будка та была – словно сказочная избушка стеклянная. Потому что, на этой окраинной, почти безлюдной в любую пору дня и ночи улице, не были побиты хулиганами стёкла в этой чудом уцелевшей будке, не была оторвана вандалами трубка. И не «жрал» даром телефон двухкопеечные монеты – работал исправно.
И название-то переулка : Берёзовый!.. И действительно – несколько берёз виднелось в тихом дворе.
Потому-то, только отсюда и звонил Уздечкин своему инспектору по кадрам – как волшебнице: в сказку желая попасть. В которой нет ни вконец распоясавшегося хулиганья и вандалов, пустых магазинных полок и полных желчи, негодования. досады, ненависти, безнадёги разговоров в огромных очередях. Нет инфляции и дефицита. Нет круговой теперь серости и убогости.
А чемодан в этот раз собирал загодя и очень обстоятельно… Чай сортов разных – каких уж купить в пору все более пустеющих полок удалось. Кипятильник новенький, модерновый – миниатюрный. Книга «Замок Броуди» - мать прислала: по мотивам рассказов ей Уздечкина о прошлом рейсе, в котором посчастливилось в зелено-чертополоховой Шотландии рыжеволосому побывать…
СУТОЧНЫЙ ПЕРЕЛЁТ
Не ранним уж утром следующих календарных суток (рейс-то уже шел по табелю чин-чинарем!) – часов около одиннадцати – народ стал очухиваться и потихоньку приходить в себя. Сергей, со вчерашнего дня привычно примерив по пьяной лавочке эполеты лихого и бесшабашного гусара, отправился на поиски опохмелки для всей честной компании.
- Чача, - продемонстрировал он вернувшись водочную бутылку с жидкостью чайного цвета, фабрично закупоренную жестяной пробкой из-под лимонада. – Тридцать рублей профура проводница содрала!.. А больше вообще ничего не найдешь.
И лихо, только что на столик не вскочив, зубами откупорил пробку – скривившийся от стирания эмали чужих зубов Уздечкин только в окно отвернуться успел…
На Белорусский вокзал прибыли к пяти вечера. Погрузились в поданные к парадному «Икарусы», и без помех и приключений доехали до «Шереметьево-2».
Перейдя границу – через линию погранконтроля – можно было и осмотреться. Кто-то направился в бар просаживать убогие свои последние рубли, Уздечкин же двинулся по той же надобности – остававшиеся «деревянные» израсходовать – в столовку. Прихватив с собой лохматую деревенщину, что голодал, верно, с самого вчерашнего вечера, когда простодушно отдал на закуску все припасы. Денег у лохматого, конечно, не было ни копейки. Парень шел в море впервые – откуда знать, что, где и как?
- Бери побольше, чего ты? – кивал на раздаче Уздечкин: парняга взял себе лишь гречку с подливкой и котлеткой.
- Да не – хватит, - смущенно мотал русыми лохмами тот.
Уздечкин потом полрейса мучался угрызениями совести, а даже повинился перед Сергеем (так звали парня), что самовольно не наложил бедолаге тарелку так, чтоб только рука его держала!
На посадку пригласили ближе к полуночи. И все это время взоры притягивала пара – русоволосая девица – не совсем юная, и хвостом следовавший за ней парень с черными кудряшками длинных волос, и преогромным носом – прямо-таки «шнобелем», или «рубильником»!
Девица держала в руках букет красных роз в целлофане: не самую нужную в длительном воздушном путешествии вещь.
- Смотри, а этот уже подкатывает! – оценивал спутника девушки маленький усатый морячок высокому своему черноусому товарищу с гордым орлиным профилем.
Понять заведомую ревность было можно – усач хоть ростом не вышел, да носом тоже удался: вполне мог с избранником дивы в этом поспорить!
- Интересно, это с нашего экипажа? – взглянув на пару, Сергей невольно поправил свои длинные, вьющиеся волосы и пригладил усы.
ТУ-154 компании «Аэрофлот», привычно зафрахтованный Министерством рыбного хозяйства СССР, брал на борт три экипажа.
Сергей опять усадил Уздечкина рядом. А неподалеку все никак не мог успокоиться пьяненький моряк из Архангельска, заладивший своё:
- Жена меня провожала, как на персидскую войну!..
Америка затевала в те дни «Бурю в пустыне».
- Я ей говорю: «Ты меня куда провожаешь: в море, или на персидскую войну?».
- Задолбал уже! – обернувшись на персидского вояку из Архангельска, вполголоса цедил сквозь зубы Сергей.
А Уздечкину теперь нервничай: затеять нешуточную перепалку в салоне у Серого вспыльчивости и большого ума хватит!
Однако, тут всех по-быстрому усадили – уторкали по местам: по проходам покатились тележки с едой.
