Капитан на мостик не поднимался уже давно, дней эдак несколько. Все, кроме меня, знали почему. А я не догадывался, да и не пытался. Мне 19 лет, плавательская практика* – первая в жизни, рейс – первый, всё вокруг – впервые: порядков и традиций морских толком ещё не знал, ну и не задавал лишних вопросов ни себе ни окружающим.
Чувствовалось, что как-то все немного расслабились: вышли на безлюдные просторы Северного Ледовитого океана – рядом ни судов, ни берега, только льды впереди, да и те ещё нескоро, хотя отдельные льдины уже мелькали справа и слева по борту.
«Вниманию экипажа! Сегодня в столовой команды будет показан кинофильм «Пираты 20-го века», - прогремело в громкоговорителях.
Куда идти: наверх – в штурманскую и разделить вахту с 3-м помощником капитана, или погрузиться в перипетии романтически-захватывающего боевика? Не знаю.
Сомнения, впрочем, длились недолго: «Практиканту прибыть на мостик» - уже через минуту прохрипел динамик в кубрике.
Прибываю. Капитана так и нет, а 3-й помощник, как в сказке, мне и говорит: «Вставай на руль, правь между льдинами; а я должен отлучиться…», и убежал куда-то.
«Да я же не умею!» - кричал я вслед, но тщетно. А руль (штурвал, то есть) надо было держать, и править как-то между наплывающих льдин.
Вижу - идём прямо на какую-ту большую такую льдинищу. Понятно – право руля. Через несколько секунд судно завалилось на левый «бок», но мы действительно отвернули, затем был манёвр влево, и тут уже увалились правым бортом. Руль прямо, но прямо уже и другая льдина… Куда вертеть? Поздно. Со всего разбегу так и въехали в неё. Ход застопорился, хотя машина продолжала давать «полный вперёд». Как потом рассказывали кинозрители, посуда в столовой разбилась вся, кино прекратилось, а «публика» полетела со стульев, при этом воспроизводив слова и выражения, которые не решаюсь повторить, понимая лишь условность готовности к такому шоку читателя.
Вся эта «шумиха», видимо, разбудила капитана. И он «явился», в чём был, на мостик. Одновременно прибежал старпом, а 3-го помощника так и не было.
«Право на борт!», «Стоп машина!» - последовали команды одна за другой. Я уже ничего не понимал, а в рулевую прибежал матрос-рулевой, оттолкнул меня, и что он делал дальше я так и не сообразил: был ещё один удар, потом всё стихло. В рубке повисла тишина, не предвещавшая ничего хорошего. Появившийся к тому времени 3-й помощник застыл где-то на крыле мостика, будто его и не было, и молчал. Капитан – на противоположном крыле - тоже не подавал признаков присутствия, одновременно пытаясь прикрыться за радаром, так как одет был точно не по-капитански.
«Ну всё – надо прыгать за борт! Я во всём виноват! Искуплю вину своей смертью!» — вот он юношеский максимализм.
Мысленно уже заношу ногу над планширем, и, вдруг, слышу спокойный тихий разговор: «А на чём кино закончилось?" - "Так не закончилось ещё, не досмотрели..." - "Давай, заряжай снова! И пусть буфетчица чаю нальёт.»
- Полный вперёд!
- Эй, студент** (это мне), вставай на руль! Смотри внимательнее, не шали…
И все спустились в кинозал.
* После второго курса Академии (ЛВИМУ им. адм. С.О. Макарова) курсанты судоводительского факультета направлялись на индивидуальную практику на суда различных пароходств СССР: Балтийское, Латвийское, Литовское, Эстонское, Мурманское, Северное, а также на суда портофлота (для курсантов, кому не повезло с заграничной визой: тогда она была выездная).
** Студент - так именовали всех практикантов на судах устами членов экипажа. Я не обижался. Студент - так студент: не самое обидное прозвище.