Автор: Анискин
Уже два года прошло с тех пор, как участковый Петюня Воробьев раскрыл дело о хищении рыжего петуха тети Нины Бушмелевой. И всё. Больше в Назарьевке ничего такого не случалось. Разве что мужики по пьяни подерутся или коза в чужой огород заберется, но это не в счёт. Петюне хотелось чего-нибудь существенного, чтобы не только Яков Иваныч похвалил, но и для своих односельчан он стал не Петюней-Петушком, спасателем петухов, а Петром Андреевичем, как и положено сельскому участковому.
Петюня с тоской взирал в окошко небольшого телевизора, где Жаров-Анискин искал пропавший аккордеон, и пил чай вприкуску с сахаром. Он любил именно так – вприкуску – как делал его отец, и на кого, кроме Якова Иваныча, Петюня мечтал походить.
- Вот опять ты дома у телевизора и ничевошеньки не знаешь, а ведь первый должон! – в комнату вошла мать Пети, Светлана Алексеевна.
- А чего я не знаю? Что дядя Миша с дядей Серёжей подрались? Так об этом вся деревня гудит. Мам, они же сегодня подрались, а завтра помирятся!
- А почему подрались – знаешь?
- Так они постоянно чего-нибудь делят, как напьются. В прошлый раз – помнишь – телевизор из окна выбрасывали, а потом неделю чинили.
- А нынче из-за чего?
- Да какая, мам, разница? Они же – сама говорила – со школы такие шебутные и «не разлей вода» ….
- Да мало ли я тебе чего про их говорила, про одноклассников своих! А нынче дело серьёзное. Они из-за Галки Ковалёнковой подрались.
- А чего не из-за тебя, рассмеялся сын, - тоже ведь одноклассница.
- Цыц, поганец, - замахнулась на него полотенцем мать, - тут дело серьёзное – не до смехов!
Когда мать говорила такое – Петюня сразу понимал – «не до смехов».
Он сразу посерьезнел, отставил недопитый чай:
- Ну, и чего там с Ковалёнковой?
- А то, что она робятенка из райцентра привезла!
- И что такого? - не понял Петюня.
- Так Мишка с Сережкой из-за этого робятёнка и подрались. Они же оба за Галкой ухлёстывали ещё со школы, а она Бушмакова Генку выбрала. А когда тот потоп, у них всё вновь и завертелось…
- А жёны их как же?
- А что жёны, когда душа в яйцах скачет!
Петюня смутился. Ох, и любила его мать ввернуть крепкое словцо, особенно сейчас, когда отца схоронили. При нём вряд ли бы такое сказала!
Отец Петюни, Андрей Воробьев, был сельским учителем. Он в свое время учил и Якова Иваныча, и его мамку Светлану, и дядю Серёжу с дядей Мишей, и эту Галку Ковалёнкову… Даже Петюне досталось, правда, немного.
-Мам, а что – Галка Ковалёнкова – самая красивая в школе была? По ней вроде незаметно.
- Так и тогда незаметно было. Обычная. Ни кожи, ни рожи… Только, говорят, слово она какое-то знала…
- Ну, это брехня!
- Брехня- не брехня, а на картах она хорошо гадала. Вот в клубе у нас приезжая работала – я уж и имени её не помню – так Галка ей нагадала, что в ночь та уедет, даже концерт майский не проведёт…
- И чо?
- Так уехала, аккурат накануне концерта и уехала. Увольнялась уже заочно.
- Совпадение,- не поверил Петюня.
-Так чего-то много этих совпадений было! Вон даже с Генкой!
- А чего с Генкой?
- Так, говорят, потоп он тогда, когда с Галкой разводиться задумал…
***
Перво-наперво Петюня Воробьёв решил дойти до Якова Иваныча Ступенькова – вызнать про смерть Геннадия Бушмакова. Самого Петюни в то время в селе не было – уезжал учиться, да и Бушмакова он помнил смутно.
Ступеньков встретил его на крыльце дома:
-Пётр Андрееич? Давненько ты у меня не бывал! Видать, приключилось чего?
- Здравствуйте, Яков Иваныч! Да вот хочу у Вас про дело одно расспросить.
-Это про какое же? Да заходи в дом! Пантилимовна как раз пирогов напекла.
