Безликий Тан

Безликий Тан
Часть I: Кровный брат
Глава 1: Танец лиокан
"Народ иуантов - народ морских кочевников с юга.
Никто точно не знает, когда именно и откуда они пришли.
Их культура базируется на язычестве, технологии их не волнуют.
Соответственно, угрозы для Гелиансии они не представляют."
Доктор Остин, 11 июня 1345 г. по новому стилю.

Хочется рассказать тебе одну историю, дорогой читатель. История эта является довольно значимой для идущего в эру парового технического будущего мира Элайн, который богат на события и легенды. Является ли это очередным мифом, или, возможно, вымыслом? Точного ответа на этот вопрос не найти, поскольку свидетелей, якобы заставших эти события, или давно нет в живых, или они попросту молчат, не в силах ворошить глубокие раны прошлого, которые могут начать кровоточить. Имеет ли смысл тогда доказывать, что все, что ты прочитаешь сейчас – действительно имело место быть в истории Элайна? Думаю, что нет, ведь любой красноречивый миф, возможно, когда-то был историческим документом, но ввиду своего содержания, с годами, уже считается нелепой выдумкой. Так или иначе, внимай, дорогой читатель.
История эта, как гласят записи, началась в период великой Гелианской экспедиции на первом дирижабле Тарвидий, легендарная команда которого со временем будет известна каждому второму обитателю Элайна, а истории их похождений будут пересказывать еще долгие столетия. В самой южной части, за много морских миль от берегов Харидского Царства, расположен архипелаг островов. Самый крупный из них называется Циуанта – маленькое островное государство, населяемое иуантами, южной человеческой расой, переселенцами с разных концов моря. Исторические их называли морскими кочевниками и об их существовании подозревали лишь немногие, до начала медной эпохи, в которую стали входить крупные государства, начиная с Гелиансии, после открытия ценного ресурса alfa и delta cuprum. Иуанты представляли собой смуглых людей с крепким телосложением и преимущественно вьющимися волосами каштанового и черного цвета. Долгие годы они скитались племенами и проживали в небольших городах на разных островах Лиутанского бассейна, но с годами они смогли образовать единое малое государство, во главе которого был поставлен правитель – тан, местное наименование короля, трон которого передавался по наследству. Когда паровая технология Гелиансии сделала прорыв и Тарвидий был лишь проектом на бумаге, остальные государства лишь предполагали аналогичные модели с пароходов, чтобы путешествовать по морям и заменять парусные корабли на более практичные. Таким образом, в Кхаддарас, порт Циуанты, стали заходить корабли со всех частей света и, на свое большое удивление, правитель иуантов открыл для себя, что табак, который выращивается именно на их острове, был чужеземцам в новизну, а экзотические фрукты и местная кулинария вызывала искренний восторг. Вскоре после этого известия, по прошествии всего лишь трех лет, Циуанта стала крупным поставщиком табака и продуктов в такие государства, как Мидленд, Харид и Гелиансия, тем самым превратившись в достаточно мощное экономическое пространство южного моря. Остров стал развиваться и идти в ногу со временем, постепенно перенимая идеи иноземцев и реализуя их на свое усмотрение.
Удивительная была и архитектура, которая вызывала у эстетов с разных точек мира восторженные чувства. Например портовый город Кхаддарас был полностью выполнен из белого кирпича, а пристани украшались огромными колоннами, на которых были высечены изображения мужчин и женщин иуантов. Со временем, после внедрения новых технологий, каждую ночь можно было лицезреть разноцветные огни фонарей, которыми обвивали колонны. Дома в основном были двух и трехэтажными, причем первый этаж снаружи был выполнен в однотонном стиле кладки белого кирпича,а второй – аналогично, но каркас не маскировался, оставляя причудливые узоры треугольных форм. Дома администрации были выполнены мозаикой, преимущественно зеленого и синего цветов. Улицы были узкими, по ним в основном разъезжали первые паровые автомобили, производство которых было запущено в Гелиансии. Города Таринг, Лесьян и Фласо были выполнены в едином, подобном стиле. Особенно иуанты любили украшать улицы и дома фонарями в форме домиков, журавлей или разного рода фигурок. В разное время суток над городами пролетали  стаями светящиеся бабочки Лиоканы – символ процветания острова и его народа. Считалось, что они божественны, так как летают и в дождь и в непогоду, и пока они обитают на острове – ему суждено жить и раскрываться. Невероятно  сказочно красиво было гулять здесь в теплые, тропические ночи!
Не менее величественна была одноименная столица острова – Циуанта, расположенная у подножия Горы Танов, Горы правителей, на вершине которых располагалось три золотых трона: действующего правителя, его избранницы и его наследника. Они были расположены на грандиозной каменной платформе овальной формы, вокруг которой выстроились колонны с изображениями былых правителей с посохом мира – символом тана. Когда правитель законно восходил на трон, с горы вещали в рупоры, собирая людей на улицы. Финал коронации заканчивался фейерверком. И все это на самой вершине горы! У ее подножия расположился дворец танов, за который и раскинулась тропа правителя – единственный путь на вершину горы, который тан должен был проделать сам. У иуантов считалось, что если их действующий правитель не сможет сам взойти на вершину по прошествии каждого года, он терял силу и власть и нуждался в срочной замене на своего наследника. К сожалению для иуантов, сейчас занят только трон правителя, а трон наследника и супруги пустовали. Все переговаривались и шептались, плели интриги или попросту молились за то, чтобы действующий тан, единственный продолжатель своего рода, нашел избранницу и подарил этому миру следующего, такого же мудрого, как он сам, правителя. Но вопреки всем ожиданиям, этот момент все никак не наступал.
