Он довел ее до покоев. Аликс потеряно остановилась там, где скоморох отпустил ее руку. Боль все еще сдавливала обручем голову, и Аликс не могла понять, где именно в покоях Раймона она сейчас стоит.
— Так что-нибудь видно? — Аликс почувствовала, как ладони Реми обхватили ее голову и повернули куда-то вправо. К свету, наверное. Об этом, ничего не видя, она могла лишь догадываться.
— Нет.
Как он понял, что она внезапно ослепла? Аликс ведь не объяснила, что произошло. Хотя, понять нетрудно, наверное, если человек умен и наблюдателен. От этой мысли в очередной раз стало холоднее в груди.
— Совсем?
Она не ответила, лишь молча подалась назад, высвобождаясь из его рук.
Он отступил, но ненадолго, а вернувшись, потянул ее за собой. На сей раз Аликс догадалась, куда — услышала, как зашелестела, придя в движение, каменная плита потайного хода.
— А так? — уже внутри узкого прохода спросил он, и Аликс ощутила кожей лица тепло зажжённого факела или свечи. Но все так же ничего не увидела во тьме. Потом тепла стало меньше, Аликс инстинктивно потянулась за ним и услышала:
— Когда я отвожу дальше, что-нибудь видно? Какую-нибудь точку?
В глазах стояла темнота, пульсировала кровь, и временами Аликс казалось, что в этой темноте вспыхивают красные круги и разводы, но ничего похожего на огонек, пусть самый маленький, из тьмы, окутавшей ее, не выныривало. Память еще хранила образ горящей свечи, но глаза больше его не видели. От этой мысли паника и отчаяние охватили ее с новой силой. Как она сможет защитить себя, незрячая?!
Аликс хотелось уйти, остаться одной, чтобы совладать с опустошающим ее ужасом. Но путь назад, в комнату преграждал скоморох, в узком проходе ей было с ним не разминуться. Аликс протянула руки в стороны и, нащупав стены прохода, смогла повернуться самостоятельно. Она сделала пару шагов прочь, в глубь, к подземелью, и носок левой ноги вовремя подсказал, что перед ней приступка. Аликс неловко нагнулась, ощупывая высоту и ширину выступа, на котором провела столько ночей. Осторожно протиснулась между стеной и выступом и уже почти миновав его, слишком широким и торопливым движением ушибла колено об угол.
Она пнула приступку в ответ, сквозь боль и злые слезы бессилия, выступившие на глазах. И почти тут же поняла, что скоморох легко миновал разозлившее ее препятствие, приблизившись настолько близко, что воздух вокруг пришел в движение. Аликс оказалась прижатой к Реми раньше, чем успела отступить или отстраниться.
— Ш-ш-ш, — услышала она у самого уха и, окаменев от напряжения, замерла, пытаясь не разреветься. Удерживать острый, колючий ком в горле, дрожь в теле и слезы в глазах стоило слишком больших усилий. В конце концов Аликс обмякла, спрятав лицо в поношенной шерсти дублета на плече. Так слезы впитывались в ткань раньше, чем успевали покатиться по щекам. — Ш-ш-ш.
Если бы он сказал, что все будет хорошо, она бы его убила. Но он не говорил, только гладил ее по предплечью и повторял как ребенку свое «ш-ш-ш», и от этого она почти терялась во времени и пространстве. Хотелось забыть хоть на мгновение о том, что случилось, прекратить думать о том, что будет дальше. Спрятаться в темноте, крепко зажмурив глаза и сжав кулаки, как она делала совсем маленькой, когда Гильом искал ее.
Рука Реми задела ее спину, и Аликс сама чуть не зашипела. Она попыталась освободиться, оттолкнуть его, но проход был слишком узким, а позади, за приступкой — она лишь сейчас вспомнила — ждало множество натянутых веревочных ловушек.
— Отпусти. Дай мне пройти.
Он отступил, подался назад и потянул Аликс за собой. Осторожно, опираясь на Реми, она миновала приступку, и нащупав выход в нишу, сделала шаг на более гладкие плиты пола в покоях. Он довел ее до кровати, и ноги будто подломились, когда Аликс села.