Пантилимовна у Якова Иваныча была знатной хозяйкой, да и порассказать могла много чего, особенно о Галке Ковалёнковой, а если быть точнее, то о Ковалёнковой Галине Андреевне, сорока двух лет отроду, имеющую в подсобном хозяйстве с десяток курей, одну корову и молочного пока поросёнка, поэтому Петюня резво поднялся по ступенькам.
- Ну и что ты узнать хотел, Петр Андреич? – Яков Иваныч еще раз взъерошил пятернёй свои волосы.
- Да про смерть Геннадия Бушмакова…
- Ишь ты, куда загнул! А чего ты вдруг этим делом заинтересовался?
- Да маманя говорит, что не по правильному он утоп, что в этом жена его виновата…
- А ещё что тебе Светлана Алексеевна сказала?
- Да про драку ещё сегодняшнюю…
- Так-с… Значит, у нас нонче не Пётр Воробьёв - участковый, а мать его – Светлана Алексеевна?!
- Ну, чего ты, Яша, к парню пристал, кто да что? Народ ведь зря баить не будет! – из кухни вышла хозяйка, женщина дородная, с гладко зачесанными назад волосами, которые прятались под белый ситцевый платок.
- Молчи, Санька, когда мужики по делу разговаривают!
- А если по делу, то и рассказывай всё как есть!
- А чего есть-то? Ну, приезжал следователь из райцентра, написал, что был Бушмаков в сильном опьянении, оттого и утоп…
- Так Генка не пил никогда – всегда тверёзый ходил! Да и воды там – воробью в тот год по колено было! Галка это всё паскуда мужика угробила….
- А ты знашь! На бережке сидела… Уйди, Пантилимовна, от греха!
Женщина обиженно поджала губы и вышла, но не в соседнюю комнату, а на улицу. Петюня заторопился следом.
-Ну, беги, беги, собирай бабьи сплетни,- проворчал ему вслед Яков Иваныч,- бабы, они Петюне нарасскажут…
***
Пантилимовна выловила Петюню уже за калиткой.
- Ты это, Петенька, если мне не веришь – сходи к Анне Трофейной!
- Это к бабе Нюре Кайдауловой, что ли?
- К ней, родимый. Она много чего порассказать может.
- Александра Пантилимовна, а почему её Трофейной зовут.
- Так её Димитрий Кайдаулов трофеем с войны привез.
- Это как?
- А они город какой-то освобождали, так она к ним прибилась, ровно собачонка. Никого из семьи не осталось. А красивая – страсть была – Димитрий –то и не смог её там оставить, прикипел сердцем. Только, говорят, первое время она всё шипела…
- Это как – шипела?
- Так у ней язык такой был, народный, как у змеюки, - ш-ш-ш-ш…
- Иностранка, значит, - подытожил разговор Петюня и попрощался:
- До свидания, Александра Пантилимовна! Может, и схожу.
- А ты чего меня всё навеличиваешь,- рассердилась та. - Всегда тетей Саней звал, а сейчас вона как…
- Так я по служебному делу…
- А раз по служебному, то к Трофейной сходить должен!
-Схожу, схожу, тетя Саня! Вот в район съезжу и схожу.
Водитель, увидев бегущего к остановке участкового, притормозил.
- Что, Петюня, -весело крикнул он в раскрытые двери,- преступника на автобусе догонять будем?
-Иди ты! – отозвался тот, протискиваясь на свободное место.
- Так я не иду, а еду, - осклабился водитель в ответ.
Петюня огляделся по сторонам и чуть не ахнул – рядом с ним сидела собственной персоной Галина Ковалёнкова в платье с черным горохом по белому полю. Светлые волосы затейливо уложены в высокую прическу.
«Спросить у неё про ребенка,- подумал Петюня,- всё равно правды не скажет, куда поехала – тем более. Не подследственная, имеет право».
Так и доехали до конечной молча.
***
Зайдя в архив, Петюня напрочь забыл про встречу в автобусе – тоненькая папка с делом Геннадия Бушмакова захватила его полностью. Воробьев внимательно разглядывал фотографии и читал заключение медэкспертизы, выхватывая основное: «… 05 августа 2016…
… верхняя губа распухшая и разбита. По передней поверхности шеи отчетливо видна полоса красно-багрового цвета.