Тан Бахарис – так звали его. Это мудрый и великий правитель, при котором народ иуантов смог достичь независимости и укрепиться на мировой экономический арене. Болезни, голод, безработица, как в утопии рассказов Гелианских писателей, всего этого не было в Циуанте. Люди были счастливы, каждый имел свой дом, работу, семью, мог позволить себе путешествия по миру, но всегда возвращался в свою маленькую, сказочную страну. Возможно это самое светлое место во всем Элайне, которое не знает войны и недуга жизни, кто знает. Поэтому обитатели маленького райского уголка молились на здоровье тана и на то, чтобы он как можно скорей нашел себе избранницу, в искренней любви с которой смог бы родить на свет такого же светлого человека, как он сам. Но они ошибались на счет холостой жизни правителя. В глубокой тайне от своих подданных, тан встречался с прекрасной Файлин, настоящим цветком южного моря. Черная жемчужина – так Бахарис с завороженными очами называл ее: пылающий цветочек с раскосыми глазами и длинными черными волосами, которыми развевались по южному ветру, оставляя шлейф лучших ароматов тропических цветов. Они тайно встречались целый год, не рассказывая об этом никому. Любовь пылала в их глазах, каждое прикосновение заставляло сердце биться чаще, а очи раскрывались шире. Он смотрел на нее влюбленными глазами рыцаря, а она – невинно чистыми, почти детскими, верными и преданными. Однако был единственный человек, которому тан доверял больше всего, даже самую главную тайну – это его генерал армии, лучший стрелок во всем южном море и его лучший друг, Ниран Харус. Бахарис доверял ему все личные переживания, советовался о том, как лучше провести свидание или какой лучше подарок преподнести. Он даже учился у него петь при закрытых дверях в перерывах на совещании глав Циуанты. Вместе они хранили эту тайну, которая планировалась вот-вот раскрыться:  Бахарис хотел сделать Файлин предложение и официально заявить своему народу о том, что у тана появилась избранница. Но момент истины все время откладывался по ряду многих причин, которые странным образом вставали препятствием на пути к осуществлению его мечты.
Один из таких моментов настал, когда тан и генерал Харус встретились на балконе особняка, под зеленым тентом с символикой Циуанты: бабочки с раскрытыми крыльями, за которыми были сокрыты клинки. Ниран поднялся на балкон и почтительно кивнул дворецкому, попросив его удалиться, а после перевел взгляд на обеспокоенного Бахариса, который с нескрываемой тревогой смотрел в подзорную трубу. Генерал подошел ближе и дружеским тоном произнес:
- Приветствую Вас, тан Циуанский. Велели явиться. – Харус сделал легкий поклон, поправив красный плащ.
- Перестань, мой друг, когда мы вдвоем, официозности ни к чему. – произнес тан, не отвлекаясь от своего занятия. – Скажи мне, как сильно дует ветер?
- Очень сильно, тан. Гелианские прогнозы астрономического центра передавали по телеграмму большие осадки, которые продлятся месяц, в преддверии Циуанского сезона дождей, который длится три месяца.
- Скверно, мой друг, скверно. «Коравелла» не выдержит бурь и ветров, а я так все продумал для этого путешествия. – тан с огорчением отложил подзорную трубу на позолоченный стул.
- Не вижу смысла огорчаться, Бахарис. – генерал сел напротив понурившего голову тана, который уткнулся в свой красный мундир с гербом Циуанты, и утешительным тоном продолжил, - вам ни к чему кругосветные путешествия по морям. Зачем искать счастья за морями, если оно есть на нашем родном острове? – генерал вытянул руку, раскрыв ладонь. На указательный палец, порхая золотой пылью, уселась красивая лиокана, игриво размахивающая крылышками, тем самым вызывая улыбку у тана. Взмахнув крыльями еще сильней, из золотой пыльцы в воздухе возник образ герба острова, который тут же рассыпался в яркий прах.
- Может ты и прав, мой дорогой друг. – правитель поправил плащ, переведя взор на прекрасные виды столичного города, за горизонтом которого поблескивали в лучах солнца прозрачные волны. – Быть может, Охата оберегает меня от плохой идеи и указывает своей золотой дланью на верный, праведный путь. Тогда мне нужно будет еще подумать. Перейдем к обсуждению государственных дел, присаживайся ближе. – тан разложил на столе карту и записи, начиная погружаться в работу.
Охата – это языческое божество иуантов. По преданию, Охата является богиней процветания, плодородия и именно она посылает лиокан разлетаться по острову и радовать жителей красотой и их беззаботностью. Иуанты поклоняются ей и организовывают празднества в ее честь. В мире, где религия уже много лет канула в прошлое, только два государства продолжают веровать. Это святая земля Талаан, обитатели которой поклоняются их единому светлому богу и природе и Циуанта, последняя обитель язычества.
Генерал и тан провели весь день на балконе под тентом, скрываясь от лучей палящего солнца, обсуждая план работ на текущий период. И, наконец, отложив бумаги в сторону, тан приказал слуге принести пуэра, который очень ценился иуантами. Разлив горячий напиток по кружкам, завелись беседы за столом.
- Вечереет. – задумчиво произнес Бахарис, ощутив на себе морской ветер, который к шести часам раздувался с большой силой. – Люблю такую погоду у нас: и не слишком жарко, и не слишком холодно. Так вот, мой дорогой друг Харус, ты что-то упомянул про Нифалеса, моего двоюродного брата. Из всех вышеописанных проблем, его имя озвучивалось чаще всех остальных. Чем мой недовольный родственник на этот раз вызвал такой ряд неприятностей?
- Нифалес Гордый, как он просит себя называть. – улыбнулся генерал, помочив длинные, свисающие лианами усы в пуэре. – Трудный человек. Из всех губернаторов, он самый частый нарушитель покоя и закона. То, что он стал главой Кхаддараса вызывает негативную реакцию у населения. Поговаривают, что он частенько планирует митинги и питает нелюбовь к вам, но открыто признаваться в этом отказывается, а доказательств так и не найден, как и свидетелей. Молчат, тан, молчат. Но мы разберемся с этим, даю слово.
