Из открытки от 6 октября 1976 г.
Таллин, поздний вечер.
Как видишь, душа моя, никак не могу распрощаться с тобой. На часах в зале ожидания Аэропорта, где я собрался покемарить до утра, около 12 ночи.
Итак, завтра я лечу, представь себе, в Киев, так как в Одессу самолеты летают через день. Меня ждет Малороссия, жёвто-блакитная и песенная. К месту вспомнить, что она же – родина моей недавней знакомой с филфака с обаятельной южнорусской фамилией, Катерины Новосад. Непременно отпишу ей на радянськой мове!..
Во время полета в промежутках между сладкой дрёмой, в сбивчивых думах своих, я снова и снова с привычной уже приятцей возвращался на Липецкую 47. Проникнувшись светлым влечением к ней, в надежде на небесное содействие, мог ли я предвидеть, как в яви сложится наша будущность.
Признаюсь, в Киев меня ни разу не заносило. Но теперь этот древний славный город, помимо всего, влек меня волнующей сопричастностью к моей милоликой избраннице. Оба мы ни одним глазком не могли заглянуть в неведомое нам и увидеть, как в наших детях и внуках благодатно заявит о себе кровь и порода наших предков, русских и украинцев.
Во время мордовской отсидки я на серьезе проникся историей и литературой Киевской Руси. Много чего было воспринято и продумано. Былая начитанность отозвалась душевной приязнью к общему нам древнерусскому прошлому. Приближаясь к Киеву, я перебирал в уме памятные события, образы и деяния, открывшиеся мне на страницах «Изборника», который я в камере проштудировал от корки до корки. А это почти 500 страниц текста. Там же в местах не столь отдаленных, за пять лет книга за книгой перелопатил многотомники Гоголя, Лескова и Бунина. Кто мог лучше передать неповторимый колорит малоросской песенности и народного говора, днепровской шири и запорожской удали, узорочья Лаврских церквей и святую сокровенность Нижних пещер?! Все это вскоре мне предстояло узреть и прочувствовать!..
Из письма от 7 октября 1976 г.
Милая Катерина!
Весь день провел в Киеве – старом славянском гнездовище наших соотчичей. Гуляя по городу, старался озариться волнующим отсветом давнего прошлого. С Днепра вышла моя былинная Родина. На сем месте предки наши, хмелея от шири лесов, речной и озерной глади, ставили капища идолам. Но Господу было угодно через князя Владимира вознести над киевскими холмами святой крест. Отсюда через мытарство, татарское иго, перипетии веков исшел и возвеличился русский человек, который не раз потом удивит свет самобытными дарами силы и духа.
В Лавре с замиранием спускался в тесные и прохладные пещерные ходы, вырытые Печерскими иноками. Здесь рука Нестора-летописца выводила на кожаной гладкости пергамента «Повесть временных лет».
Золотые ворота!.. Представилось бешеное кружение коней Батыя, гиканье всадников, посвист стрел, комья дерна, выхваченные копытами… Горькую чашу нашествия испила тогда Русь.
Дом Волконского, что напротив Царского сада. Здесь появлялся молодой, искрометный Пушкин. Все наше, исконное… Дорогая кроха из куса хлеба насущного, которым питаема душа.
Молился во Владимирском соборе. Это чудо Божие надо увидеть, чтобы потом уже никогда не забыть!.. Отделка и росписи сотворены кистями Нестерова, Рериха, Врубеля. Сижу близ собора, на скамье под золоченым каштаном. Покойно и не хочется отсюда уходить.
Посылаю тебе лист каштана как напоминание о далекой Родине твоего детства. Тако же, присовокупляю и приветный листок из Кадриорга, что забыл вложить в таллиннский конверт.
Сожалею, что ты не видишь всего этого… Что ж, довольствуйся моими описаниями.
С приветом из малой Руси, князь Олег. Но покуда…не вещий!
После этих строк будет уместно привести краткие и, к сожалению, отрывочные сведения о родословии моей обаятельной хохлушки.
Её отец, Василий Тихонович Новосад (1906-1990 гг.), оставшись в 36 лет вдовцом, женился на девице Любови Болабко (1922-1991 гг.). Она была гораздо моложе его. Встретились они в воскресный день на базарной площади в городке Дубно, куда они прикатили на возах с товаром из своих сёл. Дубно впервые упоминается в 1100 году в Ипатьевской летописи. С 1921 года по Рижскому договору городок вошел в состав Польши. Потому будущие супруги, Василь и Люба, учились в школах, где было запрещено преподавание украинского языка. У моей Катерины бабушка по отцу происходила из обедневших дворян. В семье было трое братьев и столько же сестер. Дед и бабка по линии матери, Любови Александровны, нарожали одиннадцать человек детей. При этом жили они весьма зажиточно: помимо земельных угодий, скотного двора, обширного сада, они держали рысаков и мельницу. Дед Александр отличался благочестием, читал много духовной литературы и был церковным старостой. В 1939 году с присоединением Западной Украины к стране Советов, весь уклад прежней жизни был безжалостно и бездумно порушен. В одночасье люди лишились всего, что было нажито трудом, умом и бережением поколений. Василий Тихонович рассказывал, как юношей вместе с ровесниками в вечернее время, тайком, на лодке, они переплывали пограничную речушку.
Сидя у костра с молодыми парубками из местной коммуны, угощаясь печеной картошкой, искренне завидовали новоустроенной колхозной жизни. Но когда полуголодный коммунячий рай, к которому их так влекло, возобладал и на их берегу, прежние обольщения разом исчезли. При бескормице Василий Тихонович вынужден был под покровом темной ночки с опаской тягать на горбу вязанки сена из колхозных скирдов, что размещались на землице, еще недавно принадлежавшей им.
С началом войны нагрянули новые беды. Главу семьи и кормильца забрали на фронт. Рядовым он дошел до Чехословакии, где и застала его Победа. Но мобилизация, как он рассказывал, почему-то обходила стороной их часть. И как человек решительный, а порой и горячий, ни у кого не спросясь, он отправился до дома до хаты. Избегая попутных машин, добирался пёхом, чтобы не загребли армейские патрули. Но через пару месяцев, едва переступив родной порог, ему пришлось держать ответ за самовольную отлучку. Не миновать бы солдату трибунала, но, на счастье, возвратившиеся однополчане, подтвердили отсутствие у него преступного умысла.
Пока он воевал, его жене с младенцем Василем пришлось прятаться в лесу наряду с другими молодайками, которых оккупанты могли угнать на работы в Германию. Тогда же, разнузданные бендеровцы убили его младшего брата, 18-летнего Володю.
Вчерашнему войну с женой и сыном пришлось поселиться на одиночном хуторе, чтобы существовать и кормиться за счет скотины, огорода и сада. Один за другим стали рождаться дети: Володя, Марийка, Надя, Коля. Моя Катерина была предпоследней из девятерых детей, трое из которых померли еще маленькими. Кормить такую ватагу было нелегко. Пришлось отцу в конце 50-х годов отправиться на заработки, сперва - на Урал. Перебравшись в Караганду, семья на первых порах ютилась в землянке. На счастье, подвернулся дом, по средствам, - тот самый, на Липецкой 47.
Благодаря Божьему содействию, родительскому вразумлению и личному усердию, все шестеро явили себя в своей жизни людьми достойными, уважаемыми и по-родственному сплоченными.