Вечерело. Густой туман рассеивал огни взлётки, делая их похожими на очаги пожаров под облаками.
Специальный борт МЧС дважды безуспешно заходил на посадку. Лишь на третий раз смог приземлиться, не очень изящно подпрыгнув. Подполковник особого отдела Кондратьев витиевато выругался. Перелёты давались ему нелегко.
Подали трап. Ещё несколько офицеров разных ведомств поднялись со своих мест. У каждого из них были свои задачи в эту ночь, но именно ему досталась самая странная. Он бросил взгляд в иллюминатор, на едва различимые в тумане огни терминала Игорского аэропорта.
Устало выдохнув, тоже встал, пристраиваясь в хвост очереди на выход.
Продвигались медленно: на площадке трапа наскоро организовали нечто вроде буферной карантинной камеры. На обычные полимерные дуги от садового парника накинули полиэтиленовую плёнку в несколько слоёв, и все дела. В местах стыков Кондратьев различил щедрые пласты скотча. Когда опасность становится смертельной, не до поисков специальных средств защиты — в ход идёт всё, что может их заменить. Кондратьев считал это предвестником паники. Но до настоящего ужаса было ещё далеко, потому что ему вручили аккуратно сложенный квадрат костюма химзащиты, очки, с анатомическим уплотнителем, и спец-респиратор с антивирусными фильтрами. А могли дать обычную медицинскую маску и дождевик, как уже было в кировской области.
«До чего быстро обычные вещи могут стать бесценными предметами роскоши» - усмехнулся он про себя, принимаясь одеваться прямо на этом пятачке, чтобы стать один в один похожим на тех, кто дал ему это одеяние.
Лицо под респиратором и очками тут же вспотело и стало чесаться.
— Вас ожидают. - пробился голос из под маски у того, что наблюдал за облачением подполковника.
— Чёрный Фиат. Здесь, справа от трапа. - продолжал человек, а его рука откинула импровизированную защитную шторку в сторону. Туман с любопытством заглянул внутрь, одновременно демонстрируя спины тех, кто уже примерил новую верхнюю одежду, будто бы говоря: «Выходи. Не бойся». Мол, все с кем ты был в полёте, целы и невредимы.
Микроавтобус светящимися фарами перетянул внимание на себя. Стоявший рядом водитель, тоже в белом костюме и закрытым лицом, медленно и без энтузиазма поднял руку в приветствии. Жутко как-то получилось. Бывают такие картинки в реальности, когда вроде бы всё очень обыденно, а нутром во всём этом ощущается что-то неотвратимое и плохое.
— Кондратьев, - представился подполковник, подойдя ближе. Руку он не протянул. В последнее время рукопожатие не без оснований считалось опасным.
— Рамиль, - отозвался водитель, указывая на дверь со стороны пассажира. - Поехали?
Карантинная зона номер 17 находилась недалеко. Но из-за погромов и неконтролируемых банд мародёров, Игорск потерял проходимость и приходилось огибать его по окраинам. По крайней мере, так говорили те, кто входил в город для наведения порядка. С огнемётами и химическими гранатами...
Но здесь было не безопаснее: одинокий микроавтобус запросто мог стать добычей для улизнувших из города самовольно дечипированных отморозков.
— Нас совсем никто не будет сопровождать? - спросил Кондратьев наконец, когда они въехали в небольшой населённый пункт. (Когда-то густо населённый).
— Нет необходимости, - сказал Рамиль. - Нас никто не тронет.
— Почему?
— Это не простой автобус. Это труповоз.
Кондратьев коротко но ёмко выразился, на что водитель рассмеялся, говоря:
— Да расслабьтесь. У нас две одинаковых машины. Психологический приём. Ваши придумали, кстати, разведчики.
— Я не из разведки. - буркнул тот. - Шутник хренов.
— Да это без разницы, - сказал Рамиль. - Вирусу всё равно же, кого жрать.
Сердце нехорошо заворочалось внутри. Так обычно бывало у него, когда предстояло делать серьёзный выбор. Интуиция.
— Ты скажи лучше, сколько у вас человек в зоне?
— Тысяч пятнадцать всего.
— А заражённых сколько?
— Это лучше у врачей спрашивать. Они знают.
Кондратьев ухмыльнулся:
— Сказали, чтобы не болтал лишнего? Да?
