Картина Джорджоне.
В наших, всё более тесных отношениях с этой необыкновенной женщиной, был «виноват» тот, редкий в обычной жизни, «магнит чувств», который постоянно притягивает двоих друг к другу и душевно и телесно, и они всё больше находят в этих притяжениях радость и счастливое обладание. Всё больше…
Влюбившись, по началу, в откровенно голое тело, явившееся мне тогда, в первый день как бы ниоткуда, в тело, потом так горячо и сильно отдавшееся мне, забравшее меня в свои объятия, я проникся всей сущностью этой удивительной женщины, согрелся светом её умных добрых лучистых глаз. Я всё больше восхищался её женственностью, половой горячечностью, яркой неожиданностью реплик и поступков. В постели она была бушующим костром, осыпающим меня острыми искрами ощущений. Поэтому был счастлив в те дни, чувствуя при этом себя для Инги желанным мужчиной. Она мне в минуты отдыха после секса не раз говорила:
-Лёшка, ты меня плавишь! Твоя энергетика постоянно меня заставляет желать с тобой новых сильных ударов оргазма. Насыщаюсь… ненадолго, а потом опять теряю голову снова и хочу тебя…
-Так это твоя же энергетика к тебе же и возвращается, Ин!- отвечал я ей, но она тут же закрывала мне рот пальчиками и шептала:
-Молчи, молчи! Рядом с тобой я с трудом вспоминаю, что у меня, вообще-то, есть планы, задумки, работа над статьями, что я кандидат наук... Вот такой ты негодяй! - Потом со смехом отодвигалась от меня и долго влюблённо смотрела мне в глаза своими серо- зелёными глазками.
С того дня, как мы ушли с пляжа от «любознательных» наблюдателей и упали в моём люксе, все последующие дни в пансионате проходили у нас примерно следующим образом.
В моём номере стояла довольно широкая кровать орехового дерева, крепкая, двуспальная, которую администрация нашего заведения предусмотрительно ставила именно в одноместные люксы, видимо, заботясь о комфорте, и отдыхающего, и его возможного гостя (полы обоих homo sapiens варьруются в зависимости от конкретной ситуации). В этой постели мы с Ингой, после всех наших неистовых бурных «кульбитов», засыпали (буквально отрубались) около трёх утра. Просыпались по звонку будильника примерно в 8-30 вылетали из постели и быстро собирались на завтрак. Прохладный освежающий душ, потом бритьё (это я), лёгкий марафет - макияж (это она), плавки- купальник для пляжа, и мы едва успеваем в столовую на утреннюю трапезу. Закончив завтрак и вернув пустую посуду на столик в углу зала, мы шли на пляж, и там, среди прочих отдыхавших, подставляли целомудренно оголённые тела солнышку, купались и загорали. Но Инга там ещё и работала. Она, лёжа на животе, надев очки, писала (исключительно карандашом) в блокноте наброски к своим статьям и лекциям, пользуясь ноутбуком лишь для справок. Писала, зачёркивала, снова писала, с головой уходя в освещение выбранных ею проблем о старых мастерах живописи и их шедевров, эпох, стилей и направления искусства. В те минуты меня для неё не существовало. Я же лениво стучал на клавиатуре своего ноута, стараясь найти нужные слова и обороты для своей статьи, которую бросил неоконченной перед отъездом в пансионат. Кое- что получалось, и статья для серьёзного научно- технического популярного журнала понемногу продвигалась. Но чертовски тяжело было мыслить и править текст под палящим солнцем. Поэтому я периодически подавал руку Инге, поднимал её с поролона и вёл в воду освежиться. Мы купались, плавали, украдкой целовались, выходили на берег и снова принимались за свои рабочие дела. В половине двенадцатого покидали пляж, запирались в люксе и подвергали нашу (уже нашу) кровать серьёзным ударным нагрузкам, плавая и купаясь в изысканных наслаждениях. Это была сказка наяву.