- Нифалес всегда не был рад тому, что титул тана был присужден мне по праву, а не ему. Не знаю, в кого из нашего рода он пошел. Дядя Карталус был человеком чести, я помню, как он учил меня фехтовать. А вот Нифалес… если мы найдем доказательство того, что он выступает за эти нелепые атеистические Гелианские идеи, мы сможем посадить его в яму. Ты же знаешь, мой друг. Охата – наша покровительница и каждый должен верить в нее, чтобы она смягчалась над нами и даровала мир. Если такие люди, как мой двоюродный брат, будут твердить о вере в технологии Гелиансии, она разгневается. Это нужно пресекать.
- Непременно, тан Бахарис, я сделаю все, что в моих силах. А что вы решили с прекрасной Файлин?
Бахарис помедлил, задумчиво покосившись на горизонт. Затем, одна из лиокан села ему прямо на нос и начала щекотать своими лапками. Прогонять и тем более убивать их – считалось страшным преступлением, поэтому в такой нелепой позе, сведя глаза в кучу, тан с удивлением разглядывал странное поведение бабочки. Затем, легко вспорхнув и усевшись на перила, она начала кружиться в воздухе, вырисовывая какие то знаки. Затем к ней присоединились и остальные. Танец продолжался несколько секунд и в итоге сформировал сказочно мерцающую золотом надпись «ФАЙЛИН». Бахарис воскликнул и стал аплодировать находчивым сказочным существам. Тан поблагодарил Охату за прекрасно поданную идею и, кивнув генералу, произнес:
- Ты все видел сам, мой друг! – в пылких чувствах произнес тан. – Я проведу ее по сказочному миру нашей родины, который она никогда не видела. Нам править здесь до самой смерти, значит и предложение, и свадьбу – здесь все происходить будет!
Генерал улыбнулся воодушевленному правителю и они вдвоем покинули балкон, на котором продолжили резвиться лиоканы, перепрыжками обгоняя друг друга и играясь своими золотистыми крыльями, потихоньку провожая солнце за горизонт, которое становилось все багровее и багровее…

Глава 2: Заговор
"Иуанты славятся обостренным чувством долга и чести.
Их закон гласит о том, чтобы никто не брал чужого и не убивал.
Более тысячи лет они живут по таким простым заповедям.
Пожалуй, для нас, прогрессивных людей, надо взять это на заметку."
Доктор Остин, 23 июня 1346 г. по новому стилю.

Пока тан планирует тайное свидание со своей возлюбленной, мы перенесемся с вами в другую часть Циуанты: портовый город Кхаддарас. Генерал упомянул некоего человека, о котором действительно стоит рассказать чуть больше. Нифалес, двоюродный брат тана Бахариса, не разделял национальную веру в Охату и придерживался строгих атеистических принципов научного прогресса. Все на Циуанте знали о его преданности Гелианским идеям, и, разумеется, слышали о тайных собраниях, на которых родственник правителя призывал людей прислушиваться к идее всеобщего парового прогресса, откинув ненужные языческие мероприятия и конфессии. Но доказательств этим слухам никто никогда найти не мог, поэтому дальше разговоров и пристального наблюдения гвардии за Нифалесом дело не доходило. Тан, в силу своей глубокой сердечности, не мог допустить напрасного наказания за клевету, но приказал усилить контроль над портом Кхаддарас, где его двоюродный брат был губернатором. К слову говоря, Нифалес безупречно справлялся со своей должностью, и никаких нареканий на этот счет нельзя было даже предположить: пристани открывались и закрывались всегда в точности до секунд, а улицы города были чистыми и порядок в них соблюдался на уровне столицы. И даже в отличии от тана, у Нифалеса была законная жена, с которой он жил на окраине Кхаддараса, в двухэтажном коттедже. Стоило разобраться в намерениях двоюродного брата и понять, какие цели он преследует. Как жаль, что тан сейчас был слишком занят своей любовью…
Вечер. Багровое солнце медленно заходило за горизонт, оставляя на морской глади свое отражение, которое переменчиво рябило, растворяя блики и пролетающих птиц в одной утопической композиции. Любой маринист Гелиансии отдал бы все свои деньги, чтобы запечатлеть эту картину на своем холсте. Портовый город Кхаддарас продолжал радовать глаз разноцветными фонарями, напоминая огромную праздничную гирлянду: молодые пары прогуливались по скверам, а гвардия тана умеренно маршировала патрульными группами, одаривая красавиц иуанток своими широкими улыбками. И вот, посреди этой мирской картины, появилась фигура в длинной полосатой рубашке, опоясанная коричневым ремнем, на котором болтался маленький арбалет и сабля. Судя по тому, что он был в сопровождении двух портовых охранников – человек далеко не последний. И вот, проносясь сквозь жителей Кхаддараса и создавая зелено-белую рябь, он дошел до переулка и скрылся в нем, приказав охранникам следить за входом. Мужчина в широких штанах и длинных белых гольфах укутался своим зеленым плащом и постучался в дверь. Ему открыли без промедлений.
Человек спускался по длинным коридорам вниз, пока не очутился в канализации Кхаддараса. Проводник, открывший дверь господину в полосатой зелено-белой рубашке, зажег фонарь и продолжил идти по сырым проходам, распугивая и без того обеспокоенных крыс. Пройдя несколько метров вперед, они остановились у очередного помещения, закрытого на литую дверь. Ключ, щелчок. Дверь открыта. Господин прошел в большое помещение, оборудованное под огромную аудиторию на двести мест, в середине которой располагалась трибуна с механическим усилением голоса. Сейчас же помещение было пустым, не считая двоих вошедших. Господин велел проводнику покинуть зал и поспешно прошел к трибуне, расправив свой зеленый плащ. Его взгляд нервно блуждал по пустым стульям и креслам. Раздался еще один дверной скрежет. Послышались шаги. Человек удовлетворенно выдохнул и перевел свои лисьи глаза в сторону раздавшихся звуков.
- Ты в последнее время слишком нервный, мой любимый муж. Не нужно так себя изводить. – прекрасная леди в тонком белом платье с откровенными вырезами остановилась подле человека и провела своей тоненькой рукой по его щеке. Мужчина поцеловал ей руку, не снимая с нее длинных перчаток.