— Может и сказали, - водитель повел плечом, - мне всё равно знать такое ни к чему.
— А если я тебе спецразрешение на полный сбор информации и действия покажу, скажешь?
— Я человек не военный, подчиняться не обязан.
Подполковник хмыкнул:
— Это в условиях чрезвычайного положения не обязан?
— Попросили меня по-людски, - ответил Рамиль, поясняя, - я слово своё на ветер не бросаю. И оно мне дороже ваших разрешений и положений.
— Вон оно как, - подполковник проникся уважением к водителю. - Достойный ответ. Нечасто такое встречается в наше время.
Рамиль промолчал.
— Не страшно тебе в зоне работать? - спросил Кондратьев, вдруг совершенно отчётливо осознав, что как раз ему самому-то и туда ехать страшновато.
— Нет, - отозвался Рамиль. - Я орехи ем. Кедровые.
— И как? Помогает?
— Ну, я же жив? Значит помогает, - сказал он, выкручивая баранку влево. Машина послушно съехала с основой дороги и впереди возникла стена леса и чернеющая в ней просека. Грунтовка.
Вскоре изогнутая по дуге лесная дорога резко оборвалась и фиат вновь оказался на шоссе. Темнота уже успела накрыть собой местность, но карантинная зона номер 17 была видна хорошо. Свет прожекторов с дозорных вышек падал на внешний периметр и высокий бетонный забор.
Кондратьев знал: по обе стороны находились несколько десятков хорошо замаскированных пулемётных расчётов. Такие имелись в каждом карантинном центре, чтобы избежать дальнейшего распространения вируса. Жёстко, бесчеловечно, и эффективно. Министр здравоохранения лично продвигал эту меру, как необходимую, но в случае с семнадцатой зоной всё работало немного иначе. Автоматические пулемёты работали в обратную сторону. В тех, кто пробовал туда попасть. А желающих было много. Слух о чудесных исцелениях в зоне разлетелся по остаткам интернета гораздо быстрее, чем новый каскадно-мутирующий вирус, из-за чего тысячи заражённых продолжали перемещаться по стране, сводя многомесячные усилия на нет.
Забавно получалось: надежда на спасение косила жизни на пару с безносой в разы увеличивая число жертв. Кондратьев неоднократно размышлял над тем, что будет дальше. И с огромным трудом признавался себе, что видит закат цивилизации.
Машина притормозила у КПП, двое в химзащите держали на прицеле автоматов лобовое стекло, а третий, подошёл со стороны пассажира. Рамиль, не дожидаясь стука, кнопкой привёл стеклоподъёмник в движение и прохладный вечерний воздух проник в салон.
— Задержите дыхание, закройте глаза, снимите маски и очки, - скомандовал человек на улице.
Водитель и подполковник выполнили требования. Пиликнкул дистанционный термометр тепловых очков.
— Надевайте, - разрешил постовой, добавляя, - Привет, Рамиль. Что за гость на ночь глядя?
Тот не успел ответить: Кондратьев протянул спец-карту с чипом и нанесенной поверх него фотографией.
— Подполковник Кондратьев, Георгий Андреевич. Прибыл по поручению командира штаба МЧС Вся дополнительная информация и уровень допуска, здесь.
Карта чуть качнулась, ожидая проверки, но вместо этого человек заглянул в глубину салона. Лишних не обнаружил, и махнул кому-то, чтобы открывали шлагбаум.
— Тот самый? - уточнил он кивнув на Кондратьева.
— Вроде да.
Подполковник недобро смерил взглядом интересующегося, на всякий случай запоминая время дежурства. Давненько его так не унижали, полностью игнорируя, словно пустое место. Таких людей как этот постовой, Кондратьев за спиной предпочитал не оставлять. Или, по крайней мере, не терять из виду. Такие люди запросто могли стать опасными врагами, или же наоборот, верными и преданными коллегами. Но последнее случалось очень редко. Во многом благодаря именно этому принципу по отношению к тем, кто его не боялся, он и стал подполковником.
Подъехав к одноэтажному заданию из сендвич-панелей, Рамиль заглушил двигатель и указал на дверь:
— Вам туда.
