Последняя декада нынешней весны. Она сыра и холодна. Однако нестерпимо хочется пожить в деревне в уходящем мае.
Несмотря на сумрачность, прощальные дни мая веселы от птичьего многоголосья, от неумолчного щелканья курских соловьев. И это неистовое веселье наполняется запахом цветов. Несмотря на то, что отцвел вишенник и сливовник, погасла давно белая кипень черемухи, осыпала свою белизну дикая груша, яблоневый цвет еще ядрён и весь в светлых букетах; из-за их белизны не видно ни стволов, ни веток.
Листва на тысяче кустов и дерев свежа и зелена. И без солнца она сияет живым блеском. Даже шумливый ветер не в силах потушить это яркое сияние зеленой жизни. Сверкают, что-то лопоча на ветру, осиновые или березовые листочки, роняют хрустальные росинки с яркой зелени ракиты и клены. Серебряные ручейки стекает с молодых лопухов; по их упругим листьям гулко шлепают остатки дождя, запутавшегося в широких кронах старых ракит.
Весь в белых свечках стоит у похилившегося дощатого забора соседской усадьбы каштан. Отрешенно и мудро глядит он на веселое пиршество майских дерев; кажется, что и ветер обходит его стороной, и недвижимо горят в его могучей кроне зажженные им свечи. Не дерево, а храм, которому хочется поклониться.
Под ним склонила пахучие гроздья одичавшая сирень. Словно тоскует она по хозяевам, давно оставившим и её, и дом, и двор, весь зарастающий чертополохом, крапивой и лопухами. От них исходит пряный чад, но он не в силах победить сиреневый дух, соприкасающийся с тонким ароматом свечей каштана и летящий по всему околотку. Этот аромат залетает на мою террасу, где на столе заводит свою песню мой старый самовар. Дым из его трубы виснет под жестяным навесом, по которому время от времени сыплет свое дождевое пшено разгулявшийся ветер.
В зеленых лепестках желтеют одуванчики. Солнца нет, но эти веселые цветы настырно золотят луг, и мне сдаётся, что на островки луга рассыпал сумрак остатки украденного им солнца.
Под неусыпный шум дождя можно сидеть у самовара до самого вечера.
Не выдержав напора майского ветра, рассыплется небесная хмарь, и созревшие к ночи звезды окунутся в каждую росинку на белых яблоневых цветах, в светлое кружево зацветшей калины, в плотный разлив тумана, покрывающего все луга и черную пашню моего огорода. А к майскому рассвету, который будет встречен оглушительным птичьим оркестром, землю, возможно, посетит легкий предлетний утренник. Должно быть, он будет последним, тревожа всех огородников и белый яблоневый цвет.