21
В отдел природы Ярославского края группа поднималась по множеству щербатых бетонных ступенек. Мне, усталой туристке, они представлялись мучительным восхождением к вершине.
Войдя в музей, мы окунулись в приятную прохладу. Умели строить в старину, как, впрочем, и многое другое знали и умели.
В прохладном фойе музея нас встретил бурый медведь с приоткрытой пастью, из которой торчали белые клыки. Медведь показался мне совсем беззлобным: стоял на задних лапах, словно готовился исполнить цирковой танец. Но так показалось не всем.
- Это чучело? – оробела круглолицая девятиклассница, пятясь к двери, когда остальные ребята без страха прошли вперёд.
Одноклассницы захихикали, жизнерадостный парень с пухлыми губами захохотал.
- Конечно, чучело, – добродушно смеясь, успокоила девочку завуч. – Что, страшно? – обняла её за округлую талию.
- О-очень, – плачущим голосом протянула школьница.
- Представь, в старину ходили на медведя с рогатиной.
- Ужас. Он мог убить человека, – с неподдельным страхом взглянула девочка на завуча.
- Да, бывало, задирал насмерть. Что делать? В давние-давние времена мясных магазинов не было, а кушать хотелось, – пошутила Вера Николаевна и заливисто засмеялась, стараясь рассмешить впечатлительную девятиклассницу. – Аня, ты подойди к медведю, потрогай настоящую шерсть. Он уже ни на кого не набросится, – легонько погладила девочку по спине и осторожно подтолкнула вперёд.
- Нет, я боюсь, – резко отшатнулась Аня от завуча. – Почему в монастыре медведь появился? Монахи вместе с медведями жили?
- Ты чё, совсем? – весельчак покрутил пальцем у виска. – Когда это люди вместе с хищными животными жили?
«Девочка права. Мы привыкли ко многим нравственным извращениям. Настолько изменился русский ум – ясный, возвышенный – что мы не замечаем очевидных перекосов, – полоснула по сердцу беспокойная мысль. – Как же атеисты осквернили святые места! О каком нравственном здоровье ведут речь наши верхи? И зачем внедряются в образование проекты с броскими названиями и раздаются высокопарные слова? Всё – болтовня, очковтирательство!»
Улыбка сошла с лица завуча. Вера Николаевна, высоко подняв голову, направилась от Ани к десятиклассникам, ожидавшим её приказаний.
- Какие слабонервные девочки в 9 «Б», – недовольно произнесла она и обратилась к Марине Викторовне: – У вас много ещё таких, как Ковалёва? А то, может, придётся в музее валерьяновкой отпаивать особо чувствительных натур?
- Не замечала раньше, – растерянно произнесла Денкина и поспешила к взволнованной воспитаннице. – Аня, ты себя плохо чувствуешь? – заглянула в глаза девочке.
- В какое страшное время тогда жили, – произнесла Аня Ковалёва, ошеломлённо глядя на чучело медведя.
- Это жара сказывается, – повернулась Денкина к завучу.
Лицо Веры Николаевны тут же изменилось: наигранная надменность сменилась настоящим беспокойством. Завуч подбежала к девочке:
- Температуры нет? – положила ладонь на Анин лоб. – Лоб холодный. Тебя не трясёт? Голова не болит? – ещё больше заволновалась завуч. – Может тепловой удар? – посмотрела на Аню и мягко спросила: – Почему сразу нам не сказала, что плохо себя чувствуешь?
- Всё нормально, Вера Николавна. Я просто представила, как жили тогда люди. Им было намного тяжелее, чем нам.
- Тяжелее. Но всё выдержал человек. Человек, он такой, – ласково засмеялась Вера Николаевна. – И мы всё выдержим. Только не надо принимать всё близко к сердцу.
Девятиклассники с жадным любопытством заглянули за арочный дверной проём, зиявший перед нами розоватым пятном стены выставочного зала. Я прошла за ними по мелкой светлой кафельной плитке с тёмными беспорядочными «заплатками». Нас ожидал просторный зал с витринами, диорамами, панно и чучелами различных птиц. Всего четыре посетителя медленно ходили по залу.