- Мы живем в такое время, моя любовь. – произнес господин, с почтением беря за руку свою женщину и усаживая ее в кожаное кресло. – Но это будет в последний раз, обещаю. - Он любезно помог ей прикурить, поместив тонкую сигарету в мундштук и сел рядом, взяв ее руку в свои ладони. – Прости, что мы опять здесь, но на этот раз я хочу видеть тебя. Хочу видеть твою поддержку, моя любовь. Когда я скажу переломную речь, которая изменит привычный ход жизни нашего острова, ты, как моя законная избранница, встанешь рядом со мной и наглядно докажешь всем, что мы будем лучшими танами, которые приведут народ Циуанты к светлому будущему. Пока холостой Бахарис держит народ в неведении и избирает путь бездетного будущего, не думая о том, что оставит после себя, мы станем примером для всех и каждого на этом острове.
- Мы поможем нашему народу встать в одну ногу с Гелиансией. – девушка перевела свой кошачий взгляд на своего мужа, который смотрел на нее в ответ томными глазами.
- А наши дети станут потомками тех, кто привел свой народ в прогрессивное будущее. – рука Нифалеса вновь коснулась щеки прекрасной женщины.
- Наш сын будет править мудро, и каждое наше поколение будет превосходить предыдущее. – прекрасной формы грудь вздымалась от учащенного дыхания.
- И ты, моя избранница, будешь моей навсегда. Будешь идти за мной и я одарю тебя всеми красотами мира.
- Я сделаю все, как нужно, мой правитель. Мой будущий тан Нифалес. Я люблю тебя и горжусь, что ты мой мужчина. – женщина, перестав дожидаться накала эмоций, отставила мундштук в сторону, нежно обхватив своего мужа за шею и сомкнулась с ним губами, сладко разделяя с ним страстный поцелуй. В этот момент раздался стук в дверь, из которой пришел Нифалес.
- Собрание началось. Внимай мне, моя любимая. Внимай и поддерживай. Поддерживай до последнего, даже если все будут против меня. Настал час убедить их в окончательном принятии решения. – Нифалес отошел к трибуне и замер в ожидании. Дверь открылась.
Большим потоком в зал стали собираться представители разных слоев населения Циуанты: офицеры, торговцы, ремесленники и даже несколько придворных и губернатор Фласо. Когда длинная змейка разбрелась по всему помещению, все места были заняты до последнего: ровно двести человек. Представители каждой гильдии Циуанты, начиная от малых и заканчивая, как уже говорилось раннее, губернатором, собрались под сводами сырых стен. Люди заняли свои кожаные кресла, к каждому из которых были приставлены небольшие столики с напитками и в ожидании обратили свои взоры на выступающего оратора. Незаметным образом в зал заседающий пробралась одна из лиокан, незаметно порхая над сидящими и взлетая наверх, обеспокоенно прыгая с балки на балку. Прекрасная супруга на первом ряду с улыбкой смотрела на своего мужа, который заметно нервничал и тянул долгую паузу, но найдя ее блуждающим взглядом и поймав на себе воздушный поцелуй, он набрал полную грудь воздуха и начал:
- Дорогие собравшиеся. Губернатор Фласо, торговцы и ремесленники, офицеры и простые рабочие, я приветствую всех и искренне благодарю вас за стопроцентную явку. С прошлого нашего собрания я дал вам неделю на то, чтобы прийти к окончательному решению, и теперь вы здесь. Я не отберу у вас много времени, не буду пересказывать свою пламенную речь, я лишь озвучу то, зачем мы здесь: тан Бахарис холост и его заплесневевший кругозор поклонения несуществующей Охате как страшное дополнение к  без того ужасной картине. Вместо того, чтобы сотрудничать с Гелиансией напрямую и развиваться, мы строим тотемы и перенимаем минимум знаний, которые используем не по назначению. Мы молимся сказке, которую сочинили наши предки тысячу лет назад. Но сейчас, когда мы стали изучать мир, когда наши союзники Гелиансия уже летает на Тарвидии по небу, мы должны отойти от старых предубеждений и принципов ради науки и прогресса. Нету бога, нету богинь, оставьте это наконец в прошлом и примите реальность того, что мы с вами сами определяем судьбу и сами строим свои жизни. Кто сказал, что тан – помазанник Охаты и его свержение грех? Кто сказал, что нельзя сменить правящий род на другой? Чушь и клевета, выдуманная нашими предками, чтобы удержать власть. Тогда, быть может, в это можно было верить. Но нам нельзя стоять на месте. И если вы не верите мне, представьте к чему мы придем: правящий род танов оборвется на Бахарисе, которому любо веселиться и развлекаться с женщинами и не брать на себя ответственность. Мы пойдем на поводу у балагура, который плевать хотел на продолжение рода и его величие! Сколько лет Бахарис холост и не слышно ничего о том, будет ли у него жена? Есть ли у него избранница? И сколько еще ждать? Он слаб и хочет веселиться. И когда мы с вами не сможем пойти против него и останемся с ним – погибнем, когда уставший от похоти тан уйдет на покой, а мы останемся с глупой верой в несуществующую богиню и без правителя! Весь мир будет летать, а мы даже не научимся правильно строить паровые корабли!  - Нифалес  разгонял свою речь, а на последних фразах и вовсе переходил на повышенный тон. Испарины на лбу говорили лишь о том, что он переживал. И нет, он не нервничал от самого факта выступления – он переживал за результат, который был его последней надеждой.
В зале царила тишина. Люди только перешептывались друг с другом. Прекрасная лиокана потеряла свой золотой цвет: признак того, что она обеспокоена. Она прижала свои крылышки к балке и замерла, как и все остальные. Люди, между тем, продолжали обсуждать то, что сказал Нифалес. Действительно не поспоришь: у тана нет жены, и даже нет планов на то, чтобы строить семью и продолжать правящий род. Об этом знали все, или, по крайней мере, так видели. Губернатор города Фласо хмуро крутил усы. Нифалес, выждав паузу, произнес последнюю фразу:
- А теперь поднимите руки те, кто согласен действовать во имя нашего народа и спасти Циуанту от падения.
