"Человек знает о себе подобных намного больше, чем о себе".
(Эрик Берн)
Ведьма была настоящая. Не из колл-центра, или «Битвы Экстрасенсов», а из специальной, закрытой от посторонних глаз, картотеки. Как говорили в прошлом веке: «с ручательством».
-Только смотри, осторожно,- посмеивался Евсеич, оглядывая меня глубоким и внимательным прищуром, - не вздумай свои «НэЛПерские» эксперименты над ей ставить, не по зубам тебе. И не гляди что бабуся древняя, там вся твоя психология через задницу пойдет.
Ведьмы, колдовство...с чего все это началось? А началось это, как обычно все и начинается, с утра.
Так устроена память: что-то стирается, что-то видится смутными, едва уловимыми фрагментами, а некоторые события вспоминаются в подробностях многие, многие годы. Вот и тот день. Он четко и скурпулезно впечатался в память, в первую очередь духотой, изнуряющей, невыносимой. Воздух, спертый, густой, как в купе южного поезда: застыл, лоснится, парит вязкой влагой. Любое движение мгновенно изматывает, прошибает в противный, липкий пот и как непременный спутник- метеочувствительность- надоедливая, сверлящая, сжимающая тисками головная боль.
У меня так всегда: начинает меняться погода, голову невыносимо выкручивает мигрень. Стучит. Пульсирует в виске. Хочется закрыться в темной комнате, никого не видеть, не слышать. Невролог отмахивается-не лечится- Говорит, отшиб когда-то боксом мозги, что теперь хочешь? А я думаю упрощает, колупаться не хочет. Дело наверняка не в боксе, дело в генетике-особенностях строения нервной системы.
Вообще я не боксер, я психолог.Обычный консультант в небольшом частном кабинете. Часто обывателя эта профессия вводит в заблуждение и он думает, если психолог, то обязательно какой-то особенный человек, без проблем, без комплексов, такой супергерой, прокачанный до «80 levelа» и всегда сияющий как пряник. Поэтому поясняю: особенный -это да. Только очень часто, в другую сторону особенный. В сторону некоторой ненормальности. Большинство ведь в профессию с личными травмами пришли, захотелось с собственными тараканами разобраться. Поэтому самое важное в нашей работе, простите за тафталогию -это работа над собой, лечение в первую очередь своих травм, закрытие своих «гештальтов», чтоб не фонили, не мешали. Хороший психолог, он всегда принимает правила игры клиента и никогда не переходит в свои фантазии, не опускается до личных неотигранных переживаний. А иначе беда, не получит человек то, зачем пришел, а то может и с моста после сеанса сигануть, или, еще хуже, жалобу в комиссию по этике накатает. Так что, в идеале-это работа, работа и еще раз работа, а в жизни, то времени нет, то желания, то денег жалко. Вот «баги» и копятся, нанизываются дальше на стержень характера, обрастают защитными панцирями… человек уже и не помнит, не может осознать корень бед, а маленькие, невидимые паразиты давно живут своей жизнью. А это, заметьте, не глисты, таблетками не выведешь. Поэтому мы-психологи, все со своими чертями, тараканами и скелетами в мрачных шкафах. Каждый со своей личной драмой, каждый особенный. Такое ремесло. Обычный человек над чужими гореваниями голову ломать не будет. Неинтересно это обычным людям. Сложно и скучно.
Вот я, к примеру. На первый взгляд ничего такого: обычная советская семья, доминантные, погрязшие в лениво-постоянном выяснении отношений родители, и я, трудноуправляемый балбес, который никак не позволял им насладится триумфом своих нереализованных достижений. Поэтому, все дети, как дети, а ты- «выродок»; о чем они с завидным постоянством напоминали. И не от злости, нет. От строгости и любви. По крайней мере так думали, как лучше хотели. Только дети, к сожалению, не слушают, а смотрят. И в первую очередь замечают несоответствие родительских слов и поведения. Поэтому в авторитете не они, а пацаны из дворовой компании и дядя Петя – врач и друг отца. Дядя Петя вообще занимает особое место в моей биографии. В свое время он служил военным хирургом, оперировал в Анголе, Афганистане, потом занимался кризисной психологией, даже начинал писать диссертацию. Но, война-это стресс, от стресса спирт, и научная карьера предсказуемо закончилась алкоголизмом и ставкой травматолога районной больницы. Сколько себя знаю, столько дядя Петя, всегда "поддатый", меня вправлял, штопал и гипсовал. Его образ навсегда остался в моей памяти добродушным весельчаком с усталыми, внимательными глазами, который, в отличие от родственников, постоянно требующих, или критикующих, всегда легко подстраивался и был для меня незыблемым авторитетом. Моя мама пренебрежительно называла его беспробудной пьянью, отец нейтрально, с опаской ей поддакивал, а я, соответственно им назло, уважал, доверял и легко впитывал каждое слово.
