Я попрощался с тремя библиотеками, раздарив их, две последние из которых были в течение многих лет составлены мной самим, и первой собранной ещё до моего появления на свет и продолжавшей собираться позднее. Видимо, какое-то предчувствие подтолкнуло меня избавляться ото всего лишнего, когда все книги были уже прочитаны, а я, так просто перерос большую их часть. Оставление старой квартиры, переезды, перелёты – всё это заставляло потихоньку сбрасывать, будто лишний балласт с корзины воздушного шара, прежние вещи, отношения, привязанности к местам, тем самым избавляя меня ото всего, что могло бы удержать ещё на какой-то срок в моём прошлом того, кто так рвался в своё вовсе не определённое будущее. Книги оказались самым тяжёлым бременем при расставании с прошлым, и я перелистывал их, прочитывая в последний раз, подчёркнутые, мамой или дедом, тонко заточенным карандашом, строки, где они, каждый в своё время, проявили какой-то особый интерес к той или иной мысли, высказанной автором. Утерянные смыслы ушедших давно людей, всегда привлекают внимание, и ты пытаешься будто на машине времени проникнуть в то прошлое, где они жили оставляя свои следы в нём, по которым зачастую, потомкам приходится вновь идти, не подозревая, что это уже было. И лишь, когда проходит целая эпоха, кто-то, из последующих поколений, начинает догадываться, что история, на самом деле, повторяется, возвращая его к очередному прохождению тех же самых, круто закрученных предками, тропинок жизни. Иногда, представляется, что заплутав, можно подняться на верхушку какого-то высокого дерева, и взглянув с неё назад, увидеть, как петляла замысловатая дорога твоих странствий. И тогда, становится понятным, почему эта странная, змеистая судьба, тянущаяся долгой или не очень жизнью среди городов, холмов, полей и лесов, она твоя и только твоя.
Много раз случалось так, что я не замечал подобных повторений в своей жизни, был не наблюдательным, даже рассеянным в какие-то не самые привлекательные годы своих поисков то ли самого себя, то ли того, кто мне указал бы мой путь. Уже, проходя в бесчисленный раз мимо древних дольменов и высоченных ступенчатых гор-пирамид, поднимаясь на горные плато, откуда открывается совершенно волшебный вид на те места, в которые я попал по наитию, не раз возникало ощущение, что я здесь был когда-то, но не в этой жизни. Многое стало приоткрываться мне, когда я соприкоснулся с этими затерянными в горах долинами, будто моя память неожиданно подсоединилась к невидимым магнитным полям матери Земли, на которых оказались записанными все мои прошлые похождения. Так бывает, когда неведомый портал открывается перед человеком, ищущим то, что другие уже увидели в его глазах, до того, как он сам шагнёт в неизвестное. Мои ноги, в шнурованных ботинках, несомненно чувствовали те самые магнитные поля матери Земли, подсказывающей, куда мне надлежит прибыть, и змеевидная судьба привела именно туда, где меня ожидали большие открытия насчёт самого себя. В то время мне только так казалось, что я попал сюда благодаря своим не очень мудрым мыслям в голове. На самом же деле, никак не могу отделаться от подозрения, что именно ноги выправили все неправильности жизни и попросту принесли мою голову сюда, где древние боги вложили больше смысла в моё существование, чем я сам бы сделал это.
Невозможно, вот так просто, взять и описать каждое своё внутреннее откровение, которое возникает на большом пути, потому что к этому откровению привели тысячи непростых шагов, и чтобы рассказать, откуда что взялось, приходится подробно восстанавливать собственные следы, изучая их, будто Шерлок Холмс с его дедуктивным методом.
Когда человек идёт по своей жизненной тропе, вокруг него собираются те люди и предметы, которые притягивают к нему знания, столь необходимые именно на этом пути. И если на них не обратить внимание, то знания эти и будут тянуться бесполезным хвостом, так и не прозревшего путешественника, для которого каждая новая страна, это лишь флажок на карте мира, с начертанными на нём словами «я это уже видел».
