Прошло много... нет, немного лет.
…Закончилась воскресная Литургия.
Благочинная, сестра С., приносит мне в келью па-
ломниц пакет с двадцатью плитками шоколада.
— У матушки к вам просьба. Передайте, пожалуй-
ста, в Иерусалиме в монастырь Марии Магдалины.
У нас на Пасху останавливалась монахиня оттуда.
Я не могла отказаться от поручения, хотя за два дня
до этого выкидывала из дорожной сумки всё что мож-
но, не взяла даже зонтик. Очень хотелось быть налег-
ке. Ничего, донесу, Бог не оставит.
Спешу благословиться на дорогу у отца Авраама.
— Помолитесь обо мне, батюшка!
— Так ведь это ты должна о нас молиться на Святой
Земле!
Умеет мой духовный отец двумя словами снять на-
пряжение. Батюшка благословляет, сестры желают ан-
гела в спутники. Паломничество в Иерусалим нача-
лось.
Путешествующие молятся: Господи, как Товии Ты
послал Рафаила, так и мне дай ангела в спутники. Со-
седку по купе мне Господь подселил особенную. Нет,
конечно, не ангела, но свойство ангельское у нее было.
Она, как добрый самарянин, всем не медля помогала.
Пустяк, может быть: снять матрац, убрать под сиденье
тяжелую сумку, найти затерявшуюся тапку. Но она де-
лала эти услуги моментально, не задумываясь,
от сердца, будто мы все здесь — близкие ей люди. По-
знакомились.
— Кем вы работаете, Ирина?
— Учительницей в музыкальной школе.
— Вас, наверное, очень любят дети?
Она отозвалась серьезно:
— Это я их очень люблю!
Ночью долго размышляю, почему я еду в святой
град Иерусалим, а не эта добрая самарянка. И еще две
женщины не выходят из моего сознания. Они не быва-
ли в Иерусалиме, зато прожили жизнь свято. Первая
завершила земную стезю как раз в том возрасте, в ка-
ком я крестилась — в сорок лет. Вспоминаю, как впер-
вые услышала дивную историю от старенькой схимо-
нахини Николаи. Мы просили её рассказать о себе,
но она твердо сказала: «Сначала об Аннушке, потому
что тех, кто её знал, уже не осталось. А вы записывай-
те».
...Анна из деревушки Шилово была постница и мо-
литвенница. Ела один раз в день после захода солнца.
К ней приходили за советом и благословением. Она
читала вслух из Евангелия, святоотеческих книг
и простыми словами наставляла. На фотографии Анна
одной рукой указывает на Евангелие, а другой —
на сердце, словно говоря: «Из Евангелия берите
и в сердце сохраняйте». Перед кончиной написала
письмо своим чадам, где просила любить Бога и скор-
би, посылаемые Им. Пожелание из письма: «Стреми-
тесь в Горний Иерусалим». В земном Иерусалиме Ан-
на не бывала. Сейчас я везу её фотографию, чтобы
пройти с ней по святым местам земли Господней.
И еще одно фото в тайном кармане моей сумки.
Эту святую звали Татьяна… Колеса выстукивают её
стихи:
Зачем наше имя потомкам хранить?
Мы малое дело возьмем,
Которое сердце бы стало любить,
И честно всю жизнь проживем.
«Малым делом» гимназистка из Томска
Таня назвала свое великое милосердие: ношение пере-
дач в тюрьмы незнакомым людям. Две ссылки и че-
тыре тюремных заключения были ей платой за труды.
Вероятно, под такой же стук колес, по дороге к месту
заключения она написала стихи о подруге по имени
Совесть.
…Зато чиста со мной идет
Подруга дорогая,
Среди нужды, среди забот,
Любовно помогая.
Сад во время зимы 111
Она мне радость сохранит,
Уныние отгонит.
И обопрусь, как о гранит,
Когда душа застонет.
Мне Совесть чистая вдали
Скорбь радостью заменит.
Пускай далече увезли —
Подруга не изменит.
Татьяну Гримблит расстреляли в 1937, в том, самом
страшном, когда массовые расстрелы заглушали пес-
нями о стране, где «вольно дышит человек»… Было
христианке тридцать три года, как и её Учителю.