Нифалес замер, он с трудом произнес важную фразу, от которой зависело все его детище, весь смысл его борьбы за свою идею. Молчание нагнетало, а люди словно специально в такт угнетающей тишины не издавали ни звука. Лишь капающая труба с громким эхом разбивала капли о каменную кладку. Супруга оратора прикрыла глаза, что-то шепча про себя, а после решительно встала рядом с мужем и изрекла: я поддерживаю. Далее молчание нарушил один из ремесленников, подняв руку и сказав: Я согласен. Затем, следом за ним, словно растущие магическим способом ростки, стали вырастать другие руки, эхом вторя друг другу «я согласен». И вот последний, губернатор Фласо, в конечном итоге поднял руку и произнес: «Я согласен».
- Единогласно. – тихо, но с нескрываемым торжеством своей первой победы сказал Нифалес, на которого с восторгом смотрела его жена. Решение было принято. Сидящая на балке бабочка дрогнула от финального слова оратора. Воздух стал тяжелым, в нем витало растущее напряжение и то, что может навредить текущему балансу мира на острове. Лиокана чувствовала это, поскольку являлась олицетворением этого самого мира. Она обеспокоенно начала взмахивать крылышками и первой улетела прочь, на поверхность, оставив разгорающееся пламя конфликта, которое нужно было в срочном порядке потушить.



Глава 3: Тайное свидание
Лиокана летела так быстро и так нервно, оглядываясь назад, на этот злополучный дом, где в подвалах собрались люди, готовые свергнуть и пошатнуть баланс мира, который так долго строился. Пролетая между прохожими, маневрируя между паровыми машинами, разъезжающими по улицам Кхаддараса, она стремилась попасть во дворец танов и передать послание Бахарису, но случилось непредвиденное: в своей спешке это удивительно прекрасное создание запуталось в выставочной на продажу рыболовной сети. В своих попытках выбраться, она запуталась в ней еще больше, образуя кокон, сквозь который сложно было опознать всеми оберегаемую лиокану. В конце концов, подошел владелец лавки и перенес стенд в магазин: начинался легкий дождь и товар нужно было уберечь.
С момента событий, описанных выше, прошло десять часов. Рассвет выдался спокойным и ничем не примечательным, ничего не происходило, что могло бы повысить к себе интерес извне. Люди занимались обыденными делами, а гвардия следила за порядком в городах. Разве что погода утром и днем была хмурой, но к вечеру вновь воцарилась тропическая гармония, где солнце уже не палило так сильно, а лишь ласкало своим приятным теплом. Тем временем, во дворце танов, Бахарис в окружении дворецкого подбирал себе вечерний костюм, в котором должен был организовать свидание своей возлюбленной. Правитель долго высматривал себя перед зеркалом, все никак не решаясь одеть сшитый на заказ красный мундир, который казался ему узким в плечах. Устало выдохнув, правитель сел на сшитый золотом табурет и опечаленно вздохнул.
- Светлый правитель мой, не нужно так переживать из-за мундира. Пошив прекрасен и он нисколько не узкий в плечах, напротив: он подчеркивает вашу великолепную осанку.
- Ты так думаешь? Я не буду выглядеть нелепо?
- Вы же собираетесь на заседание, светлейший тан, к чему такая придирчивость к самому себе? Вы же не на свидание собрались. – дворецкий улыбнулся, тонкой рукой поправляя воротник тану и приглаживая рукава.
- Да, точно так. – слегка помедлил с ответом Бахарис, едва не раскрыв свои истинные намерения вечернего визита, а после решительно поднялся на ноги и перевел взгляд на вазу с тропическими розами фиолетового цвета, мысленно что-то подметив про себя.
Дворецкий продолжал молча держать в руках нитки и иголку, ожидая дальнейших распоряжений, но тан вопреки всем ожиданиям человека, попросил его покинуть зал и заняться приборкой приемной. Откланявшись, слуга вышел, оставив Бахариса наедине с самим собой. Тан подошел к вазе с фиолетовыми розами, которые росли исключительно на Циуанте, только в одном месте, в определенное время и при определенных обстоятельствах. Взяв одну из роз, он приколол ее к внешнему карману мундира, слегка поправил и еще раз подошел к зеркалу, задумчиво глядя на себя. Затем, не выдержав, тан взял все оставшиеся розы и обвязав их атласной лентой, которая лежала неподалеку, и с улыбкой осмотрел дар, который намеревался преподнести. Далее он проверил рукой золотую шкатулку, в которой лежало кольцо, похлопав пару раз по карману брюк. Затем раздался внезапный стук дворецкого, который хотел войти, забыв обрезать те самые розы, за которыми тан приказал ухаживать. Растерявшись, как юноша, Бахарис быстро взял букет и направился через другие комнаты своего дворца к выходу, сказав дворецкому «подождать пару минут». Слуга вошел в комнату и, не обнаружив там тана, вопросительно посмотрел на огрызки атласной ленты, лежащей на полу. Не менее удивленно дворецкий замер с ножницами в руках напротив пустой вазы. Однако слуга не стал задавать много вопросов даже самому себе и, только лишь улыбнувшись, покинул комнату, осторожно прикрыв дверь.
