Возле следующей стены стоял диван с высокой спинкой. В спинку было вделано длинное зеркальце, а сам диван украшали вышитые подушечки. Ещё одна вышивка, "дорожка, была приколота под зеркальцем к спинке дивана. На диване, несмотря на всю его красоту, можно было лежать и даже "валяться", что называется, средь бела дня. Папе это очень нравилось, он любил расположиться вольно, читая газеты и даже подрёмывая, несмотря на "белый день". И он там любил курить свой "Казбек". Его пепельница (между прочим, хрустальная, которую ему однажды мама подарила) стояла на круглом столе. Стол, с вышитой скатертью и ещё одной "дорожкой!, жил посреди комнаты, и кроме пепельницы там была высокая ваза с крашеным Ковылём. Но когда папа валялся на диване, он брал пепельницу и ставил себе на живот; или придвигал к дивану стул и ставил на стул. Стулья в этой комнате были "венские", с гнутыми спинками.
А между диваном и дверью стоял платяной шкаф. Вот куда мне было особенно нужно! Там, во-первых, жили мамины шляпки и беретики. Я выбрала ту, что с вуалькой. Вуалька такая - недлинная, лица она не закрывала,а прикрывала слегка только лоб и (делая их таинственными) глаза. Самое то, что нужно!.. Очень жаль, что Татьяна Исаковна, наша гостья из Москвы, увезла с собой свой замечательный халат из переливчатого шёлка.Или, может быть, из тафты. Я плохо разбиралась... Неважно. Тем более, раз его всё равно увезли... Но оставалась замечательная мамина шаль. Вот уж она точно из шёлка!Огромная, белого, чуть-чуть кремоватого цвета, с длинной бахромой... Шаль маме подарил кто-то ещё давно, на Чукотке. она её не носила. Надевать такую шаль поверх пальто не имеет смысла, потому что она не шерстяная и не греет; а платья, к которому бы пошла такая роскошь, у мамы не было. Она только всё собиралась, когда будут деньги, купить себе кусок крепдешина (она его давно присмотрела)и заказать себе такое платье у нас, в Тиксинском ателье, у знакомой портнихи. У неё к нему уже были куплены плечики и выбран фасон; только свободных денег всё не было и не было.
У мамы и, тем более, у папы была очень неплохая зарплата, со всякими северными надбавками. Но, во-первых, у них были мы трое, которых надо вывозить летом на юг; во-вторых, наш старший брат учился в Москве, в институте; и, в-третьих, надо было помогать московской бабушке, папиной маме, и её сестре-инвалиду. Они жили с папиной сестрой тётей Броней и нашим двоюродным Алькой; но помогать-то им было нужно! Наша бабушка в счёт не шла, потому что она жила с нами и всё у нас было общее; да ей ещё что-то платили за её двоих сыновей, погибших во время войны... И была ещё в Смеле Яночка, дочка маминой сестры тёти Маруси и её мужа Яноша, у которой ведь тоже родители в войну погибли. Хотя Яночка жила с другими дядей и тётей, но не могла же наша семья ей не помогать! Она же тоже наша!.. Ну и сколько-то денег приходилось выделять на облигации обязательного государственного займа. Папа и мама были оба партийные и не могли от этого уклоняться... Вот почему замечательное крепдешиновое платье всё время убегало от мамы куда-то в туманные дали будущего, а великолепная шаль всё время лежала в шкафу. Зато она очень пригождалась нам, когда мы играли во что-нибудь такое, с переодеваниями... Да, и вот ещё - китайский зонтик из настоящего китайского шёлка, синий, с розовыми облаками. Когда его раскроешь, вот так, он потрясает своею красотой. Его - сюда, к дивану, в раскрытом виде...
Я вынула всё это богатство и подготовила так, чтобы можно было переодеться быстро-быстро, не тратя лишнего времени... Я, надо сказать, вообще действовала просто стремительно, чтобы дети не заскучали и не выскочили раньше срока из детской. Это я только рассказываю долго.
Надо ещё придумать угощение... Придумала!.. Это уже в кухне.Там в буфете на одной из полок лежали коробочка монпасье,ягодные карамельки и "Орион" - такие подушечки, обсыпанные какао, а сами с шоколадной начинкой. И печенье "Крокет".
В те времена детям такие вещи не давали, как теперь, "просто так", а выдавали по одной, по две штучки "на закуску", после обеда или ужина; брать же их без спросу категорически запрещалось. Но случай был такой, что приходилось бросаться из авантюры в авантюру, очертя бедовую голову. Будь что будет!.. Я сложила все сладости в кухонное вафельное полотенце, проехалась по нему несколько раз скалкой, а полученную массу поместила в стеклянную вазу. На полотенце остались пятна; но... Где наше не пропадало!.. И достала заповедные мельхиоровые ложечки. Московские. Порядок!.. А запивать?.. А, вот! Виноградный сок! Не весь, конечно. Нам его тоже давали не помногу, по пол-чашечки, на ужин... Перелила через воронку из пузатой трёхлитровой банки в изящный праздничный графин. И стаканы взяла ещё. Всё это поставила в родительской комнате на стол. Готово!.. Впрочем, не совсем. Переодеваться-то лучше в кухне, чтобы не застукали. Надо одежды перенести сюда, на бабушкину кровать...
Теперь - в Космос!..