…Аэропорт Домодедово. Группа в сборе. Смотрим
на часы. Уже девять, начало десятого. Наш провожаю-
щий, представитель паломнической службы «Радо-
неж», кажется, задерживается… Нет, всё в порядке, вот
он. И уже стоим полукругом, он называет наши фами-
лии и раздает конверты, в них билеты на самолет в оба
конца, копия визы, описание маршрута, медицинский
полис. Теперь задача — без осложнений пройти кон-
троль. Прямая, как восклицательный знак, таможен-
ница спросила меня, какова цель моей поездки
и не везу ли я что-нибудь, похожее на оружие. Мои от-
веты её удовлетворяют, и меня пропускают в комфор-
табельный зал ожидания. Паломники разных групп
стянулись в кучку, слышатся рассказы о Святой Земле.
На душе тепло, будто ты среди родных. Вылет задер-
живается, но это никого не тревожит, нам хорошо, мы
тихонько поем тропарь Николаю Чудотворцу.
И вот объявляют наш, 612-й. Никакой фобии поле-
та у меня, как ни странно, нет. Рядом со мной палом-
ница из Москвы Татьяна. Лет на десять старше меня,
то есть глубокая пенсионерка, но энергичная, востор-
женная. Её сосед у окна — черноволосый потомок Да-
вида лет тридцати, возвращается из Москвы домой.
Он всю дорогу нам покровительствовал: мы ни столи-
ки не могли разложить, ни стюардессе объяснить про
Великий пост, который сейчас идет. До революции
дети в деревнях даже верить не хотели, что кто-то
в Великий пост ест мясо. Оказывается, постный обед
нужно было заказать при покупке билета. Ничего,
невелика потеря. Подкрепляемся овощной пастой
и сладким чаем. Подает еду ветхозаветная красавица
Ревекка, одетая бортпроводницей. Имя стюардессы я
не знала, но вспомнилась мне библейская девушка,
давшая напиться путнику и его верблюдам.
Открываю Евангелие. Скоро я окажусь в тех местах,
о которых столько прочитано! Только бы это было
на пользу душе, а не ради любопытства и отдыха.
Вспомнился урок отца Игнатия. Он спросил одну
девушку: «За тебя как молиться — за здравие или
за упокой?» Она изумилась: «Как! Я ведь живая!» —
«Это ты только думаешь, что живая, а на самом-то де-
ле ты мертвая».
А что бы он сказал мне?
В воскресенье или в праздник еще только нацели-
ваешься в храм, еще только с постели поднялся, а в ду-
ше уже что-то поет. На Литургии душа, несомненно,
оживает, но по возвращении домой постепенно сника-
ет, дня через два привычный сухостой в груди. Счита-
ешь дни до следующей службы, а потом следующей…
У меня есть знакомая мирянка, очень прилежная посе-
тительница служб. Характер у нее немного вздорный,
не знаешь, когда вспылит. Но надо видеть, как сияют
её глаза после праздничных богослужений! А горб на-
ших страстей — да, он тает очень медленно.
Внука я повела к Причастию первый раз, когда ему
не было пяти лет. В православных книжках сказано, что
маленьким детям не надо втолковывать трудное: рас-
сказывать о Святых Тайнах. Но человек предполагает,
а Бог располагает. Малыш вынырнул из толпы прихо-
жан у самой солеи и, уставив глазенки на священника,
внимательно выслушал «Верую и исповедую», потом,
стараясь выглядеть большим, причастился, а вечером,
получив шлепок за излишнюю активность, сел и прого-
ворил с грустью:
— Мне сегодня дали Святую Кровь, а я почему-то
еще не стал хорошим. Когда же я стану хорошим?
Милый мой, этот вопрос я постоянно адресую себе…
Три часа пролетают быстро, сосед в приподнятом
настроении объявляет, что через 40 минут будем в Тель-
Авиве, показывает в иллюминатор, что мы огибаем
Средиземное море. На глобусе Израиль меньше, нежели
сейчас, когда мы смотрим с высоты. Мой муж Влади-
мир, доктор технических наук, изучающий на пенсии
всемирную историю, просил меня не называть Святую
Землю Израилем. Палестиной всегда звалось место па-
ломничества христиан. «Это так, но ведь слово Израиль
имеет не только политический колер, это библейское
имя», — возразила я. Хотя возразила, честно сказать,
по привычке спорить. Бытовало до революции прекрас-
ное словосочетание «русская Палестина».