Когда ты просыпаешься волшебником, то поверь, дружище, — в твоей жизни наступил самый чёрный день.
Ты же хотел говорящего кота? Ах нет, не говорящего, а такого с которым можно поболтать. Получай.
Вот беда-то какая: он почему-то всю твою ересь слушать не намерен. Ему вовсе не интересны твои проблемы, а уж что ты там сочинил, нарисовал, о чём мечтал, вообще параллельно.
Зато ты услышишь столько претензий, а в добавок ещё и его мысли о тебе. Что-то не нравится?
Видимо да, раз ты запираешь говорящего кота в комнате со всеми мисками, корытами и наполнителями до того пока не сообразишь что делать, чтобы он никогда больше ничего кроме мяу и не произносил.
Не тот собеседник, ох не тот.
А птичка вещая оборачивается дворовой вороной. На другую у тебя воображения не хватило. Мало того, что она озадачена твоим тупым молчанием на простенький вопрос: "О чём вещать?", — так ещё и клюнуть норовит. А ты, дружок, клюв у ворон видал? Поверь, лучше не нарываться.
И забившись в угол на кухне, ты смотришь на неё косящим взглядом, лихорадочно соображая, что на самом деле тебе вовсе не хочется знать своё будущее. Совсем не хочется. Не только про смертный час, а даже про то, что вечером грянет. Узнаешь, и как жить-то со всем этим дальше?
А три желания зачем припомнились? Теперь эта поганая золотая рыбка на столе в аквариуме плавает. Ты бы прежде чем её блестящую чешую вспоминать, батюшку Пушкина перечитал бы. Сейчас уже вспомнил чем обернулись у синего море все пожелания тому бедолаге? А толку-то, — теперь-то ты сам тот пожелальщик, и она тебе хвостом из аквариума водой в морду плещет, мол, что желать-то будем?
Выбрать конечно можно, да отдача замучает. Счёт в банке — декларацию ты с роду не заполнял на такие суммы. Из грязи в князи?
Заметут по недоговорённости и неуместности. Не в сказке же.
И тут ты понимаешь, что то, что и не так много на зарплатной карте, вроде как и нормально — хлопот меньше. Знай поскуливай: мало платят.
А если не скулить, так вообще классно.
Ну ущербный ты с рождения, — хватка не та. Куда тебе яхты с дворцами и челядь с поклонами на выходе. Квартира, дача небольшая есть и сойдёт.
И ты, шквырча, как жир на сковородке, выпаливаешь пучеглазой с золотым хвостом:
— Первое — забудь, что исполняешь желания, второе — ты обычная рыбка, третье — вон отсюда вместе с аквариумом к соседям. Пусть приютят и наслаждаются.
Полегчало, но не на долго.
Ибо есть ещё эти дурацкие волшебные палочки. Они, как карандаши из коробки сыпятся. Бери — не хочу, а ты уже не хочешь, потому что а кто его знает, что ты ими наколдуешь. Познаний у тебя — кот наплакал, и вообще про подкованность магическую и говорить не приходится. Вон сколько борща уже и так сварилось. Холодильник от продуктов ещё чуть чуть и лопнет. Это же привычка у тебя такая на подкорке головного мозга: пустой холодильник — стразу истерика, а когда полный — порядок и душа не болит.
Плиз, согласно всем твоим установкам, получи и радуйся, но ты не радуешься. Мысли-то они уже по всем полкам магазинным поскакали. И ты хоть и мельком, но увидел калейдоскоп вещевой ерунды. Увидел и получил. Нравится? Ах, опять нет? А что так? Подумаешь, у окон до потолка горы выросли, — носи на здоровье.
Но ты срочно пересылаешь все эти груды новенького, даже не примеренного барахла куда подальше. Кто найдёт тот пусть и радуется, а тебе вроде и так хватает. Шкаф бы разобрать, да ненужное наконец-то выкинуть. Вот этим и займёшься. Займёшься сразу, как только расчистишь макаронно-крупяной-картофельный завал в коридоре. Что опять инстинкт хомяка сработал? И ты разводишь руками от отчаянья, матеря рассыпавшуюся свёклу с морковкой, умоляя сгинуть всему по добру по здорову.
И наконец, собрав с неимоверными усилиями мысли в одну точку ты переводишь их к заветному.
Вот оно! Когда до этого пункта докатишься, то черный день станет бездонным мраком. Заветное оно ведь всегда из недоступного, а чаще всего из того, что уже пройдено: из прошлого, да ещё какого далёкого.
И что тебе так не нравится? Солнышко, берёзки ещё тонкие: едва выросли, и калитка до того знакомая, что сердце рвётся. И ты смотришь вниз, а там твои ноги в смешных сандаликах, и коленки все в ссадинах и синяках. Зеркала не надо, ибо сам знаешь — тебе лет шесть, и ты там, где было всё прекрасно.
Так хватайся за калитку, рви на себя и несись туда и к тем, без кого жизнь стала сложнее и грустнее. Без кого мир пуст, кто по ночам только изредка слабой тенью проскользнёт во сне. Улыбнётся и исчезнет бесследно.
Беги! Но ты стоишь с глазами полными слёз, потому что в этот самый момент ты уже понял, — всё можно прожить только однажды. Ты вернулся, но если ты перебежишь через деревянный мостик, то придётся прожить всё заново. А оно не всё светлое, беспечное, радостное и прекрасное. Ты проживёшь заново всю боль, все потери и будешь знать когда, что наступит. Ты же ничего не забыл.
Ты расстаёшься с магическим мостом в заветное.
Приходишь в себя в своём сегодня, сжимаешь виски ладонями, пытаясь изо всех сил остановить своенравный, бесконтрольный поток мыслей и желаний.
Вещая ворона косит глазом и ехидно режет с подоконника:
— Может тебе навещать по ситуации?
— Давай, — кричишь ты.
— Тормози и учи теорию, контролируй себя, дурь в голове, а не то я могу навещать, что с тобой будет с таким-то неуёмным волшебством.
Каркнуть или сам догадаешься?