Как-то вляпался я в очередную неприятную историю. И хотя подобные истории возникали постоянно, потому что моя патологически-ненасытная жажда признания ежесекундно требовала эмоциональных штормов и новых впечатлений, тогда удивился даже военный хирург. Он разрулил «скользкие» моменты с милицией (в «травму» меня доставила «скорая», а подобные случаи неизменно дублировались через «02»), невозмутимо укатал в гипс сломанный палец…, потом мы сидели в процедурке, стояла глубокая ночь, он долго хищно улыбался, молчал и наконец флегматично растягивая предложения спросил:
-Ну и нахрена тебе это нужно? Хочешь мамку снова до больнички довести? В прошлом году ногу сломал, ладно,- он примирительно вытянул передо мной ладони, как бы соглашаясь,- тогда проспорил, пришлось с третьего этажа прыгнуть. Это я еще понимаю… спор, святое дело, хотя для ослов, но принимается. А теперь?
Дядя Петя выразительно стал загибать пальцы:
- Перелом пальца, трещина в ребре, остальное- синяки, морду побитую- я не считаю. Были-бы мозги, уверен, до кучи там еще и черепно-мозговая... Сколько еще будешь себя испытывать?
-А почему для ослов? Сам-же говорил, за слова отвечай!
- Правильно –отвечай, но сначала помолчи, подумай, может и отвечать не придётся. Так понятней?
Мое угрюмое молчание указывало на его полную правоту.
- Ну и за что сейчас, если не секрет?
-Да какой секрет,просто не было выбора…,- и я нехотя, сквозь зубы выложил подробности.
Доктор по-хозяйски достал из белого прозрачного шкафчика медицинскую баночку со спиртом, нацедил себе пятую часть стакана и не ожидая моего ответа продекларировал.
-Ну да, конечно,- он пафосно и вопрошающе-жалея взглянул из-под густых, черных бровей, аккуратно, по интеллигентному, глотнул спирт, и после выдоха спертым голосом выдавил:
-Морды друг другу бить-дело хорошее.
Потом перевел дух, похрустел огурчиком и уже с некоторой долей назидания добавил:
-Выбора нет?! Выбора нет у дебилов и психопатов. У них нейроны в ганглиях по-другому работают. А у нормальных выбор есть всегда, -он внезапно вскочил, опрокинул кресло и необычно жестко и громко, так что я даже съежился от неожиданности, проревел на всю манипуляционную,- А если бы почки отбили, или ножом в печень??!
Дядя Петя никогда не кричал, редко повышал голос и поэтому подобная реакция на всегда простом, и рафинированно-добродушном лице была из ряда вон выходящей-прямо скажем сигнал SOS!!!
-А, пофиг!- я театрально рисовался, изображая холодную небрежность.
-Ну конечно! Максимализм!!! Сдохну, пусть все они пожалеют!!! Дешевые понты молодой человек. Лучше тогда иди, элениума наглотайся. В гробу красивый лежать будешь. Элениум-он величественную скорбь лицу придает....
Он уже откровенно издевался.
-И откуда столько тупости в башке? Самомнения. Что ты есть? Ничего- пустое место! У меня в госпиталях похожих придурков, в год по десятку было. Помню один с самострелом. Ему девчонка написала, что замуж выходит, вот он и решил: отомщу!!! Отомстил. Всем, кроме её. Целил себе в сердце, да видно что-то дрогнуло. Мы его конечно вытащили, но рука парализована, половина лёгкого нет. Инвалид. У матери в результате инсульт-тоже инвалид. Вот и живи потом с таким грузом, да еще на две пенсии. Другой придурок еще лучше, кусок карбида проглотил, чтоб со службы соскочить, любовь у него видите-ли на гражданке, романтик хренов. И что? Химический ожог, вся оставшаяся жизнь без желудка… Заканчивай братец ты дурью маяться, следующий раз халява может не проскочить. Пойми сынок одну простую вещь. Все эти твои тупые мансы, вся эта адреналин-зависимость, не от смелости и крутости, а от пустоты и неуверенности. Стержня в тебе нет, характера. Найди себя, воспитай и адреналин не нужен будет. А то ведь к пустоте, поверь, только пустота и притягивается...