В начале второго мы шли обедать - силы нужно было восстанавливать, да и, если честно - жрать хотелось очень. Потом шли на электросон и другие процедуры - пропускать их было нежелательно, за пропуски могли выставить внушительный счёт ( такие уж порядки были в этом пансионате от Союза Писателей). Но зато можно было пропустить полдник, активно занимаясь в номере любовью в самых разнообразных вариантах. Ужин мы не пропускали. Во-первых, он был очень вкусным, и мы его поглощали, как говориться, «с треском за обеими щеками». Во вторых, наши ночные забавы поглощали много калорий, и с этим тоже приходилось считаться. Главное - нам с Ингой было замечательно…
После ужина мы, как правило, шли гулять по территории пансионата. Бродили по аллеям, сидели на лавочках, беседовали о литературе, картинах, скульптурах, о лекциях, которые читала в музеях Инга, о моих статьях на злобу дня, о музейных фондах, о шедеврах мирового значения, которые пылились в запасниках и изредка выставлялись на тематических выставках. Иногда и вдруг она неожиданно прижималась ко мне, и еле слышно говорила:
-Лёша!.. очень хочу тебя сейчас. Давай отойдём туда, за деревья, нас там не будет видно.
Один её горячий шёпот взводил меня мгновенно, как курок пистолета.. Мы покидали скамейку, отходили за неё в тёмную глубь деревьев. Инга становилась лицом к сосне, упиралась в неё руками. Лёгкое платье, под которым ничего не было, я быстро поднимал ей на шею, и плавно втискивался в её половое узилище, крепко обхватив груди. Закончив всё действо самым благополучным образом, осушив себя, мы ещё какое-то время стояли неподвижно, обнимаясь, нежно целуясь, посасывая друг другу губки и мочки ушей. Потом, умиротворённые возвращались на скамью, если на ней не сидела другая парочка. В этом случае мы шли гулять дальше по аллее, и снова говорили и говорили о разном.
Она оказалась родом из Омска, родилась в семье искусствоведов. Её дед вместе с сыном, её отцом, занимались формированием фондов омского музея изобразительных искусств имени Врубеля. Фондами музею хорошо помогал питерский Эрмитаж, делясь экспонатами из запасников. Также находились меценаты из местной буржуазии, которые передавали картины известных мастеров из своих домашних собраний в дар музею. Её мама до сих пор работает в экспедиции по перемещению и приёму редких полотен в Омск.
-Во сколько лет ты стала с мальчиками целоваться? - спросил я Ингу.
-Уже в 14 лет выглядела почти как сегодня, ответила она. -За год оформилась. Тогда и начала целоваться. Но до прямого контакта дело не доходило. Свою честь я отдала только будущему мужу, потому что влюбилась, и он позвал меня замуж. Я согласилась. Приличный молодой мужчина, ладный, симпатичный… У него уже тогда был свой антикварный бизнес, моим родителям он понравился. С ним я почувствовала на седьмом небе, была очень счастлива.
-Во сколько же лет ты стала женщиной?
-Мне было 23 года, я уже закончила МГУ, искусствоведческий фак, поступила в аспирантуру, начала писать статьи по итальянским мастерам Возрождения.
-Муж был старше тебя?
-Всего на три года, -ответила Инга. - Современный молодой человек… ему было лестно, что он женился на непорочной девочке. Мы хорошо понимали друг друга. Он меня тоже любил и ценил мою непорочность. Вспомни «лихие девяностые»! Сам-то, небось, с девочками… занимался «по полному профилю»? Тогда дони быстро и легко отдавались.
-Встречался, целовался, в трусики лазил, это было, - ответил я. -Но от вагинала уходил, боялся последствий. Если только был петтинг…
-Вот-вот, я тоже «спасалась» петтингом, - весело подхватила Инга. -Многие мои мальчишки тайком покуривали травку, глотали колёса, причём, ты знаешь - очень приличные мальчики, сразу и не подумаешь… Но я знала об их грешках. Поэтому позволяла себя раздеть, везде целовать, сама тоже… дарила «французские поцелуи», мне это нравилось. Но вагинал, анал - ни в коем случае, только петтинг. А ты, значит мучился воздержанием?