Тем временем, наступал красивый алый закат. Невозможно было передать то, насколько красиво багровые лучи солнца прорезались сквозь тропические деревья и кустарники. Особенно красиво смотрелось плато у подножия горы танов, поросшее прекрасными деревьями, между которыми свисали лианы, на которых резвились прекрасные лиоканы, играясь друг с другом и осыпая на землю золотистую пыльцу с крыльев. Это место очень любил тан, называя его цветущим садом. Не сказать, что оно было действительно таковым, но понять аналогию Бахариса можно: это место было расположено высоко и напоминало балкон, ведущий из яркого тропического леса и открывающий взор на весь остров, горизонт которого был окружен южным морем. Здесь кругом росли тропические цветы, абсолютно разных видов, начиная от зеленых, заканчивая желтыми и розовыми. Поскольку тан облюбовал это место еще задолго до знакомства со своей избранницей, здесь непременно любили проводить время лиоканы, радуя глаз тана и посылая ему прекрасное настроение. На сей раз Бахарис немного нервничал и не ходил такой уверенной и расслабленной походкой как раньше: он временами покусывал нижнюю губу и озирался по сторонам, думая, куда спрятать букет. Правитель только сейчас понял, что должен вручить его позже, вместе с золотой шкатулкой, однако идеи как специально не приходили в голову а легкая нервозность закрепляли общую картину растерянности. Но святая Охата, как же тану повезло, что богиня не покидает его ни на секунду и посылает невидимую руку помощи в лице маленьких чудесных созданий. Лиоканы игриво запрыгали по деревьям и золотистой цепочкой пролетели над таном, схватившись за его букет. Бахарис было завозмущался и любезно попросил их прекратить играться, зная, что создания эти любят проявлять любовь и беззаботность, но сделать ничего не мог. Бабочки подняли букет, выхватив его из рук правителя, который сначала пытался просто дотянуться до него, а потом и вовсе подпрыгивал за улетающим куда то в листву деревьев подарок. Оставшись ни с чем, Бахарис задумчиво посмотрел вдаль, поняв, что полностью потерял контроль над ситуацией. Потом он осторожно взял шкатулку и решил припрятать ее за камень, стоявший как раз на этом самом чудесном природном балконе. Он выждал момент, когда игривые бабочки отвлекутся на друг друга и сделал задуманное, прикрыв дар листвой. Тан хотел сделать все неожиданно, но сюрприз все никак не мог продумать до конца. Приходилось полагаться на импровизацию.
- За грехи мои, Охата, за грехи. – произнес тан, утерев испарину со лба белым платком и покосился на бабочек, пригрозив им пальцем. – Лиоканы светлые и чудесные, что ж вы так резвитесь сегодня. Может, вернете мне букет?
В ответ на просьбу тана на него осыпалась листва. Бахарис понял ответ лиокан и лишь нервно улыбнулся, а когда вдали показалась фигура его избранницы, тан весь собрался и сделал вид, что смотрит с плато на остров, сложив руки за спину. Только лишь сердцебиение выдавало в правителе легкую тревогу. Но его можно было понять. Любовь дергает за струны души и вызывает искренние эмоции, даже у самого непоколебимого исполина. Неважно, правитель это, или простой мечтательный юноша, любовь способна высекать из нас то, что нельзя объяснить словами и действиями.
Файлин была очаровательна и неповторима. Она медленно шла навстречу к своему возлюбленному, невероятно изысканно сливаясь своей тонкой фигурой с изгибами тропических деревьев. Лиоканы порхали над ней, вызывая легкий смех. Ветер раздувал ее черные как смоль волосы, невероятно пышные и красивые. Она остановилась возле Бахариса и взяла его широкую ладонь в обе своих, тоненьких и невероятно нежных. Тан улыбнулся и обернулся на черную жемчужину, заглядывая в ее бездонные глаза.
- Моя любимая Файлин, я бесконечно рад видеть тебя каждую нашу встречу. Спасибо, что пришла ко мне.
- Бахарис, ну что ты. Я всегда прихожу к тебе, когда судьба сводит нас. Невозможно сопротивляться сердцу и ты знаешь это. Я рада видеть тебя.
Тан нежно положил свою широкую ладонь поверх ее маленьких ручек.
- Помнишь? – начал тан, прикрыв глаза. - Ровно год назад мы встретились здесь, Файлин. Я помню тот день, как будто бы это было вчера. Помнишь, как я гулял тут один, без сопровождения своей личной гвардии и мечтательно пытался изобразить что-то на холсте? Я так старательно рисовал пейзаж острова, искренне веря в то, что делаю. А потом случилось незабываемое… - тан приоткрыл один глаз и слегка скривил губы, словно хотел рассмеяться. – Я помню твои слова, помню.
- И что же я сказала? – встав на носочки и проникнувшись якобы интригой (а на деле она все прекрасно помнила), Файлин заглянула ему в глаза, прямо как котенок, который потянулся за хозяином, чтобы тот его погладил и одарил лаской и вниманием.
- Так вот, когда я завершал свой шедевр, решительно думая, что рядом никого нет, я услышал голос. Женский голос… о, я помню эту фразу. «Хорошо, что вы, правитель мой, занимаетесь политикой, а не рисуете. Но ваша проникновенность и искренняя вера в то, что вы делаете, меня поражают!» Ох, как я разгневался и, хотел было привстать  и призвать к ответу за высказывание, затронувшее мою душу и сердце, но стоило мне развернуться и увидеть тебя, как я дар речи потерял. Я влюбился в тебя с одного взгляда, хотя всю жизнь верил, что такого не бывает. Я был очарован твоей красотой. Я такого никогда не видел.
-  Ты тогда извинился, хотя ничего не говорил… - улыбнулась Файлин.
- Да. И бегло убрал холст в сторону, сказав, что помогал рисовать своему сыну.
- Которого у тебя не было и все это прекрасно знали.
- Я просто растерялся! – тан и его избранница рассмеялись, нежно обняв друг друга. Прислонив хрупкую девушку к своей могучей груди, Бахарис нежно поцеловал ее в щеку, поглаживая ее роскошные волосы. Файлин тем временем увидела цветок, приколотый к его мундиру и удивленно посмотрела на своего возлюбленного.
- Какой красивый! Это же фиалона, фиолетовые розы, которые растут раз в год! Что это с тобой сегодня?
- Настроение любить. И быть любимым. Идем со мной. – Бахарис взял ее за руку и повел к так называемому краю плато, балкону. Он медленно развернул ее лицом к себе и готовился сказать проникновенную речь, которую репетировал месяц, но, как это обычно и бывает, все слова были в момент забыты. Но правитель не растерялся и стал говорить от сердца.
