ЖИЗНЬ, КАК ДЕНЬ
Книга первая.
Глава восьмая.Родом из детства.
Неожиданно внимание Сергея привлек шум и суета возникшие у него прямо за спиной. Чуть поодаль от сквера где он сидел в полной тишине и одиночестве. Ещё окончательно не рассвело и потому пока всё ещё тонуло в сумраке наступающего утра.
Оглянувшись на досадный шум отвлекший его от размышлений, Сергей увидел,как в дымке наступающего рассвета около старого здания станции скорой медицинской помощи забегали, закопошились какие-то люди. Готовясь видимо приступить к работе.
Сквер от станции отделялся асфальтовой дорогой ведущей также вглубь посёлка, как и та по которой он сюда пришёл. Это было ещё крепкое, но уже достаточно старое строение. И оно всегда раздражало Сергея своим внешним видом. Сработано было оно слишком просто, грубо и без затей.
Напоминающее собой большой каменный сарай, боле чем медицинскую станцию. По всей его длине в каменном его чреве были пробиты выходящие прямо на дорогу большие, три в ряд, въездные автомобильные ворота.
Широкие и высокие они часто,особенно летом, были раскрыты настежь и тогда всем проходящим мимо хорошо были видны готовые выехать в любой момент машины скорой медицинской помощи.
Следуя давней своей детской примете Сергей всегда хватался здесь за пуговицу, чтобы избежать беды. Раньше много лет назад, когда он был ещё совсем маленьким, вот это здание было всего лишь боксами автомобильного гаража Крутоярского металлургического комбината.
«Что же они там сейчас делают?,– дивился Сергей,– в такую-то рань! Неужели и впрямь, наконец-то, они ремонт решили здесь учинить?». Удивляться, конечно, было чему.
Спустя минуту-две он уже догадался: «Марафет, наверное, решили здесь навести, красоту. Всё правильно! Въезд всё-таки в посёлок. Кто-то здешнему начальству видимо лихо хвост накрутил, вот они и зашевелись спозаранку!..».
Здание станции действительно требовало давно капитального ремонта и приведения его в божеский вид. Настолько было оно всё запущено, выглядело совсем обветшалым и непривлекательным, что бросалось в глаза.
Сергей отвернулся потеряв некоторый интерес к рабочим, принял прежнее положение задумчивости. Вспомнилось ему многое а также ненароком то, как он мчался здесь однажды прямо среди ночи за скорой медицинской помощью, когда маме было совсем нехорошо.
Причём мчался зимой, окончательно ещё не проснувшимся, вскочив с постели в одних трусах да майке, накинув на себя сверху какую-то шубёнку, а на голову чью-то шапку.
Мчался со всех ног за её спасением. Проснулся он в ту ночь от глухого удара упавшего её тела на пол. И застыл в полной растерянности. Вначале никак не мог понять,что же случилось?
Он увидел маму лежащую на полу без всякого движения и сознания. А его младшая сестра Вера склонившись над ней пыталась привести её в чувство.
– Скорее... скорую вызывай!…- отрывисто бросила она ему,заметив брата,не отрываясь от неё.
Не успев ещё окончательно сообразить, что же произошло, Сергей тут же бросился в двери и на улицу. Вспомнив сейчас про всё это, он глубоко вздохнул, ему опять захотелось закурить. Но сигареты он уже выбросил.
Да-да, всю дорогу он сюда бежал задыхаясь и молясь на ходу, не чувствуя под собой ног, ни сердца, ни ветра, ни холода. А что же ему тогда оставалось ещё делать, коли у соседей по дому вообще никаких телефонов не было?
Во всём посёлке телефон был самой настоящей редкостью-ценностью! Страх же за маму гнал его сюда со скоростью на которую он только был способен. И это было единственно правильным решением.
Вернувшись назад вместе с врачами скорой помощи в их машине он увидел всё ту же картину. Медики тут же приступили к спасению мамы. Сергей в тот момент желал только одного: чтобы беда не коснулась их дома! Так вот их мама Тамара Васильевна впервые и попала в больницу.
