Случалось ли вам встречаться с Катриной нос к носу в каком-нибудь супермаркете в однозначно неудачное время?
Почему хоть в каком-то? Она ждет абсолютно во всех.
Нет? О, это незабываемый опыт.
Представьте себе первый день ноября. Только-только отгремел Хэллоуин. Дети заправились сахаром и намертво вросли в костюмы, из которых не вылезут до Рождества. У родителей дергается глаз, и никто не посмел бы судить. Те, что накинули по стопке с утра, вполне адекватны, но самые смелые до сих пор трезвы, и отсалютовать этим национальным героям – самый минимум вежливости. Это те самые бедолаги, которым пришлось притащить себя в магазин в этот день, чтобы пополнить запасы мертвого хлебушка, потому что тех трех, что они купили заранее, однозначно не хватит. Дети, вероятно, уже обнаружили эту сладкую прелесть, а ведь тётушка Мария еще даже не приехала, а это минимум десяток человек. Сколько-то детей – точно не знает никто – парочка внуков, возможно, кузина плюс несколько родственников, которых называют ёмким «Акапулько», потому что они там живут, никто их в жизни не видел, имен точно не знает, но признаваться поздно, поэтому молчи.
За раздвигающимися дверьми альтернативная реальность, в которой вместо воздуха сладкое масло, приторное и до такой степени жирное, что вдохи откладываются где-то в боках. Есть шанс, что те сахарные черепушки, что улыбаются с полки, принадлежат тем неудачливым душам, что не смогли вовремя выбраться. Потерялись где-то в зарослях бархатцев, традиционных напитков и свечек.
И ты проходи побыстрей, прикрой чем-нибудь нос и держись подальше от оранжевых лепестков. Они прекрасны. Они повсюду. Ненавязчиво ведут тебя к опасным полкам. И ты идешь. Еще бы. Никто еще не научился этому сопротивляться.
Хлеб мертвых магическим образом находит дорогу в тележку. Он тебе совершенно не нужен, ты его даже не любишь. Это масло, и сахар, и, возможно, чуток диабета. Но раз уж его все берут, понадеемся, что в этом году он удивит. Ага. Словно его рецепт не будет последней истиной, выбитой на каком-нибудь камне.
Именно так, задушенный мыслями о собственной бесхребетности, пробираясь сквозь толпу таких же бесхребетных людей, максимально блокируя идею купить еще и букетик бархатцев, ты наткнешься на нее.
Катрина. Высокомерная особа, одетая с иголочки, имеющая в рукаве дерзкие танцы и обворожительный оскал. Не ясно еще, платье ли красит ее, или она лишь делает ему одолжение, подавая в выгодном свете. Многослойные юбки держатся на одном тазобедренном суставе, словно перышко. Разлетаются при каждом движении, подчеркивая талию (кхм, позвоночник). Острые ключицы и не менее острые скулы. Скелеты физически не способны щуриться, но Катрина смотрит именно с прищуром. Ты можешь разодеться в самые модные шмотки, но ее тебе никогда не затмить. Именно сегодня, именно с этим чертовым хлебом и бархатцами – не ясно, как они оказались у тебя в руках, ты тут не при чем – ощущается, как удар по лицу.
Ты не сбежишь от нее. Ни сегодня, ни вообще в ноябре. Она поджидает там, где ее не ждут, отпечатывается аппликациями на стенах, таится в силуэтах на пестрых мексиканских футболках, улыбается с бутылок текилы, танцует на стендах с рекламой.
Она везде.
Она одухотворение этого древнего праздника.
Взгляни на нее – и ты его часть. Возьми себе хлебушка, понюхай бархатцы, поставь фотографию на офренду. Не сопротивляйся. Тебе понравится.