Вот так я и потянулся, себя искать.
***
…А башка раскалывается. Таблеткой что ли закинуться? Так не поможет. Скорей бы уже гроза, скорей бы долгожданный глоток свежего озона. Сквозь расплывчатую, болезненно-песочную пелену, мешающую четче фокусироваться на предметах, отсвечивала матовым блеском цитата:
«…И зреет зерно неминуемой бури.
В дремучем покое, в недвижной лазури».
Это Вадим Шефнер. Нравятся мне его стихи. Есть в них глубокий непостижимый смысл, такой девиз для психолога, хлесткий, но глубокомысленный. Поэтому я заламинировал этот отрывок в красивую строгую рамочку и повесил на стену. Он даже блестит особенным, озорным глянцем, как-бы контрастируя с холодным величием висящих рядом дипломов и сертификатов, постоянно напоминая древнюю глубокую истину: чем тише омут-тем страшнее черти.
Кстати о дипломах. Маркетологи говорят: необходимо оттенить ваши профессиональные достоинства, облечь их в видимую форму. Ничего личного, капитализм- нужно уметь себя продавать. Поэтому у колдуна на столе-хрустальный шар, а у меня на стене дипломы с золотыми вензелями. Нет- это безусловно важнейший элемент профессионального портфолио. Как еще человеку разобраться, кто перед ним: профессионал с фундаментальным образованием, или шарлатан, какой-нибудь регрессолог, родолог, или коуч-скороспелка, после пятидесяти часов онлайн курсов? Но сто процентной гарантии никакая бумажка, пусть даже и с серьезными печатями, не дает. Я вообще считаю, что все эти грамоты больше для самого хозяина кабинета висят, для выравнивания самооценки. Как шаманские обереги. Бывает устанешь смертельно от исправлений чужой «кармы», получишь в свою кучу негатива от проекций и переносов, загрустишь от бессилия, а потом глянешь на стенку и спокойно отстранишься: "Нет, не меня он ненавидит. Себя. Плохо ему, вот и отигрывает". Так что дипломы дипломами, но главное это-бесценный личный опыт. Мои глаза задержались на семинаре Одесского Института Глубинной психологии и тут я вспомнил, не не семинар, и не увлекательные тренинги от ведущих психоаналитиков Украины , а Ольку.
О-о-о, Олька- та еще искусительница! Умнейшая, милейшая стерва. Она всегда умела себя подать. Мы столкнулись на пляже в Аркадии, и я, размякший от нахлынувших воспоминаний тут-же потащил ее в ближайший ресторан- отметить нашу встречу. Это была юная студенческая страсть. Я навсегда запомнил опьяняющий аромат контрафактного "Опиума", который она с девчонками покупала на рынке, в палатке с «настоящим» турецким парфюмом и который постоянно наркотическим облаком носился вокруг её тонкой шеи, помню импульсивный, прошибавший до пота пожим её теплой, скользкой руки на первом свидании... Когда это было? Сколько времени прошло? А все равно встретив похорошевшую, налившуюся медовой зрелостью женщину я заметно разволновался. Когда-то она была королевой курса: ослепительная, дерзкая. Её отстраненно-соблазняющий взгляд и кошачья грация сводили с ума и перессорили всех моих друзей, а она, такая тихая, мягкая, …она заполняла собой все мысли и желания.
…Ресторан «Ассоль», стилизованный под самый настоящий корабль, рефлексировал легким блюзом, а она сидела рядом, утопая в бордовом бархате подушек, шикарная, в молочно-нежном, подчеркивающем роскошь фигуры костюме. В меру короткая юбка оголяла соблазнительное колено, дымчатые, светлые волосы, волнистыми локонами разбросанные по плечам, карие пронзительные глаза в обводке хорошей косметики, все те же удивительные и чувственные губы. Я снова был краснеющим пацаном, попавшим под безжалостное очарование обжигающего взгляда. Что ни говори, а прошлое так просто не отпускает.