… визуально на правой височной области возвышается большая гематома. В области левой лопатки вверху была большая рана в виде полосы 5-6 см…
…в состоянии алкогольного опьянения….
… постановлением следователя отказано в возбуждении уголовного дела, т.к. труп не криминальный.
…протокол составлен при свидетелях…
…Кайдауловой Анны Захарьевны».
Петюня понимал, что, возможно, следователь и прав: выпил Бушмаков, потерял равновесие, оттого гематома и рана, но что-то останавливало его полностью согласиться с выводом районного следователя, поэтому он аккуратно сфотографировал всё на свой телефон и вышел.
Теперь к встрече с Анной Трофейной он был готов, а потом и с Галиной Андреевной можно поговорить о смерти мужа.
Но случилось наоборот. Ковалёнкову он встретил, как только вышел из здания архива.
- Ты никак за мной следишь, Петенька! – проговорила, словно пропела она. – Словно спросить чего хочешь? Так спрашивай, - оборвала резко,- а то мне завтра-послезавтра некогда!
- А и спрошу! Вот Вы, Галина Андреевна, нового гражданина в Назарьевку привезли. А позвольте спросить – отцом его кто считается? Городской какой? Или наш, назарьевский? Мужики вон наши из-за него морды друг другу бьют…
- А тебе какое дело, Пе-тю-ня, чей он? Это бабье дело – дитя воспитывать! Или тебе, участковый, не терпится отцом стать? Так приходи ко мне на сеновал, а то и в избу пущу, чтобы слухов поболе было!
Развернулась – и каблучками по асфальту тук-тук-тук. Только чёрные горохи на платье волнуются.
Короче, выдохнул Петюня радостно, когда она ушла. Все мысли на место встали. Пошел на автобус – до дому ехать.
***
Встречу с Анной Трофейной Петюня Воробьёв назначил себе, по настоянию матери, ближе к вечеру.
- К вечеру она, сынок, посвободнее бывает и дома: утром же у каждой бабы дела – сам знаешь…
Вечер надвигался быстро. Да и то правда – любая работа день короче делает, а для участкового Воробьева дел на сегодня было достаточно.
Перво-наперво, Петюня забежал в сельсовет, чтобы узнать данные о новорожденном. Но нет – Галина Андреевна Ковалёнкова выписку из роддома ещё не приносила.
Вторым делом было посещение дяди Миши Кутайсова и дяди Серёжи Выдерги – тоже безрезультатно. Будучи с утра трезвыми, они свои рты позакрывали.
Оставалось место у Большой Вопи, где утонул Бушмаков, и здесь Петюню ждала удача – камней или острых предметов не было, так что вполне возможно, что тетя Саня вместе с мамой в чем-то правы – не сам Бушмаков утонул! И откуда он только шёл вечером – в той стороне только домик лесника и имеется. Неужели у Егорыча был? «А ведь,- вспомнил он, – показаний жены Геннадия Бушмакова в деле-то и нет, хотя должны были! Завтра опять в архив поеду».
Анну Трофейную Петюня застал в огороде – она поливала разлёгшиеся на грядках кусты помидоров.
- Анна Захарьевна, здравствуйте! - окликнул он её и сразу спросил, удивившись. - А почему Вы помидоры без подпорок держите – погниют же?!
Старушка подняла на него выцветшие от старости глаза, долго вглядывалась, потом ответила, чуть пришепетывая, вопросами на вопрос:
- А чего им сделается? А ты никак воробьёвский? Учителя сын?
- Ага, - Петюня обрадованно закивал в ответ.
Трофейная аккуратно сполоснула руки из самодельного умывальника, вытерла белой тряпицей и только потом подошла ближе к забору. Сухонькая, среднего роста, она и сейчас могла называться красавицей в свои за восемьдесят – белая корона волос под вдовьим платком, прямая посадка головы… «Нет, - подумал про себя Петюня, - это не она, это за ней Димитрий Кайдаулов собачонкой бегал».
- И чего хочет от меня учительский сын?
- Спросить я хочу, Анна Захарьевна, про смерть Геннадия Бушмакова, который у Большой Вопи утонул – Вы в свидетелях числитесь.
- Ну, это дело серьезное. Тогда в избу прошу.
В избе Анна Захарьевна указала Петюне на стул, стоящий возле стола – сама села напротив.