Вера Николаевна поравнялась с нами.
- Что, не терпится посмотреть? – прозаично спросила она. – Пойдёмте все вместе.
По-моему, я невольно определила одну особенность нашего завуча по воспитательной работе: чем больше Пряжкина волновалась, тем естественнее она себя вела, без всякой театральности. Случай в автобусе, когда оказалось, что места в гостинице не заказаны, тоже доказательство индивидуальной особенности. На работе я бы никогда этого не увидела: мы редко встречались в школе с Верой Николаевной не только в течение дня, но и рабочей недели, а здесь, в Ярославле, каждую минуту находились вместе. Как часто мы играем чужие роли! Мы живём только тогда, когда обстоятельства выталкивают нас из тепличных условий, так что становится не до актёрской игры.
Войдя в большой зал, я восхитилась монументальностью монастырского строения. Грандиозность виделась во всём: в очень высоких потолках, белых сводах, подпёртых мощным столпом, и арочных окнах с откосами почти метровой толщины. Помещение музея было под стать величественной природе Земли.
Группу встретил сухощавый мужчина, в очках, светлых брюках и клетчатой рубашке. По внешности, умному взгляду и общению без вальяжности – настоящий интеллигент.
- Экскурсия долгая – сорок пять минут. Располагайтесь так, чтобы все могли меня слышать, – обаял он всех женщин красивым баритоном. – Если кто-то не выдержит, то может самостоятельно посмотреть экспонаты. Вы меня остановите, если устанете, – обратился он к группе.
Интересным рассказом мужчина сразу увлёк нас.
- Многое в отделе природы мы имеем благодаря энтузиазму и трудам Николая Васильевича Кузнецова. Это талантливый натуралист, художник и скульптор первой половины XX века. С пятнадцати лет, после окончания курсов, он работал в мышкинском музее. А в двадцать два года пришёл в отдел природы и вскоре стал его заведующим. Диорамы, в которых воссозданы естественные условия обитания животных и птиц, – экскурсовод повернулся лицом к залу, заставив и нас обернуться, – принадлежат Николаю Васильевичу. Диорамы являются его музейным открытием – окном в мир природы. Кузнецов был опытным охотником и исходил ярославские леса в поисках экспонатов для музея. Всегда брал с собой блокнот и мольберт с кистями. Впоследствии написал несколько книг охотничьих рассказов. К сожалению, Николай Васильевич рано ушёл из жизни – в пятьдесят шесть лет. В 1976 году, почти через двадцать лет после смерти Кузнецова, отделу природы было присвоено его имя.
Перед нами стоял не простой экскурсовод, а, как принято в таких музеях, член энтомологического общества, или естествоиспытатель, или краевед. Он перешёл к рассказу об эпохе палеолита.
- Первые люди на территории нашего края появились примерно XX-XVIII тысяч лет назад, в период завершения оледенения. Вдоль ледникового щита располагались зоны тундры и лесотундры. Здесь водились мамонты, шерстистые носороги, первобытные бизоны. – Экскурсовод во время рассказа показывал представленные за стеклом маленькие части костей мамонта и шерстистого носорога. – Основным занятием людей в этот период были охота и собирательство. Охотились в основном на северных оленей, мигрируя весной вслед за стадами в тундровую зону. Возвращались только осенью.
- Они погибали? – взволнованно спросила Аня.
- Кто?
- Первобытные люди, – дополнила она свой вопрос.
- Да, да, – серьёзно отозвался экскурсовод. – Конечно, ребята. Человеческая смертность была потрясающе высокой. Особенно детская.
- Ужас, – послышался Анин плачущий голос.