А после полуночного ланча в салон вышла красивая стюардесса, и не допускающим возражений тоном популярного телевизионного целителя Кашпировского, с полуулыбкой приказала:
- Спа-ать!
И штору ловко задернула.
В ирландском Шаноне сделали посадку ранним утром. Но поток автомобилей вовсю несся за огромными затемненными окнами аэропорта.
- Вот, посмотрите, - кивнул криворотый, с сединой в висках технолог, - ни единого человека на улице… Почему? Работают все! А у нас?.. В любой день – как пчелиный рой!
Опять летели, и ветеран персидской войны, устав сидеть, время от времени подходил в переднюю часть салона, и стоял между креслами. Его примеру стали следовать и другие – утомителен, как не крути, суточный перелёт!
В канадском Гандере , где всегда была следующая посадочная точка маршрута, усатая повар третьей категории – пекарь купила себе мороженое в вафельном стаканчике, что стоило целый доллар!
- А я всегда здесь покупаю.
Нашла, на что валюту конвертируемую палить!
Гандер этот был опасным нынче местом. Ходили слухи, что летел как-то, вроде бы, намедни такой же вот наш самолет, полностью моряками в рейс забитый, приземлился здесь, как положено… А дальше полетел налегке – 67 человек на борту осталось. Как они, интересно, план по рыбе выполняли дальше?
Сказки кленового леса слышал Уздечкин и в прошлых рейсах: «Короче, там если остаешься – тебя три года на лесоповал отправляют: до получения гражданства… Ну, лесоповал-то – пилы механические, не топором же рубишь! Семьсот долларов в месяц платят… Да, это еще немного – потом больше будешь получать! А остаться как? Да, в аэропорту к любому полицейскому подходишь, и говоришь просто: хочу, мол, остаться. А он уже идет, и у капитана законно твой паспорт забирает, и – все дела!».
На отлетном собрании капитан, кстати, о том тоже упомянул:
- Ребята!.. Если кто-то там, где-то – на перелете… Ну, в общем – вы поняли… Так вот – сообщите хотя бы по факту, чтоб мы вас хотя бы не искали, и рейс из-за вас не задерживали.
Демократических взглядов был капитан-то!
Но, на сей раз никто Родину предавать не стал – дальше полетели: английский, может, мало кто хорошо знал, вот и стыдились перед полицейским. Теперь до Кубы. Где, по посадке в Гаване, стюардессы прожужжали все уши:
- Вещи свои все из салона забирайте с собой!
- А чего им сделается? Кто взять посмеет?
- Тут-то?!. Так - уборщицы! Мы уже и в проходе стоим, пока они убирают, а все равно за каждой не усмотришь – тянут!
Это был ощутимый удар по тому Острову Свободы, что пылал в сердце Алексея двадцать, наверное, лет: ну, да – года в три он уже про революционную Кубу слышал! Вот так дела! Впрочем, время было теперь такое – и не такие тверди навзничь опрокидывались, да ко дну шли.
Усталость перелета уже сказывалась на каждом. Размяться бесцельным хождением по аэропорту надо было обязательно – иначе просидеть еще четыре с лишним часа будет невозможно.
Остался последний рывок – до Лимы.
ЛИМА И ЕЁ ГРАБИТЕЛИ
Про Лиму – столицу Перу – Уздечкин тоже был наслышан немало. Солидный Матвеевич, с которым делил он весь прошлый рейс каюту, рассказывал:
- Пошли мы там на рынок. Идем вчетвером, видим – впереди какого-то нашего малыша местные прижали, и по карманам шарят. С нами один матрос был – здоро-овый, да еще каратэ занимался! – подпрыгнул, да ногой одному ка-ак залепил! Этот полетел, остальные – врассыпную. А паренек этот – маленький такой, мурмаш: «Спасибо, братцы! Сейчас бы, гады, всю валюту вытащили!».
А валюта за рейс сейчас была главным заработком: «деревянные» рубли - так, в довесок…
- А ты в Лиме был? – допытывался на берегу Уздечкин у знакомого пропойцы сварщика – бывшего моряка загранплавания. Уздечкин работал нынче в отгулах в строительно – монтажном управлении – по своему почину.
- Сколько раз!
- А правда говорят, что там ходить по рынку страшно – оберут моментом, так еще и нож сунуть могут?
Тот даже забрало сварочной маски, что собирался уже опустить, обратно поднял.
- Слушай больше! Сто грамм залудишь – и пойдет – поедет! По фигу тебе все будет, и не тронет никто! И отоваришься дешево, и весело все пройдет.