Внутри его уже ожидали. Двое давно небрившихся врачей даже не утруждали себя ношением масок. Начальник медицинского объекта — Сухоруков Степан, что стоял рядом, тоже игнорировал средства индивидуальной защиты. Его Кондратьев знал лично. Когда всё только-только начиналось и врачей после спешного инструктажа рассылали кого куда, чтобы хоть как-то растянуть остатки отечественной медицины по территории необъятной родины, они вдвоём оказались в карантине с подозрением на заражение. Да уж, те полупалаточные, ещё коронавирусные лагеря, не шли ни в какое сравнение с нынешними. В плохом смысле. Но всё равно, натерпелись и насмотрелись достаточно, чтобы вспоминать со смешанными чувствами.
— Давно ждёте? - минуя приветствия осведомился подполковник, плотно захлопывая дверь. Он был твёрдо намерен разобраться с проблемой сегодня, ночью, чтобы уже утром отправиться домой.
— Мы уже никого не ждём. - сказал Сухоруков, чуть улыбнувшись: тоже узнал, по голосу.
— И ничего, - недовольно добавил один из медиков.
— Понимаю, - подполковник сообразил, что даже несмотря на знакомство беседа будет не из лёгких, и заметив в углу алюминиевый походный столик с хлипкими на вид раскладными стульями, приглашающе махнул, - может, присядем?
— У нас мало времени. - слова до этого молчавшего третьего врача холодком прошлись по загривку. Было в этом мужике что-то такое, жутковатое, необычное.
— Я много не отниму, - сказал Кондратьев. - только доложите, что у вас тут происходит, и почему все так ломятся сюда?
— Давай так, - Сухоруков указал коллегам на стол, мол, давайте всё-таки сядем, - мы тебе всё объясним, что сможем, а ты уж сам решай что правда, а что нет.
Кондратьев с удивлением посмотрел на главного врача.
— Однако. Ну давайте тогда, раз такое дело.
Говорил в основном Сухоруков. Пять недель назад в зону привезли очередную партию заражённых. И среди них оказался один старик. Татарин. Кондратьев слышал об этом не раз. Но подполковник не ожидал, что здесь эта бредовая история подтвердится множеством деталей.
До эпидемии старик жил в небольшой деревушке в сорока километрах от города. И о нём многие знали из-за некоторых особенностей: за ним ходила слава лекаря, знахаря. Когда до деревни докатился Каскад, всех жителей эвакуировали в зону. Среди них и оказался дед. Проверка на вирус показала отрицательный результат и он был перемещен в выходное отделение. Там располагались те, кому по истечении инкубационного периода обновляли или ставили на запястьях чип, и отправляли специальным автобусом по домам. Но в случае со стариком что-то пошло не так.
— Ходить он начал по территории, как у себя в саду. - Сухоруков поёрзал, устраиваясь поудобнее. - И так тихо и хитро, что охрана даже не сразу заметила его перемещения.
— На шестой день где-то - подтвердил второй медик.
— Да, - согласился главврач. - Мне так и доложили. И шастал в основном к тяжёлым. В красные корпуса.
— Заразился? - Спросил Кондратьев, подозревая, что в этой истории не всё так просто, и не ошибся.
— Нихрена. - Ёмко ответил мрачный медик. - Больше скажу, после его визитов большая часть заболевших побеждала вирус. И это в красных корпусах, откуда мы трупы раньше транспортёрами в крематорий отправляли.
— А сейчас, ручками что ли? - задал глупый вопрос подполковник. Специально, чтобы посмотреть на реакцию лицевых мышц этого человека. Странный он, но понять в чём именно, Кондратьев не мог.
— Сейчас мы вообще никого не сжигаем.
— В смысле?
— Зона свободна от вируса. - На полном серьёзе сказал Сухоруков. - За эту неделю ни одной смерти.
Кондратьев откинулся на хлипкую спинку, та жалобно скрипнула.
— Вы хотите сказать, что этот татарин, действительно нашёл способ, как избавиться от каскада?
Внимательно разглядывая врачей Кондратьев старался не упустить ни одной детали. Да только ничего кроме усталости не мог зафиксировать. Хороший способ физиологически погасить проявления лжи, но было похоже, что они не лгали.
— Нужно подождать ещё одну неделю, чтобы получить полную картину, - проговорил Сухоруков.
— Как это связано с вашим дедом? - спросил он. - Что он делал?
Двое медиков синхронно посмотрели своего мрачного коллегу, и в голове Кондратьева тотчас промелькнуло:
«Ага, вот кто знает больше остальных».