-Так напугали же всех СПИДом! -ответил я. - Жить-то хочется. Но особенно не мучился. Меня в 16 лет соблазнила молодая учительница химии, преподавала в колледже, жила в нашем подъезде. Моя мама договорилась с ней, чтобы она мне помогала решать задачки по школьному курсу, я в химии был дурак- дураком. Однажды её муж улетел в командировку… короче, она меня не только химии научила. Мужа дома не было, мы решали задачки… как-то раз внимательно… молча… посмотрели в глаза друг другу…неожиданно для обоих поцелдовались, и она пригласила меня на диван. Так же молча у нас всё и произошло. Я, конечно, ей не признался, что она у меня была первая. И пока муж две недели был в командировке, мы с ней каждый день… совмещали приятное с полезным. У неё было умопомрачительное тело, кожа… ей нравилось, что я с ней был очень ласков… а я старался. Мне кажется, я тогда её очень любил. Но… приходилось рисковать, включать голову, муж мог неожиданно вернуться и застать нас. Хотя всё обошлось. Остались с ней добрыми друзьями. Вскоре они с мужем переехали в свой дом за городом.
-Её смутили и возбудили прежде всего твои глаза, Лёша, уж поверь ты мне!- сказала Инга, хитро прищурившись и подняв пальчик вверх.-Хорошо, что не зазнался по юности и сохранил к женщине, которая дарила себя, нежное и трепетное отношение. Да и вообще… ты умеешь нравиться.
-Сколько вы прожили с мужем?- спросил я, смущаясь от комплиментов подруги.
-Шесть лет, -ответила она.- Потом он погиб. Летел на личном вертолёте на деловую встречу. На высоте заглох мотор. Вертолёт упал и разбился, муж и его водитель не спаслись, парашюты в рейс они не брали. Их хоронили в закрытых гробах…
-Сильно горевала?
-Спрашиваешь! Сыну было пять лет, он тоже так плакал! Любимый папа…
-Сын сейчас где?
-В Испании, учится в школе при университете в Кордове. В мае меня навещал, мой чудо- мальчик.
-И как ты была после мужа? Вторично замуж потом не хотелось?
-Лёша, вон там лавочка, пойдём сядем, расскажу. -вместо ответа попросила Инга.
Мы сели на лавочку, Инга прижалась ко мне и тихо- тихо продолжила:
-Я очень переживала гибель мужа. Любила же! Полгода не могла успокоиться. А потом… однажды получила заказ на большую главу в сборнике, такое солидное издание об искусстве Итальянского возрождения. Заказчик пожелал, чтобы в моём тексте был анализ полотен Джорджоне, Тициана, Веронезе и других. Ты, наверное, знаком с творчеством итальянцев Возрождения?
-Э-ээ… смутно, Ин, -ответил я стыдясь своей «серости» по части искусства. В теме Возрождения я оставался дремучим дилетантом.
-Ничего! Объясню тебе ситуацию как можно популярнее, не комплексуйся, -улыбнулась Инга и начала рассказывать.
-Где-то в начале XVI века один венецианский аристократ заказал к своей свадьбе известному художнику Джорджоне картину «Спящая Венера» по сюжету свадебной поэмы Горация. Живописец изобразил лежащую обнажённую женщину, которая заснула. И всё бы ничего, но… её левая рука на полотне покоится между ног, чуть ниже лобка. Лёш, вот застрели ты меня из рогатки, но при внимательном рассмотрении голой фигуры натурщицы, изображавшей богиню, у меня в голове мелькнула шальная мысль, что живописец намеренно изобразил Венеру с таким расположением левой руки. Получалось, что Венера сначала легла, пальчиками занялась самовозбуждением, потом сладко кончила, расслабилась и… заснула. Мне стало интересно. Подумала: ну ладно, мол, пусть я такая «испорченная» и развратная, но, может, у других искусствоведов будут другие версии расположения левой руки? Может, Джорджоне случайно её бросил на лобок натурщице? Спросила знакомых девчонок - коллег, а они мне и говорят: нет, совсем не случайно. Выяснилось, что у Горация, в одной свадебной поэме говорится «высоким штилем», что Венера, перед тем, как лететь на свадьбу вместе с амурами поздравлять новобрачных, возбуждает сама себя и испытывает оргазм. Ну, Лёш, это языческий Древний Рим, там такие стихи порнографией не считались. Потом я ещё и у Тициана увидела подобный сюжет, один в один: также лежит нагая Венера, пальцы её левой руки - под лобком, и уже характерно согнуты. Вот как. А ещё выяснила, что скульптор Бартолини в 1821 году по той картине Тициана изваял в мраморе лежащую Венеру, и пальцы её левой руки явно теребят клитор, слепой увидит. Дело, конечно, женское, обычное… Разумеется, в статье о творчестве итальянцев я ни слова не писала о пикантном занятии богини, но, оказалось, что в Италии 16 века художники вполне допускали такие фривольные шалости Венеры. И знаешь… меня тогда сильно «трясануло». Захотелось и самй… пошалить. Кончила и поняла, что жизнь продолжается, избегать мужчин с моим темпераментом у меня не получится.
