В ленинградской родне Серафимы Калошиной нетрудно было запутаться, потому что её была целая туча. Все эти шумные и плодовитые родственники периодически уезжали в Израиль, Америку и Германию, а также женились и умирали. Многие из них так или иначе "наследили" в Симиной жизни. К примеру, тетя Соня, про которую говорили, что она седьмая вода на киселе, сумела запасть в душу благодаря своему сказочному сундуку.
Он был большой, старинный, и в нем, по словам бабушки Эстер, помещались "дом и дача". Сундук стоял в коммунальной квартире на Малой Бронной, где юная бабушка жила до замужества. Когда маленькую Симу привозили в гости к тете Соне, она заселялась в него со всеми потрохами - и начиналась игра. "Что за девочка! - удивлялись все. - Почему она так любит прятаться в этом старом рассохшемся гробу?"
А все было просто: Сима нуждалась в собственном уютном домике. Без порции целительного одиночества она угасала. В детском саду, а затем в младшей школе нужно было петь хором и участвовать в коллективных играх. Сима же любила посидеть в сундуке с игрушками и очаровательными старыми тряпочками наедине.
Самыми общительными жителями сундука были куклы, которые надевались на руку, - Буратино, ёжик Борька и щенок Гафт. Сима подрастала, а эта троица не менялась совершенно. Буратино был все так же дерзок и категоричен, Борька - домовит, а щенок не стеснялся своей ласковости. Проходившие мимо сундука люди улыбались: из него доносился то писк, то уверенный басок, то ещё какие-то звуки. В обществе Симы "рассохшийся гроб" становился разговорчивым.
Иногда в сундук стучался гость. Это был Маркуша Ицков, который жил через комнату от тети Сони. Сима и ее милейший визитер надевали на руку по говорящей голове, а потом самозабвенно играли во что-нибудь парное и смешное, например в "Вы поедете на бал?". Больше всего Симе нравилось кокетливо произносить: "Чёрное, белое не берите, да и нет не говорите..." Как правило, Буратино Марка легко обводил вокруг пальца Симиного простодушного щенка Гафта, но это было не обидно.
Подросшей Серафиме хотелось поскорее дожить до летних или зимних каникул, чтобы можно было отправиться в Ленинград к дедушке с бабушкой и обязательно повидать друга детства. Ни с кем другим не было так весело ходить "по правильным местам" - в Эрмитаж на импрессионистов или в БДТ на "Историю лошади".
По дороге Сима и Марк играли в сокращенные слова. Игра заключалась в том, чтобы за долю секунды придумать как можно более дикую расшифровку известной аббревиатуры. Выглядело это так:
- США, - с достоинством произносила Сима.
- Синдром шуршащей алебарды, - парировал Марк.
Теперь ход переходил к нему, и он радостно выкрикивал:
- КВН!
- Кусок Вивальди ниоткуда, - выпрыгивало из Симиного рта.
Кто вкладывал в голову все эти немыслимые расшифровки, было непонятно.
- БОМЖ, - выдавливала из себя Сима.
- Баклажан оказался макаронным жуком, - спешил выпалить Марк.
- ООН! - бросал он вызов секунду спустя.
- Обработанная оборотнем нога, - делала страшное лицо Сима.
- ЦРУ!
- Царская разломленная утка.
- ДОСААФ!
- Дурацкий омар сечет артиллерийский арбуз фикусом...
Сима ни капельки не удивилась, когда Марк поступил в театральный институт: он был создан для игры. К тому же у нежно-юного Маркуши оказался неожиданно сильный голос, свободно уходивший на глубину и взмывавший под самый потолок. Он великолепно исполнял старинные романсы, военные песни, Вертинского и французский шансон. О, как эту восходящую звезду любили интеллигентные старушки и Серафима!
Маркуша был из породы светлячков. По правде сказать, ради одной его улыбки стоило отбивать ладоши и кричать "браво". Но самым поразительным было то, как Марк Ицков держался с любым, даже совсем чужим, человеком - просто, искренне и по-братски. Маркуша верил в незнакомого и бесконечно далёкого от Симы Бога.
(Продолжение следует.)