Доставив её в заводскую поликлинику врачи скорой помощи прощаясь с Сергеем сказали ему о том, что их маму вернула к жизни именно Вера не дав остановиться её сердцу.
"Слава Богу!",- только и прошептал Сергей. Подобное с мамой к их счастью больше никогда не случалось. Но вот только с тех самых пор все они в их семье стали значительно бережнее относиться к её здоровью, стараясь разгружать её в бесконечных домашних хлопотах.
Но этого им не всегда удавалось, Тамара Васильевна по-прежнему стремилась всё по дому делать сама жалея своих детей и не желая находиться без дела. Забыв начисто про тот опасный случай.
Постепенно забыли о нём и все их домочадцы. Но он-то Сергей о нём никак не забывал. Всегда вспоминал проходя мимо этого мрачноватого здания. Правда и до того приснопамятного случая в помещении этой станции Сергей бывал не раз. Но оно тогда не вызывало в нём столь неприятных ощущений, а только лишь одно любопытство.
Это грубоватое здание было тогда всего лишь ремонтными боксами грузового автотранспорта Крутоярского металлургического комбината. В просторечии называемого "гаражом". Так оно и осталось называться навсегда. Но тогда-то вся территория этого гаража занимала куда большую площадь.
После войны здесь работал водителем и его отец - Гончаров Семён Савельевич. Родился же Сергей в этом Крутом Яру год спустя после окончания войны. Когда отец пришёл с фронта. И потому всё что было здесь до войны да и сама война, казалось Сергею да и сейчас так кажется, временем самой глубокой древности.
А вот нынешний-то Крутой Яр нисколько на его взгляд совсем не постарел, а лишь только омолодился новыми и красивыми улицами. Домами, парком, скверами. Несмотря на всё эти прекрасные изменения-перемены, на все удаляющиеся годы его детства, в памяти Сергея картины прошлого не исчезали. Они запомнились Сергею накрепко и навсегда.
Взглянув сейчас на снующих вокруг станции рабочих он тут же представил себе как было здесь раньше. Когда он был ещё пацаном. Да-да сейчас здесь было почти точно также как прежде, но нынешний пейзаж его более радовал и он не знал почему.
Возможно потому, что он вернул его в молодость. Воспоминания навалились на него кучей, картины прошлого сменяли друг друга, они возникали и исчезали беспорядочно и хаотично. Были яркими и живыми, как кадры документального фильма.
Вот они-то и держали его теперь в прошлом, не отпускали. Да многое здесь оставалось прежним, но многое и изменилось. По правде сказать, это ему даже нравилось. Попривык он к своему Крутом Яру какой он есть.
А в целом же сам въезд в посёлок мало в чём изменился. Он остался почти таким же как был в его детской памяти. Отсюда вот от этой самой реки Вороньей, ставшей здесь первым техническим прудом комбината, Крутой Яр круто поднимается вверх всё время в гору и потому в посёлке и существовало понятие "верха" и "низа".
Так что всем всегда было здесь ясно где и когда что происходило. Где находится тот или иной магазин или же учреждение. Не очень-то широкая асфальтовая въездная дорога прямо от комбината шла в самую глубь посёлка и была важной частью здешнего пейзажа.
Она создавала у гостей самое первое впечатление о комбинате и самом Крутом Яре. Вот потому-то о ней всегда заботились всегда тщательно. С двух сторон она была обсажена высокими тополями и напоминала скорее тенистую аллею. По обе её стороны шли широкие тротуары. Так что без этой вот дороги Сергею даже и трудно было представить прошлую свою жизнь?
Именно здесь они всей ребячьей ватагой в жаркие дни и особенно в поздние вечера бежали сюда купаться в пруд с тёплой водой после буйной своей жизни.Набегавшись и наигравшись в футбол.