Продвинувшись к следующей витрине, мужчина продолжил:
- Человек активно стал заселять Ярославский край около IX тысяч лет назад, в эпоху мезолита, когда тундра и лесотундра сменились таёжными лесами. Коллективная охота стала индивидуальной, и появилось оружие – лук и стрелы. Возможно, в этот период была одомашнена собака. Люди жили родовыми общинами, строили небольшие полуземлянки. У местных племён начал зарождаться культ медведя и лося. К концу VI тыс. до н. э. климат изменился, стали расти широколиственные леса.
- А сейчас этого нет? – прервал гида кто-то из девятиклассников.
Мужчина искренне обрадовался вниманию к теме обзорной лекции, глаза его заискрились:
- До сих пор на территории края можно увидеть тайгу и широколиственные леса. Сохранились ледниковые озёра – Неро и Плещеево озеро. В каком-то из них, под илом, как утверждает легенда, стоит город Китеж – русская Атлантида. Есть в Ярославском крае и огромные торфяные болота. Самое известное из них – Берендеево болото. Там проводились археологические раскопки древних стоянок.
Ребята постепенно обступили экскурсовода плотной стеной, вытеснив взрослых. И я решила пойти по залу самостоятельно. Зачем тратить время, если уже многое знакомо? Несколько лет назад прочитала в интернете научно-популярные статьи о Заволжье и Волжском Залесье, даже сделала необходимые записи. Интернет выдал мне по запросу много различных фотографий, в том числе и музейных экспонатов, которые я увидела сейчас в отделе природы Ярославского музея-заповедника.
Меня поразили многие диорамы. Изображения доисторических животных потрясали воображение. Сколько же должно быть в человеке таланта и фантазии, чтобы воссоздать древнюю действительность?! Сцены из жизни медведей, волков, лосей, куропаток, бобров отражали те природные условия, в которых эти животные и птицы обитают. Мастерски сделаны чучела кабана, лисы и лося. Они установлены на полу. Издалека все животные и птицы казались живыми! Если человек умеет воспроизвести картины природы близко к реальности, то он, без сомнения, носит в себе искру Божью – частичку Творца.
Справа от меня кто-то шаркнул ногой. Я оглянулась на шорох. Недалеко от меня полная женщина в зелёных бриджах рассматривала диораму с животными.
- Вы тоже ушли оттуда?
- Плохо слышу в толпе, поэтому неинтересно, – пришлось мне признаться.
- Ребята высокие, за их спинами я тоже ничего не слышу и не вижу.
Неприлично общаться с человеком, не зная его имени, поэтому я обратилась к женщине:
- Вас как зовут?
- Нина, – не сразу ответила она.
Я спросила Нину о том, что меня волновало больше, чем обзорная лекция:
- Что случилось с Аней Ковалёвой? Почему она болезненно на всё реагирует?
- Не знаю. Краем уха слышала, что в тётиной семье чего-то стряслось, – ответила женщина, важно выставив круглый живот.
Говорят, что только страдающий человек способен глубоко переживать увиденное и сочувствовать другим в горе. Сердце таких людей называют «раненым».
- Кто-то заболел или умер?
- Говорю же, не знаю.
- А наша администрация в курсе?
- Да кто их знает? Я не лезу в чужие дела. Моё дело маленькое: ходи да ходи со всеми. – Осторожная женщина сначала замолчала, а затем придвинулась ко мне и, положа руку на грудь, полушёпотом поделилась наблюдениями: – У нас такие родители… – еле заметно махнула она кистью руки, прижатой к груди. – С головой сдадут да ещё для хохмы прибавят чего-нибудь от себя. Я, как дура в саже, буду глазами светить, а они чистенькими да хорошенькими останутся. Вот я и молчу для своего же спокойствия, – кивнула она в завершении разговора, словно поставила точку.
Я кивнула в ответ: разумно. И шагнула к следующим экспонатам. Вокруг столько интересного, познавательного, волнующего!