- Файлин, любимая моя. Я хочу сказать тебе спасибо за то, что ты поддерживала меня весь этот год, помогала своим добрым советом и не давала опускать руки. Я бесконечно благодарен тебе за то, что ты поняла меня и приняла наши редкие встречи, которые могли быть раз в неделю, раз в месяц… за то, что ты хранила и хранишь верность мне, будучи самой красивой женщиной на Циуанте. Порой мне кажется, что даже такой как я, правитель или король, не важно, не достоин быть рядом с женщинами столь прекрасными и благородными.  Я знаю, бывали случаи, когда тебе предлагали руку и сердце. Хорошие люди, благородные, способные быть рядом и не обременять тебя всякими сложностями, как я. Много раз в приступах ненависти, узнавая об этом, я бился сам с собой, но понимал, что если ты скажешь им «да» - я не отступлю назад и вновь завоюю твое сердце, буду биться до последней капли крови за возможность быть твоим. Но ты отказывала им, храня верность мне. Файлин, то что ты делала для меня несравнимо ни с чем на этом свете. Любовь моя…
Файлин замерла, глядя на Бахариса такими невинными, такими чистыми и проникновенными глазами, полными любви и понимания, а самое главное: осознанием того, как ее избранник ценит тот труд и любовь, которые она дарит ему. Тан помедлил и произнес короткую фразу.
- Я люблю тебя. – Тан произнес эту фразу и уже набрал воздуха в легкие, чтобы сказать еще-что нибудь важное, что лежало на сердце, но в этот момент случилось то, чего Тан представить не мог. Лиоканы, которые все это время не показывались, волшебной листвой медленно летели с верхушек деревьев, окружая возлюбленных и раскидывали золотую пыльцу. Кульминацией этого стали лиоканы, державшие сотнями лапками тот самый букет. Размахивая крылышками, они медленно несли по воздуху дар Файлин, которая с восторгом смотрела на происходящее. Тан понял, что задумали прекрасные бабочки! Правитель уже догадывался, что шкатулку лиоканы тоже успели расхитить и, увидев двух других лиокан, что-то державших вдали, непоколебимо произнес, набрав полную грудь воздуха.
- Я хочу, чтобы ты была моей женой.
В этот момент две бабочки подлетели к Файлин, которая все еще растерянно стояла с букетом. Бахарис нежно взял ее руку, к которой подлетели лиоканы, держащие кольцо. Тан припал на одно колено и произнес.
- Ты будешь моей женой, Файлин?
Невозможно было передать изумление и то женское счастье, которое испытывала сейчас избранница тана. Она сияла так ярко, как не сияет ни один алмаз в этом мире. Она лишь робко, слегка дрогнув своим прекрасным тонким голосом, ответила.
- Да.
Тан одел кольцо на ее палец, поцеловав ей руку, а после выпрямился во весь рост.
- Обещаю тебе, Файлин, что с этого дня и до скончания веков, ты и только ты будешь моей любимой. Мое сердце, мое внимание и моя любовь будут открыты только для тебя, моей женщины. Моей будущей жены. Моей будущей жены тана. Ничто в этом мире не поколебит меня. Клянусь.
- Ты сказал такие важные слова, Бахарис… я… Охата всемогущая, я счастлива! Счастлива! Я люблю тебя, мой Бахарис! Люблю больше всех на этом свете!
- Ты только моя, Файлин.
- Только твоя.
Тан обнял свою Файлин,медленно приближая к себе. Девушка обвивала своими руками его могучую шею и нежно начала целовать его губы, призывая мужчину подарить ей сладкий поцелуй. Бахарис не заставил свою любимую ждать. Он с непередаваемой страстью и любовью одарил ее поцелуем, таким длительным и сладким, таким непередаваемо полным чувствами и эмоциями. Влюбленные обняли друг друга, окружаемые счастливые лиоканами, которые летали вокруг. Они были счастливы. По-настоящему счастливы.










Глава 4: Бегущие крысы

- Будьте добры шоколадный кусок торта с мороженым, буду признателен. И пуэр.
- Ваш заказ принят, господин генерал. А вам что?
- Будьте добры того же самого. Ждать долго?
- Нет, ни в коем разе, мы постараемся сделать все быстро. Повара уже в восторге от того, что такие видные люди Циуанты посетили наше заведение. Ожидайте!
- Благодарим вас.
Фласо, один из городов Циуанты, расположенный на севере, славился своими кондитерскими изделиями из какао бобов, выращиваемых на полях, за городом. В одном из самых лучших заведений была назначена встреча между известным нам уже генералом Харусом и губернатором Фласо, который хотел обсудить какие-то важные государственные дела. Ресторан был великолепным и особенно впечатлял своими панорамными окнами, которые выходили на белокаменный город. Губернатор инициировал встречу, чтобы обратить внимание на один важный вопрос, который волновал жителей города. Поскольку требовалась поддержка гвардии Циуанты, приглашен был именно Ниран.
- Люблю Фласо, господин губернатор. Этот город так великолепен своей белокаменной архитектурой и вкусами самых сладких лакомств, которыми я люблю иногда побаловать себя, что хочется возвращаться сюда вновь и вновь. Так что же за проблема?
- Я был бы рад не тревожить лично вас, но иначе нельзя. – губернатор умолк, сложив руки в замок и пристально смотрел на генерала. – Есть одна важная просьба, личная просьба. Скажем так, у нас планируется открытие фонтана, о котором уже столько лет говорили на всем острове. Мы хотели это сделать торжественно, под запуск воздушных шаров и фейерверк. Посовещавшись с городским советом, все единогласно хотят видеть на этом празднике только одного человека – Нирана Харуса. Я знаю, что вы тут проездом, на один день, поэтому не мог не позвать вас и попросить об этом. Лично звать и отрывать вас из Циуанты я не мог, а поскольку такая возможность наступила…
- Не вопрос, господин губернатор, я с радостью поздравлю всех с открытием этого грандиозного фонтана и мы даже вместе проведем праздник. Я думаю, тан Бахарис не будет против, он бы и сам с радостью поучаствовал в этом.
