Елянка 2 часть Медальон

 
               

   Летние теплые деньки радовали. Солнышко оберегало землю, ласково обняв и не обжигая. Жизнь в ЕЛЯНКЕ протекала неспешно, размеренно.
   Лене больше не снились вещие сны, как и было обещано в послании. А то, что прежде волновало ее, стало потихоньку забываться - память умеет стирать то, чему еще рано или не суждено было сбыться. Но один нюанс остался - это медальон. Лена хранила его в ящике старого комода рядом с рисунком, но заглядывала туда очень редко. В этот вечер ей как никогда захотелось еще раз посмотреть, хоть одним глазком, на портрет девушки, а вернее, на себя в будущем - какая я буду взрослая?
   Доставая бережно медальон, Лена подумала, не уронить бы, - и в этот же момент медальон выскользнул из рук и упал на пол. Нет, не сломался, но раскрылся - и портрет выпал. И тут девочка увидела, что на внутренней стенке медальона что-то написано. Она подошла к окошку и стала вглядываться в запись. Было выгравировано : НАДЕНЬ - УСНИ - УВИДИШЬ БУДУЩЕЕ. Лена замерла : "Наверное, это никогда не закончится и я постоянно буду получать через что-то или кого-то послания из далекого  прошлого".
   Разыскала Любу и рассказала ей все в подробностях. Девочки долго разглядывали надпись на медальоне, а потом стали думать - что же делать? И решили все сделать так, как написано. Поздно вечером Лена надела на шею медальон и вместе с Любой, не раздеваясь, обутые, легли на одну кровать. Взявшись крепко за руки, закрыли глаза и стали засыпать.
   Первой уснула Люба. Во сне ей открылась новая реальность - будто она попала в другое время, перед ней раскинулась большая поляна с некошеной травой. Был полдень. Люба стояла одна и пыталась вспомнить, что она здесь делает? И мысль, а где же Лена, испуганно полоснула ее.
   А Лена в это время пыталась заснуть, но сон как рукой сняло. И тогда она решила взять себя в руки - успокоиться, расслабиться и, ни о чем не думая, наконец заснуть, и это ей вскоре удалось. Во сне точно также, как и Люба, она оказалась в живописном месте, среди цветов и высокой травы, вокруг порхали бабочки, заливались птицы, и ветер, теплый, летний, ласкал и трепал ее волосы...
   И тут она услышала, что кто-то громко и настойчиво зовет ее по имени :
   - Лена! Ну Лена! Оглянись!
   Лена развернулась и увидела, что к ней со всех ног бежит Люба, но почему-то расстроенная и чем-то обеспокоенная.
   - Лена...- выдохнула Люба, остановившись после быстрого бега, - это какой-то ужас! Мы, кажется, попали не туда, куда нам надо, мы не в имении. Понимаешь? Я не узнаЮ это место. Осмотрись сама. Видишь, все незнакомое - местность будто в кольце дремучего леса, а вдали вроде как деревня. ДомА, смотри, похожи на наши, тоже высокие, но почему-то с длинными пристройками. Час от часу не легче! Медальон при тебе? Смотри не потеряй, а то так здесь и останемся. Чтобы вернуться назад, нам нужно будет опять уснуть и, похоже, где-то тут, на поляне. Что-то мне эта наша затея - через сон попасть в будущее - перестает нравиться.
   Лена одернула подругу :
   - Не паникуй! Осмотримся, что да как, и если ничего интересного для нас не увидим, то вернемся обратно.
   - Возвернется она обратно! - перебила ее Люба. - Пойдем быстрее глянем, а там уж будет видно.
   Девочки, выйдя на тропинку, пошли в сторону деревни. Шли несмело, разглядывая с интересом дома, людей. Остановив мальчишку, бегущего мимо их, спросили,где они? От полученного ответа чуть не присели обе тут же, на дороге :
   - Дак Игумновская деревня это! Я тороплюсь, у нас скоро праздник будет, посвященный десятилетию победы над фашистами. Мне еще нужно успеть нарисовать плакат - "1955 год" и красные флаги. Прощевайте! А чего это вы так вырядились-то,  как барышни?