- Генку я хорошо знала – он часто к моему Димитрию приходил. Ты ведь знаешь, наверное, что своих детей у нас с мужем не случилось, а Генкин отец прохиндеем оказался: как только жена в тягости стала, так и свалил из Назарьевки, а куда неизвестно. Вот и был нам Генка заместо сынка, когда Зина, мать его, померла. Правда, ему в те годы уже 18 исполнилось – в армию пошел, отслужил, вернулся. А тут и Галка подросла. Парни-то на нее еще в школе заглядывались, а она Генку выбрала. Тут, правда, еще одна история была до этого…
- Это какая?
А то, что Генка в то время на другой хотел жениться – на Соньке с Усть-Вагиля. Та себе и платье пошила уже. Да в последний момент у них разладилось чего-то. Соньке-то нет чтобы годок-другой подождать, так нет же – сиганула в речку и в самое глубокое место. Три дня с баграми искали.
- И нашли?
- Нашли. Как не найти! Только вот Генка с тех пор совсем как чумной стал – за Галкой ходить стал как бычок на веревочке. Серега с Мишкой лупили его ни один раз – ты их знаешь – да только без толку. Женила его Галка на себе.
-Анна Захарьевна, а почему Геннадий её на свою фамилию не записал, почему она Ковалёнковой осталась?
- А вот это, милок, я не знаю. Ничего мне про это Генка не сказывал, только жалился, что деток у них быть не может, что бесплодная Галка оказалась.
- Как бесплодная? А дитё?
- Не перебивай ты меня – вдруг чего упущу: память-то моя теперь как сито старое. Так вот, Галка Генке ребенка родить не могла, а, вернее, не хотела. Генка –то у неё однажды пачку таблеток нашел против зачатия, и тут началось! Генку встряхнули ровно: следить он за Галкой стал и доследился. Ты думаешь – сам он утоп? Не, в нашей Назарьевке каждый второй готов был Генку заменить. А, может, и заменяли – недаром же Кутайсов с Выдергой до крови подрались из-за Галкиного ребёнка. Думают, что от их кого-нибудь, да вряд ли! Если уж Галка ребёнка заимела, то точно не от наших.
А еще один вопрос, Анна Захарьевна! Откуда все-таки шел в тот вечер Геннадий.
- Так к Егорычу и ходил. Он там душой отдыхал. В последнее время ему Соня утопшая сниться стала – он нехорошо стал себя дома один чувствовать…
-А где Галина Андреевна была в то время?
- Так разбежались они – год вместе не жили. Каждый в своей избенке.
- Значит, Геннадий мог и сам утонуть, раз плохо себя чувствовал.
- Не мог! Не с кем ему пить было. Егорыч не пьёт и никому не нальёт, потому как не водится ничего такого в его доме. Я говорила следователю, только не поверил он мне. Гришке Черномазому поверил, а мне нет.
-Гришка Черномазый? Это кто?
-Да мужик у нас в деревне один жил. Имени не помню – все Черномазым кликали. У матери своей спроси – может, она фамилию вспомнит. Только проку-то что?
***
Вернувшись домой, Петюня, первым делом, стал расспрашивать мать о Гришке Черномазом.
- Ой, да не знаю я ничего! – отмахнулась от него мать. - Ну, был такой, года два в деревне прожил… через три дома от нас… и после случая с Генкой уехал.
- А Черномазый почему? И общался с кем?
- С Людмилой-продавщицей общался, опять же с Галкой Ковалёнковой…Почему Черномазый? Нет, не знаю…
- А с мужиками какими общался?
- Мужиками? Вот пристал! Да не присматривалась я к нему! И на кой чёрт он тебе сдался?
-Да свидетелем он…, - начал Петюня и тут же вскочил, хлопнув себя ладонью по лбу. – Мам, прости! Дурак я! Раз свидетель – он же у меня числиться должен!
Петюня вытащил из кармана телефон и стал перебирать последние снимки: фото утонувшего Бушмакова, протокол следователя…свидетели…ага, вот…Григорий Антипович Шумилов, место рождения г. Караганда…
- Петя, - оторвала его от просмотра мать, - а я ведь вспомнила, почему Черномазый. Он, как приехал, вольным художником назвался. Отец твой и позвал его в школу – плакаты кое-какие нарисовать.
- И чего?
