Темно. Щёлкнул выключатель. Длинный коридор, справа сплошная стена, налево двери в
комнаты. Одна открыта, пустая, пол разобран.
- Отсюда все уехали, мебель и паркет разобрали на дрова. В морозы было очень холодно.
В конце коридора появилась женщина с ложкой в руке, там кухня. Полился южный говор.
- Оля, та иде ты взяла этих откормленных военных красавцев. Они нас будут угощать перловою кашею?
- Тётя Гала... .
- Тётя Гала, я специально для вас набил кашей полные карманы.- Нашёл Сергей собеседницу, надоело молчать.
- Огрызаетесь! Или будем кушать уже?
- Кушать чур я! - из кухни появился толстый, с явными признаками опухания, мужчина
средних лет, в очках.
- Эдик, тебя никто не звал, ты всё испортил.
- Галочка, ну сколько же ты можешь варить этот клейстер, я схожу с ума.- Эдик
артистично выговаривал каждое слово, видимо спектакль этот шёл не первый раз.
- Это я сойду с ума, что ты всё жрёшь и жрёшь. Когда ты наконец уже нажрёшься. Я
целый день варю тебе всякую гадость. Чтоб ты лопнул уже, я не знаю... . Та вы раздевайтесь, Оленька поухаживай за гостями. Шо вы встали, проходите.
Оля подняла руки к голове и взглянула на потолок. Всю эту песню тётя Гала пропела без единой паузы. Была у неё, похоже, такая слабость, покричать на скандальных нотах. Серёжа сразу сдался, отвечать не стал.
Зашли в комнату. Окна занавешены.
- Уходила света не было, это специально для вас дали. Можете не раздеваться,
холодно у нас.
Стояли в шинелях, на мокрых следах от сапог. Было не ловко.
- Вот от нас подарок - буханку хлеба вытащил, положил на стол. - Да, и сахар вот.
Кипяточку бы.
- Сейчас. - Улыбнулась Оля.
В комнате было мебели мало, в углу железная кровать, круглый стол посередине,
у окна "буржуйка" с трубой в форточку. Чёрный резной шкаф, очень старый, был тут главным. Красный абажур освещал всё это тёплым светом.
Сесть нам не предложили и было не куда, видимо стулья улетели в форточку через печную трубу.
- Ты Тимур, а я твоя команда?
- Нет. Она мне понравилась очень. Ты понимаешь?
- Не разглядел я что-то ничего.
В дверь стукнули и она открылась. В руках Оля держала большой чёрный чайник.
- Соседи кипяток дали! - Радостно сообщила. Я взял чайник одной рукой.
- Куда ставить?
- Вот сюда. Давайте, сначала , стол к кровати подвинем.
- Так Олечка сказала у вас заварки нема.- Без стука заявилась соседка. - Я дам
вам щепотку. Батюшки... ,- увидела богатый стол.- Гуляем сегодня, что-ли?
- Присоединяйтесь... .
- Галочка, ты где? - Дверь опять открылась. Эдик смотрел на буханку.
- Спасибо, я не хочу.- Оборвал он свои мысли и попятился назад.
- Заходите, заходите на огонёк!- Я решился взять ситуацию в свои руки.
Всем хотелось есть. Нам, здоровым парням, нагулявшим на свежем воздухе аппетит.
И им, истощённым длительной пыткой голодом. По разному хотелось. Крошка хлеба тут
была милее всех моих громких слов. Конечно мы их раздражали своим здоровьем,
обеспеченным пожизненным довольствием.
Если я завтра погибну - это будет смерть в бою, за Родину, за Победу! За них,
страдающих! Если умрёт он - это конец от недоедания, грязи и болезней. Совсем
не красиво. А шансы одинаковые. И сейчас он смотрит мне в рот, что я скажу.
Сколько дам ему хлеба. Мне не жалко, на, держи. Оля тут не при чём. У нас с ним
одна беда, значит мы братья. Он старше, умней и образованней, но никому сейчас
не нужен. Я сейчас в цене. Меня научили убивать в девятнадцать лет. За меня
дадут дюжину таких умников. На, Эдик, тебе ещё и сахару. Я встал.
- У меня есть тост!- дымящиеся кружки разобрали зажав ладошками.- Я попрошу
буханку хлеба мне после войны вернуть!- в тишине Эдик скосил глаза на Галу.- а
остальное я принесу с собой. Так что у вас будет ещё одна причина до Победы не умирать!
- Да, да... , точно!- все радостно загалдели.
Оленька опять рассмеялась колокольчиком.
Стало тепло.
Что-то страшное, молча стоявшее в ожидании рядом, недовольно фыркнуло и ушло за стену этой маленькой комнаты, битком набитой хорошими, живыми людями.
Конец первой части.
Санкт-Петербург - Старая Русса.