   Но девочки уже не слышали его, а остановились как вкопанные. Лена смогла только выдавить из себя :
   - 1955 год?... Это что? Это где?
   - Спокойно, барышня! - ответила Люба. - Что-то у меня все во рту пересохло. Пойти, что-ли, да попросить кого-нибудь, чтобы чарку поднесли? - У Лены от этих слов глаза расширились, и Люба, спохватившись, выпалила :
   - Да шучу я, Господи, шучу! Сознание не потерять бы от таких неожиданностей...
   Деревню прошли быстро и остановились около крайнего дома - высокого, большого, добротного. В открытом оконце появилась пожилая женщина и, увидев девочек, спросила :
   - кУды путь держите, девоньки? ПоглядИ-ка, уже и нарядились проздравлять! бОльно хОрошо одеты.
   Речь ее для девочек была не совсем понятной.
   - Здасьте, тетенька, да мы к празднику вроде как готовимся,- пролепетала Лена.
   - Так захОдьте в фатЕру, захОдьте! - ласково пригласила женщина.
   Войдя в дом, поднялись по ступенькам и, стесняясь, робко вошли в переднюю комнату, большую и напоминающую кухню Варвары, Любиной матери. В доме было чисто и уютно, пахло выпечкой. А справа от дверей в углу стоял стол с дверцами, похожими на калитку во дворе, - там на подстилке копошились цыплята под присмотром курочки. Девочки огляделись и, перекрестившись на образА, прошли в передний угол. Присели на широкую лавку. Попросив колодезной воды, залпом выпили из поднесенного ковшика.
   Женщина, пригласив девочек к столу, стала угощать их пирогами и калитками и, наливая горячий чай из самовара, как бы между делом расспрашивала о том о сем. А у тех уже был готов ответ : мол, приехали из города на праздник, вот и готовимся, а потом уедем...Пока чаевничали да разговаривали, в комнату вбежал парнишка. Увидев девочек, быстро зыркнул на них и, бросив на ходу :"Здрасьте", забежал в горницу. Мать объяснила Лене и Любе :
   - Это мой младшенький, Витя. Тоже с робятами готовится к празднику. Те кО мне заходили намедни, просили :"Тята Пася, отпусти Витченку погулять", - у женщины было мало зубов во рту, и от этого некоторые слова она произносила смешно шепелявя.
   Посидев еще немного для приличия, девочки засобирались, а выйдя в сени, выдохнули и быстро сбежали по ступенькам вниз. И вдруг Люба остановилась : где я это уже видела? где так же сбегала по ступенькам? их должно быть одиннадцать...точно! одиннадцать...Господи, помоги мне не сойти с ума...
   Крыльцо было широкое и открытое, и на нем валялся большой кот, не собираясь никому уступать дорогу. Поэтому девочкам пришлось просто перешагнуть через него и идти дальше.
   Отойдя метров пять, Люба резко остановилась и опять посмотрела в сторону крыльца - а там в каком-то тумане стояла девочка лет семи-восьми и смотрела куда-то вдаль...это была она, Люба! И мысли в голове пронеслись, как комета : "В это благословенное утро я проснулась очень рано. С сестренкой почивали на полу - на мягком сеннике..." Что это?...А это было то, что пока память не приоткрыла Любе, - строки из рассказа, который напишет в будущем ее потомок - про деревенское детство в Заонежье, про свою бабушку, про родителей, про лосиху...
   И вдруг Ленин окрик :
   - Ты чего? - вернул Любу, как говорится, на землю.
   - Лена, я там увидела...это я или не я..., - прошептала Люба.
   Но подруга ее не слышала, а тянула за собой, крепко взяв за руку. Они направлялись в ту сторону, откуда доносились звуки гармошки.
   Было видно, что молодежи в деревне много и что все друг друга знают тысячу лет. Лена, внимательно посмотрев на одежду девушек, пришла к выводу - ей и Любе, прибывшим из другого времени, нужно срочно приподнять юбку, загнув в поясе несколько раз, чтобы покороче. "Хорошо хоть чулки светлые догадались не одевать, - подумала Лена, - и самое главное - не босиком, а в обувке".