Его детская память крепко и навсегда была связана с этим комбинатом, с этой вот дорогой. Она круто уходя вверх совсем вначале не отрывалась от забора комбината и долго потом шла параллельно рядом с ним, почти по всей его длине. А затем вдруг неожиданно она налетала как морская волна на мыс на этот вот самый сквер, где он сейчас сидит. И разбившись тут на два потока дальше уже бежала,почти до самого верха Крутого Яра двумя параллельными улицами Калинина и Первомайской.
Вспоминая всё это и глядя на этот забор ставший ныне каменным, а не деревянным, в шутку прозванным пацанами "китайской" стеной, он начал потихоньку успокаиваться и приходить в себя. Раннее утро его бодрило осенней свежестью и способствовало смене настроения. А воспоминания детства грели ему душу. Потому-то его сердце и начинало потихоньку оттаивать.
Он смотрел во след убегающим вверх теперь уже двум дорогам. Прослеживая мысленно весь этот путь и представляя как они теряются в глубине Крутого Яра. Среди его домов и дворов, среди новых его улиц. Он любил и хорошо знал в Крутом Яру каждую улицу, каждый двор и подворотню.
Хорошо зная всю его историю и многих его жителей Сергей часто рассказывал Людмиле о посёлке. В том числе и о том как из этих вот двух улиц-потоков и образовывался сам Крутой Яр. Из улицы Калинина, то есть бывшей рабочей слободы и более молодой улицы Первомайской, что возникла уже в двадцатые годы.
И вот эта развилка-мыс напоминает ему сейчас то самое острие меча, что рассекает на две части не только эту въездную дорогу, но и всю его жизнь. На прошлое и настоящее.
С той лишь разницей что в годы босоногого детства Сергея здесь никакого сквера вообще не было, а была лишь небольшая совсем не презентабельного вида и далеко пахнущая бензином и машинным маслом автозаправка заводских автомобилей. От этого-то гаража.
Как же всё это сейчас ему хорошо помнится! Да и как же ему Сергею это можно забыть и не помнить, коли здесь работала его мама? Так ежели он сейчас только чуть-чуть лишь на миг прикроет глаза, то обязательно увидит как она отпускает водителям больших грузовиков положенные им литры бензина.
Так что и до сих пор ему чудится бензиновый и масляный запах автозаправки и стоявших рядами здесь автомашин. Сергей тут же потянул было носом пытаясь его уловить... но увы, пахло лишь цветами и утренней свежестью.
А там вокруг того самого бывшего гаража где сейчас снуют рабочие, если бы он только повернул голову то обязательно бы увидел крепкий дощатый и высокий всегда некрашеный забор за которым и ночевали в любую погоду заводские автомобили.Этот мрачноватый забор тогда закрывал от глаз посторонних людей всё внутреннее пространство гаража.
А вне этого забора и гаража окрестная вся здешняя территория также была заполнена такими же вот точно мрачноватыми на вид и нелепыми строениями.
Непосредственно рядом с забором, отделяясь от него лишь проходом-тротуаром, стоял крепкий бревенчатый пакгауз.
К нему тянулись пересекая основную въездную дорогу из железных ворот, проделанных в кирпичной стене комбината, мощные железнодорожные рельсы. Так что временами,по ним выезжал дымящий и свистящий паровоз-кукушка с одним или двумя-тремя вагонами.
Сначала он подходил к пакгаузу, а затем оставив около него вагон под разгрузку следовал дальше по высокой насыпи в тупик. Насыпь была сделана специально для облегчения погрузочно-разгрузочных работ из вагонов в пакгауз или же непосредственно в кузова автомобилей подгоняемых вплотную к вагонам задним бортом.
А затем прибывшие все грузы в грузовиках развозились по предназначенным пунктам в посёлке. В основном же по торговым точкам, в пекарню, а также в местное овощехранилище, в жилищно-коммунальный отдел завода, в строительные и прочие организации обслуживающие жизнедеятельность посёлка.Пакгауз же предназначался скорее всего лишь для временного хранения грузов.
