Собачья жизнь

               
               
              «Подкиньте мне парочку идей и я уж постараюсь сделать из них шедевр... Я беру пустяк, анекдот, базарный рассказ – и делаю из него вещь, от которой сам не могу оторваться...» - сказал однажды Константину Паустовскому великий одессит Исаак Бабель. Вообще-то, классик всегда прав по определению, но здесь Исаак Эммануилович прав и по существу. Хороший анекдот – это притча, эдакий сгусток жизни.  И если по его мотивам возникает нечто окололитературное, то это ничто иное, как реинкарнация заключённой в «базарном рассказике» прошлой жизни.
         Вспомним незатейливый анекдот на вечную тему о приехавшем не ко времени из командировки муже. В нашем случае любовник сбегает на балкон, повисает на балконной ограде и, срываясь, летит с двенадцатого этажа навстречу своей судьбе. В голове мелькают видения и мысли о неправильно прожитой жизни. Если бы всё сначала, и жене был бы верным мужем, и детям заботливым отцом, и зарплату отдавал бы до копейки и т.д и т.п.
Судьба смилостивилась над бедолагой и упругой веткой дерева ухватила его за шиворот, спасая от земного притяжения. Спустившись с дерева и отряхнувшись, словно курица перьями, герой анекдота несколько сокрушённо и удивлённо говорит:
     -- Глянь-ка, летел всего-то несколько секунд, а сколько чуши пришло в голову!

         В развитие этой темы расскажу случай, о котором мне поведал мой добрый знакомый и по совместительству герой цикла. Читателю может уже знакомо его имя, а если не знакомо, то позвольте вам представить Семёна Альц-Геймера. Происхождение его экзотической фамилии автор уже описывал, так что повторяться не буду.
Итак, сама история. Вернее, сначала предыстория. Мой друг и герой Сёма в Штаты приехал лет на двадцать позже своих закадычных дружков. Понятное дело, пока Сёма строил социализм с человеческим лицом, друзья-товарищи в оковах капитализма добывали свою прибавочную стоимость на свой же кусочек хлеба и основательно преуспели в этом. Так что приехавший с отличными знаниями «Капитала» К. Маркса, но безо всякого капитала Сёма предстал белой вороной в дружеском кругу черноперьих пернатых.
Телячий восторг от приснопамятных дружеских сходок в Союзе сменился сдержанностью, степенностью редких встреч в новом  environment’e. Вначале Сёма огорчался этой метаморфозе, затем привык и принял новые правила игры. Вместе с тем, в глубине души он хранил верность идеалам прошлой, как ему казалось, более искренней, с душой нараспашку жизни.

             ... Именно поэтому, открыв свой e_mail и обнаружив в нём письмо от своего близкого школьного друга Женьки, Сёмка очень обрадовался. К сожалению, текст письма оказался на английском языке, а чтение было не самой яркой гранью лингвинистического таланта Альца. Тем не менее, через строчку, пропуская незнакомые слова, которых набралось больше половины текста, Сёмка извлёк из текста главное: друзья грустили о том, что Сэм (имя тоже было изменено на американский манер) последние пять лет то ли был рядом, то ли находился в отдалении, что вызывало грусть семьи друга. Она, семья, помнит всё доброе, что связано с Сэмом и никогда этого не забудет. Им так нехватает сегодня Сэма!..


         - Всё-таки соскучились... – с нежностью подумал Семён –Правда, с датами у друга произошла путаница – пять лет были ни к селу, ни к городу. Если имелось в виду время приезда Сёмы, то уже прошло целых восемь лет; а если время, когда виделись в последний раз, то это менее двух ... 
Несмотря на путаницу с датами, читая, а вернее, угадывая эти строки, Семён сам (наполненный хлынувшими водопадом добрыми чувствами, едва не прослезившись) стал вспоминать разные случаи из прошлой замечательной жизни.
     ...Вот они с Женькой босоногими пацанами бегут на станционный перрон, чтобы встретить скорый поезд из самой Москвы; а вот уже подростками дерутся со взрослыми дядями, защищая честь и достоинство одноклассниц...
     ...Вот они студентами делят на двоих краюху хлеба –до стипендии ещё целая неделя...
     ...А вот и дворец бракосочетания, в котором Семён Альц письменно подтверждает, что Женя и Яна действительно любят друг друга и намерены прожить в этой любви всю жизнь...
     ...Вот они вдвоём с Женькой мимо ротозеев-сиделок прокрадываются в родильное отделение, где Яна лежит с трёхдневным отроду первенцем...
    ... А вот снова перрон. Только уже не родной станции, а пограничного Чопа; поезд, уходящий в сторону границы. Прощание, объятия, клятвы в вечной дружбе...

          ...Между тем, глаза Сёмы Альц-Геймера продолжали скользить по строчкам письма, пока не упёрлись в финальные титры, которые тронули его ещё больше. Письмо было подписано всей семьёй друга: женой, дочерью, сыном и ещё какой-то Эми.
       -  Наверное кто-то из ближайшей родни, знающий меня по Союзу... – подумал Сёмка.
         ...Именно с этой минуты Сэм Альц начинает удивляться: после письма зачем-то подана открытка или фотография с симпатичным пёсиком на ней. К чему бы это? Вглядевшись внимательно, Сёмка узнаёт на фотографии семейного любимца Фарберов. Дело в том, что Женька – собачник. В их доме две собачки: пёсик («мальчик»), изображенный на фото, и «девочка» (назвать зверя «сучкой» опасно- могут обвинить в оскорблении собачьей чести, а то и в сексуальных притязаниях).
Тут же Семёна осенило: он вспомнил: «мальчика» зовут Сэм, а «девочку» - Эми.
Предчувствуя недоброе, вооружившись словарём, Симка возвращается к началу письма и, обескураженный, читает подлинный текст:

                « Сообщаем Вам, что наш дорогой Сэм  покинул этот мир. В течение пяти лет он был рядом, делил с нами все радости и огорчения. Это был весёлый приветливый  и добрый друг. Теперь его нет с нами и всем его будет всегда нехватать .»
               Скорбящие  (те же имена плюс Эми).

Несколько минут Семён тупо вглядывался в экран. Затем сделал “replay “ и с помощью словаря послал ответную корреспонденцию:
- “I’m truly sorry regarding the passing unforgettable Sam. I hope he will be well on the heaven.” (Искренне скорблю по поводу ухода незабвенного Сэма.  Надеюсь, на небесах ему будет лучше)
                Sincerely   Sam
       Семён вырубил компьютер, смущенно вздохнул и криво улыбнулся. Потом посерьёзнел: всё-таки бедную собачку тоже жалко...