   А тем временем на лужайке в центре деревни что-то готовилось : ребята вбили в землю две высокие жерди и на них закрепили праздничный плакат ; под ним поставили стол и стул. Народу собралось много, все ждали начала. Вдруг кто-то выкрикнул :
   - Председатель идет!
   К столу подошел пожилой мужчина, седой, с бородой, видимо из местных. И стал воодушевленно говорить про победу, про подвиг советских людей, про светлое будущее и про то, что в этой глубинке люди узнали про победу над фашистами позже других. И именно поэтому из года в год жители проводят праздник в один из июньских дней - в тот день, когда радостная весть облетела всю деревню. Закончив свою речь под аплодисменты, председатель подошел к старикам и стал отвечать на их вопросы.
   А на лужайке вовсю шло приготовление к следующей части праздника. Вот вышла девушка и с выражением стала читать стихотворение "Жди меня", затем другая - пела под гармонь песню "Синий платочек". Ну а заключительная часть была самой любимой и у молодежи, и у стариков - это танцы и пляски.
   Лена и Люба, смешавшись с деревенскими, ничем особо не привлекали к себе внимания. Все взоры были направлены на центр лужайки, где вот-вот начнется гулянье. И тут заиграла гармонь, да так бойко, что только самый равнодушный мог устоять против виртуозных переборов да ладной игры гармониста. Девчата и парни пустились в пляс, зазывая всех в круг.
   Какой-то парнишка, подбежав к Лене, схватил ее за руку и тоже увлек в центр лужайки. Она от неожиданности только успела ахнуть, как была втянута в круг общего ликования. И вдруг Люба увидела то, отчего замерла и даже перестала дышать : Лена, не обращая внимания ни на кого, вышла в самый центр круга и, положив руки на бедра - руки в бОки - стала так лихо отплясывать - с пристуками, чуть ли не чечетку, что все вокруг обступили ее и с восхищением следили за каждым движением. А она, улыбаясь, с горящими глазами, раскрасневшаяся, красивая, отплясывала - с прискоками, с разворотами, и радости ее не было конца.
   Люба только диву давалась - откуда в ней все это? Когда она впитала в себя весь этот русский дух, этот задор, от которого душа словно расширяется и хочет объять необъятное? А Лена продолжала свой танец - и уже кружила и кружила, раскинув руки в стороны, и ничто не могло ее остановить. Память будто приоткрыла дверцу в другой мир, где она тоже была своей.

   Танец закончился. Лену окружили девушки и парни и стали расспрашивать, откуда она и к кому приехала. Выручила Люба - оттеснив всех и подойдя вплотную к подруге, сказала :
   - Нам еще к Прасковье Матвеевне надо зайти! - и сама, испугавшись, удивилась тому, что сказала ("К Прасковье Матвеевне? Кто это? Господи, помоги нам ничем себя не выдать!")
   Как выяснилось, Прасковья Матвеевна была только одна в деревне - это тетя Паша, Витина мать ("Вот и пойми и разбери, откуда я это знаю", - подумала Люба).
   И в этот момент услышала за спиной вопрос, заданный, похоже, уже ей :
   - А как тебя зовут? - позади Любы стоял Витя и, улыбаясь, ждал ответа.
   - Я - Люба! - ответила та.
   - Люба? Красивое имя! Любаша, значит. Мое любимое...- сказал мечтательно парень.
   В эти минуты Люба еще не знала, что перед ней стоял...ее (в будущем) отец. А будущее ничем не стало на сей раз выдавать  этот факт : пусть хоть одна тайна останется нераскрытой...пока.
   Летние июньские ночи - светлые, и поэтому девочкам нужно было где-то переждать это время до наступления сумерек. И они незаметно стали удаляться по тропинке в сторону поляны - туда, откуда явились. Нашли приблизительно то место и опустились на траву. Их счастье, что ни та ни другая ничего не знали про местных змей, а то бы не сидели беззаботно в высокой траве и тем более не лежали. Сидели молчком, говорить не хотелось, каждая думала о своем, но обе надеялись на благополучное возвращение.