Сергею вспомнилось также и то, что всякий раз переезжая через эти самые рельсы они все сильно встряхивались в отцовском грузовике. И тут он впервые улыбнулся за всё время сегодняшних переживаний и злоключений. Ему вспомнился совсем уж курьёзный случай в его жизни произошедший с ними, когда ему было где-то лет около девятнадцати.
Задумали тогда они одного из двух своих поросят, что вырастили в своём домашнем сарае сдать в живом весе на мясозаготовительный пункт. Второго оставить себе. Тогда-то по всей их улице позади дома было немало сараев, где многие жильцы выращивали для своих семей поросят, кур и прочую живность. Кроме того, в каждом из них был оборудован глубокий подвал для хранения продуктов питания.
Так что они тоже, вместе с отцом, в своё время выкопали в сарае глубокий подвал в сухом хорошем месте, стены которого обложили кирпичом-половником. И в этом подвале у них было чисто, как в жилой комнате.
Они привыкли в нём заготавливать сельхозпродукцию. Всегда вдоволь и на весь год. В двух закромах засыпанных по самый верх хранился отсортированный картофель. В одном из них - предназначенный на пропитание, а в другом - на семена. Для посадки в следующем году.
Вдоль стен стояли рядком кадки с мясом, квашеной капустой, солёными огурцами и помидорами, мочеными яблоками. А на полках стояли банки с грибами и всевозможным вареньем-соленьем. Можно было бы поросёнка не продавать.
Но на сей раз они не нашли в посёлке "бойца", с этим делом у них всегда возникла проблема, то они и надумали: без лишних хлопот отвезли одного их двух поросят в пункт мясозаготовки и сдать его в живом весе.Тем более, что транспорт был у них всегда под рукой – отвезти они его решили на отцовском грузовике с высокими бортами. Предварительно связав ему ноги.
Отец со старшим братом Аркадием чинно и культурно устроились в кабине, а его молодого вместе с поросёнком оставили в кузове, чтобы он присматривал за ним.
Вначале всё шло вполне хорошо и мирно-гладко. Да тут вот на этих самых рельсах машину так сильно тряхнуло, что поросёнок с испуга развязался и стал носиться по кузову.
Сергей даже и не успел испугаться как он очутился на крыше кабины. И начал со всей силы колотить по ней кулаком. Отец остановил машину, вылез из неё.И тут-то вот они уже вдвоём ели-ели его успокоили и постарались теперь более надёжно упаковать его верёвками. С горем пополам они доехали до пункта сдачи в Туле.
Но таких курьёзных случаев в их жизни было совсем немного. Потому он и запомнился. Отец любил своих детей и старался всегда всё так сделать-продумать и предугадать, чтобы с ними ни в коем случае ничего худого не случилось.
А вот здесь-то он действительно несколько оплошал. Приучать своих детей к труду Семён Савельевич начинал с самого раннего детства. И потому у каждого из них в их семье были свои домашние обязанности.
Но Сергей чаще других почему-то всегда оказывался рядом с отцом в любом деле. По возрасту что ли он так подоспел? Серёга только сейчас вспоминая прошлое обратил на это внимание.
Вот потому-то он и оказался тогда в кузове, а не в кабине, где старший брат его Аркадий в то утро уже был одет чисто с «иголочки», так как ехал на работу в молодёжную свою газету «Молодой коммунар», где работал художником. А Сергей с утра в тот день был вполне свободен, так как ему на комбинат нужно было идти только лишь во вторую смену.
Вспоминая этот курьёз он подумал о том, что вот через эти самые рельсы громыхали по весне и по осени не только машины, но и самые разнообразные в конструкции тележки, сделанные искусно мастерами-умельцами на комбинате. На всякий вкус и цвет.
Делались они там почти открыто, начальство старалось этого не замечать. Потому что в их понимании это было для их рабочих жизненной необходимостью. Ведь они шла на пользу семьям работников предприятия. У каждого из них был свой огород.
Делались эти тележки на комбинате самые разнообразные: от самых примитивных простых в изготовлении, до вполне оригинальных и причудливых на шарикоподшипниках да ещё на резиновом ходу.
