По окончании допроса следователь потребовал от меня подписать протокол допроса, но я отказалась это делать, ибо я не могла клеветать на честных людей и считать их врагами революции. Это разозлило его, он сказал, что я пожалею об этом и отправил меня в камеру.
В камере я не могла прийти в себя от обвинений в мою сторону, а еще больше меня поразило то обстоятельство, что кто-то из нашего окружения был откровенным стукачом, иначе б откуда следователь мог знать о профессоре Неделине, который с иронией сказал роковые слова вождя: "Жить стало лучше, жить стало веселей". Где сейчас замечательный ученый и доброжелательный человек профессор, вина которого заключалась в небрежно оброненном слове. Я вспоминала всех тогда присутствующих людей, оценивала их моральные качества, но все они были вполне порядочные честные люди, с которыми шли бок о бок в борьбе несколько лет. Кто же мог клеветать на профессора, которого все мы любили и уважали? Я не могла найти ответ на свой вопрос и поэтому обратилась к к своей хорошо знакомой женщине, которая работала до того секретарем обкома партии.
- Нечего здесь удивляться, система проверяет людей на вшивость, у кого слабые нервишки, кто трусить за свою шкуру, тот и бежит в органы, чтобы первой доложить о факте инакомыслия, остальные уже становятся преступниками не доносившие о врагах революции статья 58 пункт 12. Воистину, язык мой - враг мой.
Но, если бы я знала о такой статье, то смогла бы сама первой побежать в милицию, чтобы рассказывать о неправильных высказываниях своих хороших знакомых, думала я, и отвечала, что не смогла бы поступать так подло. Как случилось, думала я, что мы строили самое справедливое свободное общество в мире, а оказалось, что в нас подавляются всякие свободы, даже за выражения своих чувств и мыслей можно надолго сесть в тюрьму. Люди стали очень подлыми, жестокими, а удел честных порядочных людей, которые посвятили свою жизнь борьбе за идеалы революции, стала тюрьма, политические преследования. За что же я тогда боролась - этот вопрос сверлил мой мозг, но я ни с кем не хотела делится своими подозрениями, опасаясь, что меня обвинят во всех смертных грехах. Мне легче было сидеть в белогвардейской тюрьме, где объявили мне смертный приговор, ибо я была уверена, что умираю за светлую веру в лучшее будущее, но за что я сейчас буду умирать. Сразу или в долгих скитаниях по тюрьмам. я была на грани того, что бы покончить с собой от отчаяния, от этих назойливых вопросов. Между прочим, в нашей камере был случай самоубийства молодой девушки, которая работала журналисткой в газете, она так хотела добиться справедливости в отношении одного очень честного ветерана революции, участника гражданской войны. Она писала письма Сталину, но не получала ответа, после потери веры он решила покончить жизнь самоубийством, повесилась на собственном чулке.
Я удержалась от этого только потому, что хотелось довести свою невиновность.
- Как же так получилось, что таких заслуженных людей бросали в тюрьму, - удивленно спросил Петр, он был задет такой несправедливостью по отношению к этой женщине и той журналистке, ведь его наивная душа полагала, что он живет в самом лучшем государстве, что наказывали действительно врагов страны, а тут открывались такие ужасные истории.
- Было так. Но до сих пор я так и не поняла почему так происходило, - тихо ответила Анна Михайловна, - Впрочем, уже поздно, пора нам расходится.