   Понимая, что они находятся в стороне от людских глаз и им никто не помешает, легли на траву, взявшись за руки. Лена еще раз потрогала медальон (на месте ли, под блузкой) и, наконец успокоившись, тоже, как и Люба, закрыла глаза...На этот раз первая уснула Лена. Перенесенная через сон в свое время, она увидела, что лежит на своей кровати...одна. Вот уже прошел час, полтора часа, а Люба все не появлялась. Лена запаниковала, но все-равно продолжала лежать.
   А в это время происходило следующее - в тот момент, когда Лена через сон вернулась в свое время, Люба, уже почти засыпая, вдруг услышала где-то рядом знакомый голос :
   - Ты чего это здеся разлеглась? Давно гадья не кусали?
   От неожиданности Люба даже привстала - на нее во все глаза смотрел Витя и, похоже, не собирался уходить. Люба не нашлась ничего, как только сказать :
   - Я люблю вечерний запах травы...Понимаешь?
   - Хватит на земле сидеть! Пошли к нам в дом, матушка самовар грела, еще не остыл, - настаивал парень.
    " Дело труба..."- подумала Люба и, быстро поднявшись с травы, пошла следом за Витей в их дом.
   В доме уже все спали, и Витя, приложив палец к губам, мол, тихо, на цыпочках, - пригласил Любу за стол. Любе жест парня показался знакомым, где-то она это уже видела - "палец к губам, мол, тихо..." - и смутно стала вспоминать :"В горницу спешно зашел папа и, приложив палец к губам...Лосиха пьет воду из ручья... - больше ничего не помню". И то верно, разве могла она вспомнить это?...Память, отодвинув немного завесу, будто спохватившись, закрылась.
   Попив чайку с калитками и поблагодарив за гостеприимство, Люба засобиралась. Но не тут-то было! Витя, как и положено юноше в таких случаях, вызвался проводить девушку.
   Шли молча. Подойдя к поляне, Люба попросила его не идти дальше за ней, чем вызвала бурю протеста. В голове у нее мысли просто кипели - от волнения, от переживания за свое возвращение, и в этот момент ей хотелось убить Витю. Пришлось пойти на хитрость - уговорить парня вернуться в дом и ждать ее там, а она якобы скоро придет следом за ним. Но сейчас ей нужно просто побыть одной, и точка!
   Витя недоверчиво посмотрел на Любу, но перечить не посмел и медленно стал возвращаться. А Люба, увидев, что парень отошел уже далеко, быстро легла на траву и, призвав всех святых в помощь себе, закрыла глаза...
   Она не помнила, в какой момент уснула, но знала точно, что не сразу.
   ...Когда Люба открыла глаза, то увидела сидевшую около нее Лену, всю зареванную и сморкавшуюся в кружевную накидку (видать, первое, что попалось под руку). Лена схватила Любу в охапку и, крепко прижав к себе, долго не отпускала, словно боясь ее потерять снова, а потом взахлеб рассказывала, чтО она пережила, и чуть не поседела за это время, пока ждала Любу. Девочки плакали - от радости, что вернулись, и от испуга, что могли потерять друг друга во времени.
   А рано утром побежали в свой райский уголок и, стоя на бережку речки, решили избавиться от медальона, чтобы никто и никогда не повторил то, что сделали они. Лена, крутанув над головой несколько раз цепочкой с медальоном, закинула его как  можно дальше - и речка навсегда поглотила то, что должно было быть спрятано от человеческих глаз...

   Не всегда можно поставить точку там, где кажется, что все ясно. Поэтому в этой истории точка и не поставлена, пока...


   "ФатЕра" - дом, жилище;
   "гАдья" - змеи;
   "калитки" - небольшие открытые пирожки из ржаного пресного теста с различными начинками;
   захОдьте, бОльно хОрошо...- заонежский гОвор.