У этого, конечно, одно на все было средство…
Но, взорвали ж совсем недавно в той Лиме автобус с экипажем БАТМ «Курасов» повстанцы местные. Это много позже Уздечкин из романа Артура Хейли «Вечерний репортаж» ликбезом узнает про партизан революционной «Луминосо» - освещающей путь, что действуют на территории Перу, а некоторые труднопроходимые районы сельвы и вовсе находятся под их влиянием и, по сути, не контролируются правительственными войсками.
Однако, молодость, что всегда бесшабашна и смела, безоговорочно брала верх в нашем романтике: «Лима!.. Лима».
ЧЕТЫРЁХМЕСТНАЯ КАЮТА
- Серёга, а что вот тут, в декларации писать? – вопрошал Уздечкин у старшего товарища в аэропорту, веявшим уже жаром местных широт.
- Пиши: пескадор – мы же рыбаки.
Лима встретила путников своей обычной жарой. Из окна автобуса Уздечкин обозревал пыльные дома своеобразной архитектуры: словно кубики громоздились они один на одном. Он уже видел подобное – в Лас-Пальмасе, на Канарских островах. Разноцветной нескончаемой вереницей мелькало сушимое белье. Почти у всех домов не было крыши: оказывается, здесь никогда не бывает дождей. А в общем – унылая и утомительная картинка…
Трое юношей на спортивных велосипедах пристроились по ходу движения к автобусу.
- Блин, - недовольно оборачивался на них Сергей, - как бы они наш багаж не тиснули!
Но велосипедисты оказались вовсе не воришками. Выждав всеобщего внимания, они воодушевленно прокричали «Ирак!.. Ирак!», одобрительно потянули большие пальцы рук кверху, и, удовлетворившись, что их гражданская позиция услышана вполне, с чувством выполненного долга живо покатили куда-то.
Идейные!.. Хоть, к багажным отсекам, наверное, тоже присматривались - одно другому не мешает: какой революции деньги не нужны?
В рыбацком предместье Кальяо погрузили свой багаж на катера, уместились среди сумок, чемоданов и баулов сами, и взяли курс на расплывчатые в тихоокеанском мареве контуры судов, стоящих на рейде: где-то среди них затерялся и «Маршал Новиков».
Ехали долго. Потом, в опережении друг друга толпились у спущенного до воды, большого – «парадного»- трапа: надо было занять каюту!
- Только четырёхместку нашел! – сообщил запоздавшему Уздечкину Серега. – Остальные забиты уже.
«Четырёхместка», так «четырехместка»: и в четырёхместной каюте люди живут – на то на и предназначена!
Хоть, конечно – в двухместной каюте-то лучше бы было…
Каюта-то была вполне себе жилой – не «убитой». Аляповатые серо-зелено-черные занавески на иллюминаторах, линолеум цвета аквамарин на палубе. Приклеенная скотчем страница из западного журнала на дверце одного из рундуков: длинноволосая девушка в профиль, в одних только босоножках, присела на коленки перед старомодным деревянным стулом с круглым сидением и потертыми ножками. Авангард… Будет теперь им с Серёгой о забытых радостях жизни напоминать. И еще кому-то, кто здесь определится на жительство.
А за открытым иллюминатором простиралась прекрасная, хоть и привычная морскому глазу, картина океанской дали. И чуть слышный плеск волн о борт умиротворял после такого долгого пути, и солнечные блики весело играли на подволоке (потолке) каюты… И самим нутром чувствовалась она – Латинская Америка!
Они теперь были на месте - во втором своем доме родном.
Сергей присел на диван, не разбирая еще чемодана, закинул ногу на колено, закурил. Уздечкин присел на стул – к девице боком.
- Знаешь, мне чего-то кажется – этот рейс быстро пройдет!
Ему действительно в этот момент так захотелось. Круговерть вахт – каких-то пять месяцев! – пролетят, как один день. Может, и чемодан не стоило сильно распаковывать?
Серёга хмыкнул на то многозначительно и выбросил окурок в иллюминатор. Громкий бултых послышался за бортом – кто-то смайнал за борт что-то увесистое.
- Ни фига себе, выбросил бычок! – улыбнулся в усы Серёга.
Рассмеялся и Уздечкин: из таких вот неприметных эпизодов и будет состоять судовая их жизнь. И непременно нужно замечать малое, радуясь и ему: фейерверка искрометных событий здесь вряд ли будет на всем протяжении. Разве что, заход в середине рейса в какой-то порт экзотический!.. В Вальпараисо, например – говорят, с прошлого года Чили «открыли» для наших судов.
- Парни, у вас свободное место есть? – это сунулся в незакрытую дверь своей широкой физиономией Владимир – Уздечкин знал его по прошлому рейсу. Работал тот в цеху чановым, и кличка была у него «Пузырь» - действительно, налитый водой, большой воздушный шар он напоминал.
- Да есть, заходи!
Кого-то все равно пришлось бы пускать…
(продолжение следует)