Тот, сцепив пальцы, облокотился на стол, и, словно застыл. Как каменный. Голова была опущена вниз, а глаза смотрели в какую-то невидимую для остальных точку.
— Азамат, - позвал главврач. - Расскажи как есть.
— М... - издал короткий звук мрачный.
И тут, Кондратьев перехватил его взгляд. Всего на мгновение радужку заменили чёрные неровные дыры с рубль размером. Остатки белков контрастировали с чернотой, и казалось, что провалиться в эти ямы проще простого. А там, в глубине... Азамат моргнул, и всё пропало. Снова уставшие покрасневшие от недосыпа глаза.
Кондратьев сначала попытался списать всё на "показалось", да только уж слишком сильно затрепетал в грудной клетке огонёк интуиции. И говорила она, что Азамат этот, полон сюрпризов.
— Он просто беседовал с больными, - негромко проговорил медик. - И они выздоравливали. Это всё, что я могу сказать.
Немного подумав, подполковник задал уточняющий вопрос:
— О чём они беседовали? Что он им говорил?
— Правду, что же ещё, - сказал Азамат, криво ухмыльнувшись.
— У кого правда, тот и сильней, - пробормотал Кондратьев, вспомнив реплику из полузабытого фильма, и тут же добавил, - Где этот дед сейчас?
Сухоруков красноречиво развёл руки в стороны.
Кондратьев искоса посмотрел на врачей, и часто рассекая воздух указательным пальцем, засмеялся, говоря:
— Вы же не серьёзно сейчас?
Но каменные лица не изменились и подполковник глухо простонал, налегая на столешницу.
— Только за эти три дня, - начал он, - как я поставлен в известность, на границе региона расстреляно более сорока человек. Они шли сюда, нарушали этот чёртов пропускной режим. И вы говорите, что он ушёл? Вот так просто? С режимного объекта?
Тишина в ответ...
— Там дети были, - сказал Кондратьев, сверля взглядом собравшихся. - И правда ли, что этот ваш дед людям помогает, или нет, значения не имеет. Распространение слухов о нём нужно прекратить. И для этого он нужен мне прямо сейчас. Куда он пошёл?
Тут он снял маску, вытер тыльной стороной ладони плохо пробритые щеки, и стал один в один похожим на врачей: та же усталость и бледность кожи. Солнце, в последнее время, не часто радовало. Словно отгородилось облаками от заразы. От людей.
— Георгий, - главврач вздохнул, - ты, хороший человек. Я помню, как ты вёл себя, там, ещё в том, плюшевом коронавирусном карантине.
Кондратьев улыбнулся: в памяти всплыл самый яркий момент, когда он с пистолетом вошел в кабинет локального штаба по борьбе с вирусом и доходчиво объяснил руководству, что людям нужно дышать свежим воздухом, чтобы пережить карантин.
— Всё меняется, Степан. - сказал он.
— Но не глаза. - Главврач повернулся к коллегам. - Надо показать ему всё. Слышишь? Азамат?
Тот задумался, будто о чём-то, что к делу никак не относится, и сказал:
— Это твой шанс, офицер.
Тяжелые ворота ещё одного внутреннего периметра открывались с громким и ритмичным металлическим лязгом. В сопровождении Кондратьева были Азамат и Евгений — второй врач, реаниматолог. Они познакомились, когда вышли из корпуса.
За воротами подполковник ожидал увидеть пустые и хорошо освещённые проулки между блоками, а также патрульных с оружием. Но...
Один патрульный действительно обнаружился, прямо у ворот. Только занят был он совсем не тем, что предписывал караульный устав. Его тяжёлый боевой нож, сноровисто тесал длинный деревянный брусок, придавая ему форму... Меча?
Рядом, из-за его плеча, показалась чумазая моська мальчишки лет семи-восьми. Он с предвкушением следил, как большой солдат делает ему игрушку. А у того тоже глаза блестели не хуже чем у ребёнка.
Подполковник вдруг понял, что эту картину он запомнит навсегда. Столько было в этом настоящего и искреннего, что...
Ворота открылись шире и взгляд переметнулся на центральную улицу зоны.
— Господи, - выдохнул Кондратьев ошеломлённо. - Что это?
— Жизнь. - Сказал Азамат. И внезапно его лицо покрылось сетью глубоких морщин. Он взял офицера за руку, и, сделал шаг вперёд.