Послышались шаги, скрип двери, быстрое перешептывание с Магали. Если бы оставались силы, Аликс бы встала и остановила это, но она не смогла заставить себя подняться.
Вокруг глаз она еще чувствовала оставшуюся на коже и слепившую ресницы влагу, чувствовала, как опухло и горит лицо, а из носа на верхнюю губу потихоньку стекает скопившаяся внутри солоноватая жидкость. Аликс подняла руку, чтобы ее вытереть, но лишь слегка задела подбородок. Неужели она теперь не сможет найти и кончик собственного носа?!
В руку ей вложили что-то. Кусок холщовой ткани. Полотенце? Она смяла его и вытерла лицо. Сухой холст оцарапал кожу, не принося облегчения. Удерживать сопли внутри становилось все тяжелее, и Аликс громко высморкалась, презрев правила поведения благородной дамы. Она разжала пальцы, почувствовав, как смятый холст тянут из ее руки.
Шорох соломы на полу при каждом шаге звучит по-разному — где-то хруста больше, где-то меньше — совсем как ночью, когда, тоже в темноте она в раздумьях мерила комнату шагами. Но та темнота не была такой непроглядной и такой безнадежной, а ей и в голову не приходило тогда посчитать количество шагов. Теперь придется.
Звук льющейся воды, стук… наверное, кувшина о стол. Раньше кувшин в покоях стоял серебряный, теперь глиняный. Если бы он был все еще серебряный, распознать звук было бы проще.
На сей раз холст, который Реми вложил ей в руки, был мокрым. Аликс вытерла лицо, прижимая прохладную ткань к горящей коже. Судорожно и глубоко вдохнула.
— Помоги мне. Никто не должен знать, что случилось. Мне нужно научиться быть такой, чтобы никто не догадался, что я не вижу.
Она попросила о помощи, да. Но разве у нее был другой выход? И он ведь и так уже знает.
Шум за дверью, опять шаги, скрип двери, перешептывания. Что он сказал Магали? Нельзя допустить, чтобы девчонка… Аликс сделала попытку подняться, но нажатие на плечи вернуло ее на кровать.
— Руки ледяные.
Ей в ладони легло что-то тяжелое, замотанное в ткань, а поверх лег еще слой ткани, который она бы не почувствовала, если бы его туго не прижали чужие пальцы. Аликс не могла понять, ледяные у нее руки или нет, осознавала лишь, что они будто онемели, сделав ее движения неуверенными и замедленными, как во сне. Ей казалось, это из-за слепоты, но сейчас она подумала, что, видимо, не только из-за того, что она не видит.
— И ноги, наверняка, тоже.
Под ноги ей подставили что-то плоское, но не очень ровное. Камень из кухонной печи — догадалась Аликс. Обернутые тканью, их приносили зимой в покои, чтобы согреть постель. Но сейчас на дворе стоял разгар лета, и такой же камень, судя по теплу, которое Аликс начала ощущать, она держала в руках. Пальцы закололо иголочками изнутри, чем дальше, тем чаще. Ногам пока, наоборот, тепла не хватало.
— Вам нужно успокоиться и отдохнуть.
Аликс прислушалась к себе. В ушах уже почти не гудело, но голова ощущалась пустой, словно потолочное пространство собора. Руки постепенно согревались. Если она и чувствовала слабость, то признаваться в этом не собиралась. У нее нет ни времени, ни возможности отдыхать, а успокоиться — она почти успокоилась. Насколько это вообще возможно сейчас.
— Нет.
Она переложила камень из своих рук на постель. Сжала и разжала пальцы, проверяя, прошло ли онемение. Не до конца, но уже лучше.
— Мне нужно научиться двигаться. Ты можешь помочь или нет?
— Идите на звук.
Аликс неуверенно встала, рукой до последнего, пока не выпрямились колени, держась за столбик кровати, и замерла.
— Ступеньки, — напомнил голос Реми.