– И с каких пор ты романтик?! Разорился за цветы, за розы??!!– она игриво повела глазами, показывая на букет, который внимательный официант, уже заботливо обрезав кончики, поместил в вазу.
Её лицо, выражавшее наигранное удивление, всегда отличалось особенной пленительностью: томные, засасывающие глаза с легкой, подчеркнуто загадочной отрешенностью, по-детски милые ямочки на щеках–восхитительно-соблазнительная невинность. Таких женщин воспринимаешь по-особенному. Что-то в них есть такое, что пускает под откос и напыщенную обстоятельность, и предусмотрительность, в хлам ломает рациональный мужской мозг, путает и перестраивает его четкие алгоритмы, в общем: пришел, увидел… и поплыл.
Верхняя палуба ресторана-парусника приятно обдувалась легким ветерком, атмосфера сближала, умиротворяла, а деревянные доски пола, рассохшиеся, как и положено, палубному настилу, казалось качались и поскрипывали в унисон прибою. С террасы хорошо просматривалась безмятежная синь спокойного ласкового моря, вдали лениво покрикивали чайки, бакланы, иногда теплый ветер доносил редкое гудение теплоходов, мелкими точками мелькавших на далёком горизонте. Время остановилось. За разговорами незаметно прошел вечер, воздух потяжелел, посвежел, на набережную быстро опустилась горячая южная ночь и, казалось, вынырнувший из ниоткуда официант, театрально чиркнув длинной спичкой зажег свечи, в принесенном им-же тяжелом канделябре.
Мягкий свет окутывал таинственностью, неопределенностью, ночь очаровывала, играла красками на медных подсвечниках, разбрасывая по колоннаде веранды завлекающие фантастические узоры, а ее глаза масляно сверкали и привораживали:
– А может, продолжим у тебя?
Она посмотрела на меня долгим изучающим взглядом. Период разговоров ни о чем закончился и вечер настойчиво предполагал дальнейшее развитие.
Я выдержал этот взгляд, демонстративно вздохнул и гордо показал безымянный палец с нанизанным обручальным кольцом.
– Это что, тебя в детстве поймали юннаты? – она скорчила сочувствующую гримасу, звонко смеясь откинулась на подушки и роскошно- медленно забросила ногу-за-ногу. Помолчала оценивающе, потом скрестила руки и поглаживая пальцем локоть, будто рисуя какую-то картину, неспешно и серьезно добавила:
- Ну и что? Кольцо и кольцо. Я тоже замужем,– она замолчала и загадочно-улыбаясь отвела на мгновение взгляд к морю,- я вообще люблю гражданские отношения, но он настоял. Странные вы мужики, … как будто дело только в этом,- она снова перевела взгляд и посмотрела в упор. Её глаза прожигали насквозь- продолжительно, многообещающе, а пальцы уже неторопливо и завлекательно крутили локон на виске, –ты ведь как психолог, тоже небось на своих консультациях, втираешь, что против против измены, но, если случилось-это не конец света, просто не признавайтесь, стойте на своем, – Оля обворожительно улыбнулась, подалась ко мне и положила свою руку поверх моей. – А сам как?
Насмешливый и дьявольски-соблазняющий блеск ее глаз проникал в гипоталамус, от прикосновения адреналин заставлял сердце биться, а дофамин обволакивая разум туманом эйфорической вседозволенности, возбуждал желания и призывал к их незамедлительному исполнению ... Я живо и выразительно представил, как порывы чувственной страсти выгибают ее горячее тело, как она разбросав в потной истоме руки, своими тонкими пальчиками мнет и комкает простыни, как сжимает и накручивает их гладкий мокрый шелк, извиваясь от наслаждения... На мгновение вожделение, неуемное желание снова обладать этой гурией, окатило жаром мой мозг, внутри все распирало от страсти, но тем не менее, я неожиданно вопреки позывам разыгравшегося либидо произнес первое что пришло на ум:
– Никак, я жену люблю.
Это прозвучало как выстрел... себе, в голову. Мимолетная тень разочарования промелькнула на красивом лице, взгляд потускнел, рука проделав несколько рефлекторных, спонтанных движений убралась на оголенное колено, а будоражащее взаимное притяжение, летавшее над столиком, мгновенно испарилось.