Весной и осенью в Красном Яру была самая горячая огородно-полевая заготовительная картофельная лихорадка. Было несколько картофельных огородов и у самих Гончаровых. Основным и самым большим был у них огород на «разливке». Так называемые здесь огороды походили своими размерами более на картофельные поля.
Они располагались рядом с шлаковым карьером комбината. Почти что на самой его территории, куда сливался шлак после выпусков. Потому-то и земля здесь была лёгкая, пышная от долетавшей до огородов шлаковой пыли. Эти огороды начинались от самой лесопосадки, что густой полосой тянулась вдоль всей железной магистрали «Москва-Симферополь», а оканчивались они уже у самой речки Вороньей, что узкой лентой извивалась в тесных её берегах, заросших ивняком и сиренью, прижимаясь почти вплотную к самому карьеру.
Вода в ней потому хранила ещё тепло всем известной в посёлке"горячки", куда сбрасывалась вода после охлаждения доменных печей, что заводской технический пруд был отсюда тоже недалеко. Здесь на этой "разливке" было чудно по вечерам, где на своих делянках-огородах до самой темноты с весны и до осени трудились люди. В том числе и вся их семья.
Каждый слив шлака представлялся им пылающей лавой, заставляя всех прерывать свою работу и наблюдать замерев как окрашивается в пол-неба над всем посёлком необычной красивое малиновое зарево.
Да не забудется Сергею никогда эта удивительная картина из его детства! Но более всего ему вспоминается как к полудню приносила им в поле обед мама. С маленькими ещё тогда сестрой Верой и младшим их братом Олежкой.
Обед на свежем воздухе был всегда просто чудесен и состоял из трёх блюд. И тогда-то во время этого их отдыха-пиршества весенне-посадочные или осенне-уборочные работы превращались здесь у них в настоящий праздник. В массовку-пикник.
Да-да, более всего эти дни их работы походили тогда у них на воскресный отдых на природе. Мама старалась на славу, всего было вдоволь, не забывала она тогда и про портвейн для отца и баночку пива.
Особенно любима была ими всеми, особенно в жару, окрошка. Усаживались они тогда рядком всей дружной своей семьёй на накрытую покрывалом зелёную травку вокруг всего этого яства. И в тенистой лесополосе у них возникало ощущение праздника, непередаваемого счастья и радости. Настоящего торжества жизни!
С каким же наслаждением они вдыхали тогда запах земли, этой вот зелёной лесополосы, особенно весной с молодой свежестью листвы и зеленью трав. И тогда-то всё забывалась, всякая усталость, всякие жизненные тревоги, проблемы и заботы.
Открывалось у них у всех как бы второе дыхание. А рядом проносились поезда, уносившие пассажиров в дальние дали. Сергей пытался тогда при быстром мелькании вагонов прочесть конечные пункты их назначения. И начинали его манить вдаль загадочно-притягательные слова: «Крым», «Сочи», «Донецк», Киев», «Одесса».
Они будили в нём воображение и желание познать новое,неизведанное, ему хотелось вот также путешествовать, как вот те счастливые люди в тех загадочных вагонах.
Точно также ему хотелось мчатся в дальние края, что и не передать сейчас этого его чувства! Особенно хотелось ему оказаться у морю.
Оно казалось ему просто сказочным видением. Так мчался бы и он вместе с ними к нему,смотрел бы безотрывно в окно и любовался мелькающими картинами мира. И эта его мечта казалось ему совсем несбыточной и волшебной.
Но и мощные проходящие мимо грузовые товарные эшелоны, не оставляли их тоже всех равнодушными. Заставляли прерывать не только их пиршество, но и работу.
Бесконечные эшелоны были наполнены самой разнообразной поклажей: техникой, промышленной и сельской продукцией, различными материалами, сырьём и топливом.