Уже много лет тому назад, когда я впервые познакомился с шаманкой, ставшей в последствии близким другом, мне было ещё невдомёк, что наше знакомство приведёт к познанию самого себя на таких уровнях, о которых я и не мог бы мечтать в жизни, если бы вообще озадачился подобным, проживая какие-то другие свои возможные реальности. В судьбе, как и в истории, не может быть сослагательного наклонения, она такая, как случилась, а потому проще и честнее сразу переходить к причинам и следствиям реальных событий, не теряя единой нити повествования. Все прежние знания были вытряхнуты из меня, потому что они забивали голову не тем, что могло бы мне помочь на моей дороге. Шаманские отвары на церемониях заменяли меня прежнего на кого-то нового, по частям вымывая из неведомых тёмных глубин моего Я всё привнесённое в него извне, и разделившее единое целое на две неравные и спорящие друг с другом составляющие. Впервые я узнал, что такое великое равновесие, утерянное человечеством, на собственном опыте, стоившим мне невероятных усилий, отступлений и страхов, преодоление которых привнесло в мою жизнь сильные изменения. Это было похоже на то, как рука молодого художника с каждым днём всё увереннее начинает выводить линии рисунка, превращая накапливаемый опыт в будущую настоящую картину. Так и я выводил рисунок новой жизни, ничем не застрахованной более от тех изменений в ней, которые следовало принять несмотря ни на что, отставляя все свои тревоги за будущее и залечивая воспоминания о прошлом, бывавшим добрым или не очень по отношению ко мне.
Все долгие походы по горам, наблюдение за своими ощущениями, которые я получал в дороге, восприятие тех мест, куда ступала моя нога - всё это вместе взятое, безусловно помогало соединиться мне с тем информационным полем, которое начало подкидывать в мою голову знания, приоткрывшие завесу над тайнами этой земли. Создавалось впечатление, что во мне зачастую просто распаковываются какие-то потаённые файлы, содержанию которых невозможно было не доверять. Я точно знал, куда мне надо попасть лишь потому, что неожиданно возникала таинственная тяга к увиденному на спутниковой карте месту. Ещё более странным было то, что задолго до посещения намеченных на карте точек, на шаманских церемониях с аяуаской я начинал видеть те самые места, которые мне только предстояло впервые посетить. Пространство и время открывали свои порталы, будто приглашая меня туда, куда не проникал ни один сегодняшний смертный. Так случилось очень много лет назад, вероятно, на третьей моей церемонии с аяуаской, когда в своём видении я неожиданно оказался на горной тропе, где никогда ещё не бывал. Она круто начала спускаться вниз, когда неожиданно передо мной возникла гранитная плита в форме полумесяца. Остановившись, я стал рассматривать её, и тут, будто чья-то невидимая рука начала выводить на граните, безумной красоты, гравировку, в виде очень странных иероглифов, которые точно что-то значили и были будто живыми, настолько в них было изящества. Затем, та же невидимая рука, стала заливать раскалённое золото в бороздку гравировки, и когда оно застыло, я сделал шаг вперёд, наступив на плиту. Несколько раз повторялось то же самое, передо мной возникала очередная ступень, подобная предыдущей, снова невидимая рука делала другие иероглифы, и опять в них заливалось раскалённое золото, и затем, на остывшие золотые знаки наступала моя нога. Таким образом я спустился к странным зданиям из гранитных или базальтовых блоков, с наклонёнными во внутрь стенами, сплошь покрытыми тонкими золотыми пластинами с чеканкой в виде загадочных рисунков, суть которых мне не удалось разглядеть. Проходя между зданиями, я увидел что все входы в них запечатаны огромными трапециевидными плитами, а крыши сделаны из длинных, не слишком толстых гранитных плит. Я оказался около закруглённой башни, вход в которую светился мягким изумрудным светом, и стало ясно, что это и есть главное сооружение в этом месте. Меня будто приглашали в будущем пройти туда, - именно в будущем, а не сейчас, - потому что свет стал потихоньку угасать, и меня унесло в другие видения, никак не связанные с этим. Каково же было моё удивление, когда через пару недель я поднялся на гору, которая так манила меня ранее, и пройдя, через выбитый в скале тоннель, через некоторое время я оказался над группой тех самых зданий, что были в моём видении. Тропа, вероятно, была всё та же, но уже не существовало тех гранитных, в виде полумесяца, ступеней, не было и крыш на зданиях, и золотых пластин с чеканкой, украшавших их. Но всё остальное, почти сохранилось, трапециевидные входы без закрывавших их огромных плит, и закруглённые остатки башни, были теми же, что я видел за две недели до этого. Это было очень странно, и я ходил вокруг, забираясь внутрь построек, и с удивлением чувствовал, что именно для этих мест и была изменена вся моя жизнь. Тайна, скрытая в руинах Писака, оказалась завораживающей, и я вновь и вновь возвращался в это место, чувствуя, что рано или поздно оно заговорит со мной, пропустив меня дальше, за изумрудный свет, изливавшийся тогда из входа в закруглённую башенку...