-А, может, тебе в статье следовало бы прозрачно намекнуть на интимный массаж Венеры, анализируя расположение её рук?
-Ты чего, с ума сошёл?- шёпотом воскликнула Инга, округлив глаза. - Это же серьёзное исследование по искусству! Я не рекомендации сексолога писала для фригидных женщин. Ну, ты и сказал!..
-Но почему об этом не принято писать в серьёзной литературе по искусству?- спросил я с долей сарказма. -Нет, Ин, меня который раз поражает убогость и ханжество современной морали ! В незнакомой, допустим, компании собравшейся по случаю (свадьба, юбилей), кто- то из гостей может запросто всем сообщить, что он член престижного гей-клуба, и никто из окружающих ухом не дёрнет! Всё нормально! Хотя некоторые из компании сообразят, что сидят рядом с извращенцем. В то же время нормальная женщина в такой же компании не может себе позволить поделиться радостью, как классно она сегодня утром осчастливила себя упругой струйкой воды в ванне. Ну как же, о даме окружающие сразу могут подумать, что она, типа, ****ь или больная. Поэтому - «явление» существует, а говорить о нём не принято, кроме очень близкого круга друзей. Но это же такая дурость!
-А знаешь, почему не принято?- тут же с жаром подхватила Инга. - А я тебе скажу. Вспомни, какой должна быть благопристойная девушка, женщина в глазах нашего общества? Если она не замужем, то должна воздерживаться от всего «сладкого», от мастурбации, от секса, и искать, искать жениха, чтобы законно выйти замуж, а там -честно и регулярно исполнять свой супружеский долг. Чувствуешь - не чувствуешь, всем пофиг, прежде всего муж должен быть доволен. Оргазм приличной женщине не по-ло-жен! И даже не потому, что сексуальное удовольствие греховно, о грехах тебе в церкви напомнят, но туда ходят не все подряд. Нет, даже современная мораль предполагает, что оргазм испытывают только озабоченные, продажные развратные женщины, ладно, пусть не развратные, но всё равно… Это, мол, непорядочно по отношению к женщинам, которые его испытывать не могут и вообще не знают, что это такое. По статистике, оргазм испытывают только 40% женщин, знаешь, да? Таким образом, по большому счёту, оргазм для приличных женщин в глазах благопристойных членов общества запрещён. В беседах, увы, это табу.
-Ну да, в Конституцию забыли записать право каждого члена общества на оргазм, - насмешливо добавил я.
-И не запишут!- ответила Инга. - Счастливчиков у нас не любят. Хотя сексологи рекомендуют развивать своё либидо, и в Интернете полно рекомендаций, но не все реагируют. Ты слышал о такой врачебной специальности для женщин : «оргазмолог»? И не услышишь. Холодной женщине, по идее, нужно изучать своё тело, работать с зонами, с клитором… Но многие считают, что проще лежать перед мужем упавшей сосной, чем заниматься собой.
-Догадливые девушки, я думаю, работали над собой во все времена, -сказал я, и улыбнулся. - А ещё ты мне про минет расскажи, почему высокоморальное общество его не приветствует?
-Ничего я тебе не буду рассказывать, - буркнула Инга, обняла меня за шею, поцеловала в губы и… «вжикнула» молнией моих брюк.
-Стой! стой, - запротестовал я, оглянувшись по сторонам.- Ин, не здесь, сюда идут, нас увидят! - Но Инга уже склонилась над раздавшимися половинками «зиппера» и сердито ответила:
-Увидят… не увидят. Пусть идут своей дорогой, мы им не мешаем.
И снова мы переживали очередной прилив горячего желания.
КОНЕЦ СЕДЬМОЙ ГЛАВЫ.