Она сделала маленький шажок, потом еще один. Не отрывая правой ноги от пола, подвинула ее вперед. Пустота под носком. Ступенек, отделяющих помост с кроватью от остальной комнаты, всего две. Их в первую ночь в Гельоне Раймон преодолел одним шагом с Аликс на руках. Некстати всплывшее воспоминание отвлекло, и Аликс покачнулась. Рука, которой она взмахнула, чтобы удержать равновесие, задела чужую.
— Не надо, — остановила Аликс попытку ее поддержать.
Обеими ступнями став на край первой ступеньки, Аликс осторожно, носком вперед, начала опускать одну ногу вниз. Получилось. Только дьяволу ведомо как, но получилось. Со второй ступеньки она шагнула вниз быстро и решительно.
— Я здесь, — послышалось откуда-то справа и впереди.
Если сказанные впервые после того, как она перестала видеть, эти слова помогли ей, то теперь вызвали раздражение. У Аликс не было желания подчиняться его голосу, его указаниям, хотя она сама попросила о помощи. Она попыталась вспомнить, как выглядят покои. Что там впереди и чуть справа от ступенек? Ничего, насколько ей помнилось. Просто стена.
Шаг вперед. Еще один. Аликс казалось, что она вот-вот потеряет равновесие.
— Теперь здесь, — послышалось уже ближе к центру комнаты.
Ну конечно, никто не будет ждать, пока она дойдет. Никто не обязан ни ждать, ни подсказывать, что сменил положение.
Злость толкнула Аликс вперед, навстречу голосу.
Кажется, она прошла, почти пробежала, слишком далеко. Рука попыталась удержать ее откуда-то сзади, и Аликс резко и сильно ударила по ней, тут же отступая в противоположную сторону. На мгновение она потеряла равновесие и не упала благодаря все же дотянувшейся и поддержавшей ее руке, но, твердо став на пол, Аликс тут же снова ударила Реми, требуя вернуться к однажды установленному правилу — он не должен касаться ее.
— Даже зрячим нужно кому-то доверять. А вы не доверяете и себе самой, госпожа графиня.
«Я уже доверилась однажды, хватит», — пронеслось в голове у Аликс. Доверилась себе, доверилась человеку, которого посчитала безопасным. «Сейчас у меня нет выбора, поэтому я вынуждена доверять тебе, насколько могу».
— Падаю я или нет, не прикасайся ко мне, пока сама не попрошу.
— Ладно. Но попробуйте прислушаться к своим чувствам и немного расслабиться.
— Глупость какая. Что, скоморохи расслабляются, когда идут по канату?
— Я не знаю, расслабляются ли канатоходцы, но никого, похожего на натянутую до предела струну, на канате мне видеть не доводилось.
К ужину, который Магали принесла прямо в покои, Аликс казалось, что ее тело превратилось в сплошной синяк. Она ошибалась, теряла равновесие, падала, ударялась о стены, мебель и углы, раз за разом. Реми стоял и наблюдал, как Аликс набивает шишки, голосом предупреждая или советуя, но Аликс не всегда следовала услышанному — недоверие и нежелание подчиняться захлестывали ее волнами, увенчанными пеной злого отчаяния. Ничего не получалось. Ничего.
— Вы слишком многого хотите от своего тела. В один день ему не научиться тому, чему другие учатся годами.
«У меня нет в распоряжении года. Даже пары дней нет».
— Магали, выйди. — Голос прозвучал твердо, но Аликс, в очередной раз ужаснувшись, поняла, что за своими мыслями не услышала, выходила ли служанка.
— Она уже ушла. И ей нужно знать.
«Она и так узнает. Не сообразит сама — ты расскажешь. Если уже не рассказал».
— Уходи. Скажи ей, что я велела накормить тебя на кухне.
Есть не хотелось, несмотря на усталость. Хотелось плакать, но делать это, как и пытаться есть вслепую под его изучающим взглядом стало бы очередным унижением, проявлением слабости.
Оставшись одна, Аликс поела хлеб и выпила воду. Есть суп не рискнула, боясь испачкаться. Даже попытка выпить воду привела к тому, что часть она пролила на себя.