Но особенно приятно было Сергею наблюдать перевозку автомобилей и сельхозтехники. Но случалось ему видеть и военные эшелоны с танками, пушками, катюшами накрытыми брезентом и с часовыми около них.
Но их отец Семён Савельевич, бывший танкист, быстро всё угадывал под этой маскировкой и объяснял им что под брезентом. Но не только эти величественные картины подтверждали мощь страны, но и сам их Крутояровский металлургический комбинат. Они видели и ощущали эту мощь в огне и пламени сливаемого в карьер шлака.
Плавки шли часто. И эти картины особенно по вечерам отложились навсегда в его детской памяти. Жива была память в нём ещё и о чувстве непереносимой усталости до ломоты и боли во всём теле. Когда руки-ноги ноют и болят, разламывается спину, а на ладонях нудят лопнувшие мозоли от отполированной до блеска черенков лопаты. Эти мозоли мешали дальше работать.
Почему-то их отец не любил работать в перчатках и приучил к тому сыновей. Вскоре их ладони стали уже совсем невосприимчивы к мозолям. Но всё эти неприятные ощущения компенсировалось вскоре чувством удовлетворения от хорошо выполненной совместной работы. От результата их общего труда.
И вот тогда-то здешний огород уже не казался им непомерным, а работа слишком непосильной и тяжёлой.
Радость и удовлетворение работой наполняли их новой силой. Когда они видели, что по всему огороду стоят словно богатыри большие мешки наполненные рассыпчатым и вкусным картофелем.
Но более всего им было хорошо, когда прямо здесь в поле они из костра выхватывали и делали первую пробу чёрным, все в золе, обжигающим руки картофелинам.
Этот огород был для них кормильцем на весь год И они его любили. Вот потому-то они потом сожалели, когда большую часть этого огорода у них отрезала железная дорога под линию отчуждения. Хотя картофельные битвы теперь для них стали намного легче.
На той отрезанной у них большей части огорода вскоре появился одноэтажный дом для нескольких семей путевых обходчиков. С их же бытовками, подсобными строениями, садами и огородами.
Но и оставшийся в их пользовании небольшой хвостик-клин также требовал от них немалых усилий. И хотя их единение с природой здесь было несколько нарушено, но всё равно окрестные места им были милы по-прежнему и дороги их сердцам. Работа на свежем воздухе не столько их утомляла, сколько дарила им радость жизни и чувство выполненного общего дела с пользой для семьи. А также доставляло и наслаждение от запахов деревьев, трав, дыма костра и вкуса печёной картошки.
Но особенно-то прелестны были здесь тихие майские вечера, утопающие в буйстве сирени и неистовости соловьёв. Вот именно это чудное состояние природы и эта вот непосредственная связь с миром и их Крутым Яром проросли в каждом из них настолько глубоко, словно было пришито невидимыми нитями к их сердцам - крепко и навсегда.
Да так крепко и навсегда, что и не разорвать. Особенно прочно врезались им память отцовские слова совершающего вместе с ними омовение в реке Вороньей после работы. В темнеющем сумраке вечера речка, петляющая узкой полосой в заросших ивняком и сиренью берегах, казалась им необыкновенной. Здесь неистовые соловьи щедро дарили им дивные по красоте рулады. Разве их можно забыть?!
- Слушайте и смотрите,сыны,– говорил им тогда отец показывая рукой вокруг себя и на уже тёмное небо озаряемое огненным заревом остывающей лавы,– смотрите и запоминайте, как прекрасен этот мир!
Позже молодая поросль здешней сирени перекочевала к их дому в Крапивенку. А вслед за ней перебрались туда и неистовые соловьи. Да много лет прошло с тех пор, когда начали они строить свой этот дом. Но вот наконец-то в 1974 году он был построен. И тогда в окнах его зажёгся свет. Он ожил.
И зажили они здесь все Гончаровы своей прежней трудовой жизнью. Пришло время и Сергею женится. Тогда настало ему время покинуть этот уже ставший родным дом, перебираться назад в старую родительскую квартиру. На прежнее место их жительства. Где он родился, рос и прожил все свои молодые годы.