- Так нарисовал. Одной чёрной краской. Страхолюдские такие плакаты получились, что отец твой не выдержал – Черномазым обозвал. Так и прилипло.
- И где же, мама, мне теперь этого Черномазова искать,- вздохнул Петюня. – не в Караганду же ехать, а в деле его показаний нет почему-то…
- Ну, почему в Караганду? Ты к следователю пойди, который приезжал. Может, он чего знает…
- Ну, к следователю – это понятно…
***
А наутро к Воробьевым в дом постучался Яков Иваныч Ступеньков. Дверь ему открыла Светлана Алексеевна.
- Ты мне, Лексеевна, сына своего позови, -попросил бывший участковый.
-Так заходи, Яков Иваныч! Петя как раз в райцентр собирается к следователю.
-Нечего ему там делать! Да и нет его там!
- Как нет? – в прихожую вышел Петюня.- Здравствуйте, Яков Иваныч.
- А вот так и нету,- Ступеньков на ближайший к нему табурет. - Времени-то сколько, Петр Андреич, с того времени прошло? А я и так тебе скажу, что много. Вот я уже на пенсии, а он меня еще старее был. Сечешь мысль?
- Выходит: его дома искать нужно?
- Нет, Петр Андреич, и дома его нет. Помер он в позапрошлом годе, аккурат перед майскими праздниками и помер.
- Значит, всё? - выдохнул одними губами Петюня. - Так и останется Геннадий Бушмаков простым утопленником по пьянке?
- Если Ковалёнкова ничего не расскажет, так и будет.
После ухода Ступенькова Петюня долго молчал, потом встал, надел мундир и вышел из дома. Мыслей не было никаких. Посылать запрос по поводу Григория Шумилова не имело смысла, да и дело никто возобновлять не будет – срок давности, а Черномазый просто свидетель. Цепочка замкнулась…
Ноги сами привели его к дому Галины Ковалёнковой. Он рванул калитку, поднялся на крыльцо и …остановился. В доме разговаривали.
- Ты, Галка, энто, скажи, чей у тебя пацан: мой или Мишкин? - услышал он голос дяди Сережи Выдерги. – Я ведь к тебе с самыми серьезными намерениями, ежели что – пацана вместе поднимать будем.
- А Клавдины не твои, выходит, - хохотнула в ответ Ковалёнкова. – Их ты содержать не должон?
И уже серьёзно:
- Нет, Серёженька, мой сынок не про твою честь. Иди отселева.
- А чего тогда подле меня хвостом крутила? Ты же, Галка, мне со школы ещё всю душу вынула, а потом ещё на Генку натравливала, когда он ревновать тебя начал… Мишкин, значит, пацан?
- Мишкин, Мишкин, только иди отселева!
- Убью гада! – гость вылетел из дома так, что Петюня едва успел отскочить.
-Ты чего тут? – оторопело спросил он у участкового. - Да еще в мундире… Галку арестовывать пришёл?
- Зачем же арестовывать сразу? – ответил ему Петюня. - Вопросы у меня имеются к Галине Андреевне по поводу гибели Геннадия Борисовича Бушмакова. Я сейчас из разговора понял, что и Вы, Сергей Александрович, к этому причастны. Поэтому прошу зайти обратно.
Петюня понимал, что вызови он сейчас дядю Серёжу официальной повесткой – толку не будет, А сейчас, пока тот возбужден, результат себя ждать не заставит: обиженный на полюбовницу, он выложит всё.
Галина Андреевна Ковалёнкова собирала чемодан и вначале на вошедших не обратила никакого внимания – Петюне даже покашлять громко пришлось для начала.
- Уехать из Назарьевки хотите, Галина Андреевна? И надолго?
- А тебе какое дело, участковый, я вольная птица.
- Да не совсем, Галина Андреевна. Вот Сергей Александрович утверждает, что по Вашей просьбе участвовал в избиении Геннадия Борисовича Бушмакова…
- Врёт он всё – никогда я его об этом не просила, - хозяйка лениво потянулась и присела на краешек кровати. Халатик чуть-чуть распахнулся, обнажая спелость загорелой ноги…
Петюня услышал, нет, скорее почувствовал, как позади шумно выдохнул дядя Серёжа Выдерга.
«Всё,- тоскливо подумал он, - разговора не получится».