Чем глубже в зал я проходила, тем больше поражалась красоте русской природы. На витринах и за стеклом витрин стояли чучела чёрного коршуна, орлана-белохвоста, беркута, орла, цапли – тех птиц, которых встретишь не во всех регионах России. Но есть здесь и «наши» пернатые: иволга, варакушка, мухоловка, синица, дятел, сорока, ворон, различные породы уток... Никто не сможет соперничать с природой в фантазии! Порой птицам с красивым голосом она даёт неброский окрас, слабый голос других компенсирует ярким нарядом. Особенной красотой выделялись птицы с цветными горловыми воротничками. Трудно было оторвать взгляд от птиц с хохолками – высокими или широкими, или причудливой формы. В зависимости от питания природа подарила крылатым созданиям различные по форме клювы – короткие, длинные, изогнутые... Но все птицы по-своему грациозны и, конечно же, у каждого вида неповторимый песенный репертуар: щёлканье, щебетанье, свист.
Ненадолго остановилась возле небольшой коллекции рыб. Честно говоря, к рыбам я равнодушна, но ихтиофауна Ярославской области оказалась очень разнообразной. Кроме повсеместных щуки, плотвы, ерша, язи, леща, окуня, пескаря, карася и линя, встречаются стерлядь, сазан, судак, голавль, сом, угорь, налим, тюлька, ряпушка, снеток, густера, чехонь... Одни из них предпочитают озёра и реки с медленным течением, другие – быстрые реки или ручьи.
Моё внимание привлекла удивительная фотовыставка насекомых. Шестиногая живность – на цветочных лепестках, веточках деревьев, золотистых сотах, полусгнивших стволах – словно позировала. Может быть, фотохудожники на долгое время устанавливают видеокамеру, а затем, просматривая видеосъёмку, выбирают самый удачный кадр и распечатывают его? А как ещё объяснить необычные кадры?!
Духовная нищета современной цивилизации давно затянула всех нас в водоворот страстей и амбиций. Но, находясь в отделе природы, я будто вынырнула из тёмных глубин людского высокомерия. «Человек развивался вместе с природой на протяжении многих тысячелетий. Так почему же он возомнил себя хозяином природы? – спрашивала я себя. – Не потому ли, что в Евангелии говорится: человек – любимое творение Божие. Забываем, что это высокая честь, которая несёт с собой высокую ответственность не только перед Богом, но и перед всем „тварным“ миром».
Человеку ещё долго придётся восходить по лестнице совершенства, чтобы оказаться на её верхней ступени. Желая стать творцом, нужно каждый день хоть на сантиметр подниматься над бытом!
Какая пестрота! На панно – бабочки! По оранжевым и бурым крылышкам – чёрный рисунок, с белыми и жёлтыми пятнами или полосами. Это окрас крапивницы, адмирала, дневного павлиньего глаза, траурницы, шашечницы и перламутровки. Очень красивы махаон и аполлон, с оранжевым или чёрным рисунком по белым или жёлтым полупрозрачным крыльям.
Коллекция бабочек всколыхнула во мне сокровенные мысли о мимолётности времени. Обыватели обычно убивают свободное время, чтобы, как им кажется, отдохнуть в отпуске или после трудовой недели. Талантливый человек ещё в молодости понимает, что время необходимо беречь, не растрачивать на мелочи жизни, иначе он не успеет сделать всё, что предназначено ему судьбой.
Всё-таки находиться в намоленном месте – благодать: посещают добрые мысли.
Я совсем забыла о времени. Посмотрела на часы: прошло чуть больше получаса. Пошла туда, откуда начиналась экскурсия. Встретила двух девочек и тихую, уставшую Марину Викторовну. Она задумчиво разглядывала диорамы.
- Экскурсия уже закончилась, – оповестила она меня.
- Где же все? – озадачилась я.
– Ребята с родителями вышли на крыльцо.
- Устали слушать?
- Нет, дети выдержали. Спокойно себя вели. Экскурсовод – большой умница, – сказала Марина Викторовна. И устало добавила: – Ещё можно пять-десять минут посмотреть. Потом выходите на крыльцо. Там собираемся. Вера Николаевна скажет, куда дальше.
Я решила не ждать, чтобы снова не задержаться возле какой-нибудь диорамы. Распахнула входную дверь.