Осторожно и неловко Аликс встала из-за стола. В одиночестве, темноте и тишине она продолжила свои попытки научиться двигаться в невидимом пространстве. Сосчитала шаги от стены до стены вдоль и поперек покоев, от кровати до окна и до двери. Попробовала использовать полученные знания, но вышло совсем не то, чего Аликс ожидала — вместо двери ее встречала стена, вместо стены — пустота, ручка кресла неожиданно возникала из воздуха совсем не там, где должны быть, чтобы ударить Аликс по бедру. Аликс примерно понимала, в чем дело — скорее всего, виновато ее неумение определять, что в какой стороне, чувствовать степень поворота. Она перемеряла комнату раз за разом, стараясь идти прямо, а получалось разное количество шагов, потому что шаги были разными и делала она их в разном направлении.
И все же Аликс попыталась снова дойти до стены, не шаря руками, уверенно, будто зрячая. Дошла до чего-то, остановилась, почувствовав сквозь юбки и обувь препятствие. На всякий случай слегка отпрянула, чтобы не стукнуться головой. И вытянула руки, понимая, что никак иначе не проверить, куда пришла. Вместо стены пальцы схватили пустоту. Ноги упирались во что-то, а пальцы не могли нащупать стену. Сундук у окна — подсказала память. Аликс наклонилась вперед, и вытянутые вперед ладони встретились с камнем, подтверждая ее догадку. Опираясь на стену, она повернулась, опустила руку вниз и нащупала крышку сундука. Согнула колени и села.
Теперь она на собственном опыте знала, зачем слепым палки — синяков набиваешь меньше, когда встречаешься с предметами не своим телом. А еще слепые неспроста вытягивают вперед руки и цепляются за поводырей. У них другая походка, другие движения. Пора было признать — у нее не получится скрыть случившееся, скоморох прав.
Стук в дверь прервал размышления Аликс. Она не услышала, как к двери подошли — снова непростительная оплошность в ее нынешнем состоянии. Кто там — Магали, Реми, Жеан? Если бы она была внимательнее, поняла бы по звуку шагов.
— Что?
Скрип открывшейся и закрывшейся двери, легкий шорох соломы. Это не Жеан. Магали или скоморох. Аликс ждала, прислушиваясь.
— Вам нужно отдохнуть.
Реми. В голосе она неожиданно для себя различила провансальский акцент. Аликс не хотела прислушиваться к смыслу слов, не хотела слышать в них смысл. Отдых не поможет. Гильом теперь будет все время где-то поблизости, а она слаба и уязвима как никогда. И перестать думать об этом невозможно так же, как снова увидеть что-нибудь.
Руками она оперлась на крышку сундука по сторонам от бедер и опустила голову, чувствуя как холодок и отголоски боли прокатываются по спине.
Ослепляющая, непонятно на чем основанная убежденность, что ей по силам скрыть от всех свою слепоту, откуда она вообще взялась? Разум зацепился за эту убежденность как за соломинку лишь потому, что боялся признать, что битва с Гильомом проиграна, толком даже не начавшись.
Да, Гильом теперь будет кружить по округе, выжидая удобного случая, он уже не отступится…
— Отдай мне письмо.
Аликс протянула руку и ждала, когда в нее вложат маленький свиток пергамента. Пальцы сжали письмо, сминая. Оно не понадобится.
— Что-нибудь передать устно?
— Не нужно.
«Что крестоносцы идут к Альби, и так все уже знают. Что еретикам-смердам позволено вернуться для покаяния — тоже».
— Уходи через потайной ход и постарайся не попасться никому на глаза. Оставайся в Конфлане как можно дольше.
«Может быть, тогда Гильом забудет о твоем существовании. А, может быть, тогда выпытывание моих тайн станет для Гильома уже ненужным».
— Передай Пейрану, чтобы в следующий раз прислал другого гонца.
— Хорошо, я передам.
Расскажет ли он де Ге также и о том, о чем она просила молчать? Расскажет, это слишком важные для них сведения.
Она чувствовала себя очень больной и уставшей. Пусть уже уйдет.
Шаги. Скрип двери.
Он пытался помочь. Что ж, услуга за услугу.