А сейчас-то вот он сидит здесь один на лавочке в это столь раннее утро и видит уже не только своё прошлое, а ещё и размышляет над своим настоящим, над тем каким оно будет в ближайшем будущем.
И оно не казалось ему уже столь грустным и безвыходным. Как будто бы те соловьи "с разливки", из его прошлого, пробудили в нём радость жизни. Сергей представил их поющими, но теперь уже не на "разливке", а в само Крапиновке на той самой берёзе, что посадили они вместе когда-то с Егоркой.
Правда, сейчас осень, а не весна да и по весне они всегда прячутся от людских глаз в ветвях берёзы, в ещё более разросшейся сирени, что посажены под окнами их дома.
Но куда бы он теперь ни ступил, а это он знал точно, всё ему будет всегда напоминать детство. Особенно соловьи. Полюбил он их песни навсегда. Здесь же они в Крапивенке точно также были всегда неистовы по весне, как и на "разливке". А под окнами их дома также благоухает весной сирень с черёмухой, как они благоухали у реки в конце их огорода.
И всё также трудолюбиво и с любовью идёт здесь их жизнь на восьми сотках их приусадебного их участка, как и на "разливке". Быть может потому и тянет его сейчас туда, к труду и ладу, спокойствию, где всё создано ими своими руками, большим трудом, в том числе и трудом самого Сергея.
Туда ему нужно идти сейчас, туда где живут добрые, умудрённые житейским опытом люди, его отец с матерью, которые могут научить и подсказать: как быть, жить дальше в этой его непростой жизненной ситуации.
Как же сейчас ему нужен их мудрый совет и подсказка? Ведь он никак не может уразуметь: почему Людмила так к ним настроена? И более того он не может никак понять почему ей претит его общение с его родственниками, с родными ему людьми?
Вот этого он не понимает
Вновь сейчас стоит на дворе ранняя осень. Начало сентября. А там уже и зима не за горами. Соловьи сейчас давно уже перекочевали в свои тёплые края. А вот ему-то куда кочевать?
«Не сегодня, так завтра,– думалось Сергею,– нужно уже и выкапывать картошку, пока стоит хорошая погода. Отец с матерью уже совсем постарели. Трудно им. Нет в них тех уже сил, что были раньше...".
Так что помощь его Сергея была бы весьма кстати. С этими мыслями Сергей перенёсся уже в свою Крапивенку, там сейчас наверное тоже начинает народ пробуждаться.
Первой в их доме поднимется, конечно, мама и начнёт готовить завтрак отцу. Его рабочий день в их доме самый ранний. Ему нужно ещё до начала своего рабочего дня добраться до своей автобазы, что находится в районе деревни Власово.
А это почти что добрая половина дороги до Тулы. Вот потому-то он и поднимался около часов пяти утра. Вслед за ним поднимаются и все остальные домочадцы: сестра, зять и два брата. Старший Аркадий и младший Олег.
Сестре Вере можно хоть немного потянуться. Она работает в самом Крутом Яру, в банке бухгалтером. А вот её мужу Вадиму, работающему электриком в геологоразведке,что тоже во Власово, нужно, конечно, поспешать.
Старший же брат Аркадий, что преподаёт в тульской художественной школе и младший Олег, что студент строительного техникума могут особенно и не торопиться - спешить, у них свой график занятий.
Лишь только самый младший в семье Егорка, племянник Сергея, учится в средней школе может потянуться в постели. Да вот ещё Оленька, племянница Сергея и двоюродная сестра-кузина его Светы, тоже может ещё поспать. Они почти ровесницы и ходят вместе в один и тот же детский сад.
Так что провожать Егорку в школу, а Олю в детсад.в школу, ещё до начала своей работы - это прямая забота Веры сестры Сергея.
Свету же по утрам в детский сад всегда провожал сам Сергей. И там в детском саду они часто встречались. И от сестры Сергей узнавал последние новости из дома.
А.Бочаров.
2020.