- Ты, энто, Галина, халатик-то прикрой, хватит ногами отсверкивать, потому как у моей Пантилимовны они всё равно краше, - в избу вошёл Ступеньков.
«Дядя Яша», - ахнул Петюня, и тут же получил от бывшего участкового:
- А ты, Петр Андреевич, раз пришёл сюда, так спрашивай, а не бабьи коленки взглядом щупай.
Петюня прокашлялся и…
- Галка, Галка, - на пороге объявился еще один участник событий – Михаил Евгеньевич Кутайсов, - скажи…
- И тебе еще сказать надо! – Галка рывком поднялась с кровати. - Не твой он! Не Выдергин и не Кутайсовский – понял!
- А чего же ты тогда?...
- Мишка! Да она же наши к ней чувства использовала! – взвыл, сжимая кулаки, Выдерга. - Она нас на Генку науськивала, а сама, значит, с другим в это время…
- А и что, что с другим – Ваше-то какое дело!
-Убью, паскуда! – взревел тот в ответ.
-Стой, Сергей Александрович, охолонись трохи, - Ступеньков, подталкивая Петюню, выступил вперед. - Тут власть присутствует.
- Начинай, Петр Андреевич, а я, ежели что, - подмогну.
- Галина Андреевна, - начал Петюня, - у меня к Вам несколько вопросов. И я советую Вам сейчас на них ответить. Или поездка Ваша будет отложена на некоторое время, а это, думаю, Вам сейчас не совсем выгодно.
- Да спрашивай уже – отвечу.
- Вопрос первый! Признаёте ли Вы, что присутствующие здесь Сергей Александрович Выдерга и Михаил Вадимович Кутайсов по Вашему наущению избивали гражданина Геннадия Борисовича Бушмакова.
- Ну, говорила я им, жаловалась, что Генка мне проходу не дает, но про битье ничего не говорила.
-Врёшь, сука! – не вытерпел Кутайсов. – Ещё как говорила! Обещалась со мной в город уехать, если Генка отстанет.
- И мне обещалась...
- А ещё Вы кому обещались, Галина Андреевна? Уж не Шумилову ли Григорию из города Караганды? – продолжил Петюня.
- А это ещё кто такой? – встрепенулись покинутые любовники.
- А это некий Гришка Черномазов, что жил здесь в это время и он же, возможно, принял участие в убийстве Геннадия Бушмакова.
- Да не убивал он его! – воскликнула Ковалёнкова,- не убивал! Напоил только.
И торопливо продолжила:
- Генка, как узнал, что я ребёнка от него родить не хочу, совсем с ума сошёл. Развёлся, а всё равно за мной бегал, следил, где и с кем я встречаюсь. А у самого уже глюки пошли – Сонька Чертанова ему сниться стала, будто зовет к себе. От этого и к Егорычу ходить стал – тот ему травки давал какие-то. Да только не помогало всё! А в тот вечер ему Гриша встретился – рисовать он на Вопь ходил, а до этого Гриша у меня был. Генка-то на него и не думал даже – всё к одноклассникам моим ревновал. Вот и уговорил его Гришенька бутылочку распить, пообещал, что полегчает…
А утром – Вы сами знаете – забрала Генку к себе Сонька. На ровном месте забрала.
А Гришенька, он не виноват! И ребёночек у меня от него, от Гришеньки. К нему я нынче уезжаю!
Ох, и курва же ты, Галина! – крякнул с досады Яков Иваныч. – Одного мужика угробила, двух других чуть до колонии не довела, а сама с Гришкой-вором спуталась – эх!
- Так, любовь, Яков Иваныч, она не спрашивает…
- Так разве это любовь? Паскудство это, а не любовь. А любить тебя мать, видимо, не научила.
Развернулся к мужикам:
-Пошли отселева, а она…пусть… с глаз долой!
Когда участковые остались одни, Петюня не выдержал и спросил:
-Дядя Яша, а откуда ты знаешь, что этот Григорий – вор?
-Эх, Петя, молодой ты ещё! Я же у него тогда документы смотрел, как у приезжего, а он мне справку из колонии показал… Но вот соединить Черномазова с нашей Ковалёнковой только ты догадался, а я и знать не знал про их связь. Вот она какая жизня, Петруша, век живи – век удивляйся её причудам…
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2020
Свидетельство о публикации №220050900900
http://proza.ru/comments.html?2020/05/09/900