– Да-а-а …, любишь…? - она удивленная застыла и некоторое время ковырялась коктейльной трубочкой в стакане, звучно высасывая со дна остатки зеленоватой жидкости.
- И все-таки ты скучный, – алкоголь уже начал действовать, и Олю понесло, – А-а-а, в принципе, ты всегда был такой: умник и зануда; помню грузил меня всякой фигней, то про большой адронный коллайдер, то про «Пирамиду Маслоу», а я просто целоваться хотела. Ладно, проехали… А знаешь, – она игриво погладила кончиком лаковой туфли мою лодыжку, -тебе нужно влюбиться по-настоящему.
– Мне??? -мои запальчивые возмущения были остановлены милым пальчиком, приставленным к губам.
– Обманывать сейчас не нужно, – она снова взяла мою руку, – Ну что ты такой зажатый, прям подвиг смирения какой-то, ах да, ты жена-а-ат, тебе нельзя.
Слово женат было нарочно издевательски выделено и произнесено насмешливым полушепотом, но я сделал вид, что не обратил внимания.
Она опять превратилась в добрую фею, снова бесподобно улыбалась, отчего хорошенькое личико стало еще милей. Феромоновое облако ее волшебного запаха влекло, кружило голову, и она, понимая это, веселилась еще больше:
– Я ведь все ещё волную, да?
Волнует ли она? Да Ёжкин кот, сказать ВОЛНУЕШЬ!!!-это не сказать ничего.
– Думаешь, ты на самом деле ты кого-то любишь? – она неожиданно протрезвела и заговорила тихо, с расстановкой, а лицо стало отрешенно-серьезным. – Вранье! Любил бы по-настоящему, так на меня не смотрел бы, цветы, вон, – она показала пальчиком на букет, – не покупал и вообще с другой в кабак не пошел. Ты себя любишь, к жене привык, тебе там тепло, комфортно, а меня хочешь, но трусишь, поэтому в жертвенную грусть играешь, котировки подымаешь… Все как в твоих умных книгах: двойные послания, даббл бинд. На словах кремень, примерный муж, а на деле, как у нас тут говорят, поц блудливый... Все вы, мужчины, одинаковые, извини за выражение, козлы, даже не знаю, кто лучше, бабник, или лицемерный игрок-манипулятор, вроде тебя? Прости, но это правда.
Все это было сказано холодно и прямолинейно, как ледяной ливень в ясную жаркую погоду, а она продолжала:
– Ты вот думаешь: профсеонал, владеешь ситуацией, правда? Смешно и жутко неудобно.
Она вошла в раж, распалилась, щеки прихватил румянец гнева, глаза, еще недавно завлекавшие и горевшие интересом, теперь презрительно и равнодушно испепеляли.
– По факту, приманю я пальчиком, и побежишь за мной, так "Му-у-у", как теленок,- в удовольствии от собственной метафоры, она прикрыла глаза и откинулась на подушки, а палуба заполнилась ее мелодичным, но уже с нотками неуверенности, смехом. Вдруг она опять стала серьезной и неожиданно тихо закончила,- Будешь сначала мне врать про любовь, потом жене врать … Расслабься, губки закатай. Я в игры не играю, ничего не будет.
Ага, не играет, скажет тоже. Это даже не игра- это высший пилотаж, премиальный уровень. Несмотря на то, что я был спокоен и уверен в том, что говорю, прекрасно понимал всю мотивацию её импульсивного поведения, слова девушки все равно меня смутили. Появилась какая-то опустошающая внутренняя неудовлетворенность. Она угнетала. Возникло стойкое ощущение себя не в своей тарелке.
«Черт возьми»,- уже говорил я себе,-"она ведь права".
И не зря пенял я на прошлый опыт. Он- это опыт, неконтролируемым облаком, как джинн из бутылки, выполз из подсознания, затуманил желаниями, эмоциями, всколыхнул какие-то внутренние неосознаваемые установки. Произошло переключение, мгновенная, невидимая трансформация: преследователь сам стал жертвой…
– Не обижайся, ты ж психолог – переваришь. Считай это, как там у вас, нарциссическое отигрывание экзальтированного истероида, – она убрала руку, допила вино, потом встала, загадочно обвела взглядом, обняла за шею, и жарко в ухо произнесла:
– Ты просто её пока еще не встретил…
Продолжение следует
http://proza.ru/2020/05/21/1917