- Но людям нужен генерал. Фласо всегда был городом гвардии, вы знаете об этом.
- Не смею отказывать в такой оказанной мне чести.
- В таком случае, не откажетесь ли вы провести репетицию открытия сегодня вечером? Мой кортеж доставит нас на место.
- Хорошо, господин губернатор. – генерал отодвинул лакомство в сторону и принялся за дымящийся пуэр. – Открытие, насколько мне известно, будет через два дня, так? В таком случае, сразу же после открытия, в ночь, мне нужно будет вернуться в Циуанту, при всем уважении.
- Я вас понимаю. Ничего страшного. Давайте перейдем к обсуждению праздника.
Ниран Харус, он же генерал Циуанты и лучший друг тана, всегда был человеком широкой души, любящий грандиозные мероприятия и владеющий талантом общения с публикой. Как он сам выражался однажды: если бы я не владел своим клинком так хорошо, как умею это делать сейчас, то открыл бы свой театр и давал уроки начинающим актерам. В этом изречении Харус нисколько не преувеличивал, ведь на празднествах в честь дня рождения тана он всегда был в центре внимания со своими яркими постановками и сценками, вызывающими восторг.
Генерал и губернатор провели в ресторане весь день:  говорили о погоде, о бытовых проблемах, и вообще в целом о жизни. Настроение и у того и у другого было хорошее. В конце концов, закончив свое небольшое застолье, они направились к кортежу губернатора, который ждал у входа в заведение. Паровые машины гудели, и специально для гостя и самого хозяина был отведен лимузин. Он был привезен из Гелиансии специально под заказ. Представлял он собой удлиненную кабину, аналог обычной машины, с высокой подвеской и удлиненным капотом, паровой двигатель которого был прикреплен снаружи. Сев в автомобиль, они медленно направились к месту репетиции, которое располагалось за городом.
Путь предполагался недолгим, однако кортеж двигался медленно. Между тем, Харус вел беседу с губернатором, попутно поглядывая в окно лимузина.
- В остальных машинах оборудование и команда, работающая с аппаратурой и остальным, я правильно понимаю?
- Да, мы решили провести генеральную репетицию сегодня. Честно говоря, я думал, что вы не согласитесь, и мы отправимся туда без вас, господин Ниран.
- Охата видит иначе, господин губернатор, ее воля в том, чтобы я присутствовал. Значит так и будет.
- Воистину, генерал. Охата все предусматривает.
- Жаль, что Бахарис не будет присутствовать на открытии фонтана. Я помню, как он был рад, когда узнал, что во Фласо планируется этот масштабный проект.
- Да, возможно мы пригласи… - раздался стук колес. Лимузин резко затормозил.
- Что произошло? – обеспокоенно произнес генерал, положив руку на эфес шпаги и озираясь по сторонам.
- У машины охраны губернатора, которая едет впереди, что-то стряслось. Пойдемте посмотрим. – произнес шофер и открыв дверь, направился к машине. Генерал последовал за ним, попросив губернатора остаться в лимузине. Добравшись до обозначенной машины, Харус остановился позади шофера, который о чем-то говорил с водителем. Ниран осмотрелся вокруг, поймав себя на мысли, что не припомнит такую дорогу, которая ведет на праздничную загородную поляну Фласо: уж больно темная местность, джунгли достаточно опасные, да и по дорогам этим ездят не так часто. В потемках тем более. Но генерал слишком поздно задал себе этот вопрос: в этот момент шофер резко отошел в сторону и водитель, сидящий за пресловутой сломанной машиной, выстрелил в Харуса, заставив того сделать резкий шаг назад и припасть на колено.
- Разобраться с ним до конца, Нифалес? – поинтересовался шофер у водителя, который оказался двоюродным братом тана.
- Я думаю, что да. – Нифалес со злорадной улыбкой вышел из машины и скинул с себя плащ, показав свой обыденный наряд, в котором расхаживал в Кхаддарасе и приставил арбалетный пистолет ко лбу генерала.
- Ты… - со злостью произнес генерал, которого уже держали за руки, не давая шанса оказать сопротивление. Весь кортеж вышел на дорогу: это четверть тех заговорщиков, которые были в подвалах портового города.
- Как жаль, что теперь Бахарис лишится своей единственной сильной руки, на которую он всегда может опереться. Что-то ваша великая Охата не особо вас любит, раз позволяет таким прославленным генералам как ты попадаться вот так вот глупо. Наивный идиот. Теперь судьба Циуанты будет еще ближе к своему пику, ведь судьба Бахариса практически предрешена. Закрой глаза, Харус, ты был хорошим и преданным ручным псом.
- Стой! – крикнул губернатор Фласо, выбежав из лимузина. – Убить ты его всегда успеешь, Нифалес. Он может нам пригодится, пока мы не пришли к власти полноценно. Ты держишь в руках фундамент, на котором держится правление Бахариса и если ты бездумно смоешь его в южное море, ты не противостоишь его работающему детищу. Используй его с умом, Нифалес!
- И почему я должен это делать? Ты не веришь в мой план?
- Потому что это мудро, Нифалес, нет смысла отрубать голову курице, несущей золотые яйца, а наш генерал не один десяток высидел в своей проклятой армии и структуре дома танов.
- Ах, как жаль, что губернатор прав. Натягивайте ему на голову мешок и хорошенько побейте по почкам. Для профилактики. Отвезем его в Лесьян, на мою старую квартиру, все равно о ней никто не помнит и вряд ли там станут искать.
Заговорщики собрались вокруг генерала, лежащего на земле и раненого, стали пинать по самым чувствительным местам. Послышался глухой стон сквозь мешок на голове.
- Не надо жаловаться, генерал. – засмеялся Нифалес, скрестив руки на груди. – Это всего лишь пролог в вашей с таном трагической пьесе.
Глава 5: Туманы Лесьяна
- Что-то торговля рыбой совсем не идет. – возмутился торговец, уныло глядя на прилавок. – Не понимаю, что людям не нравится. Да, вонючая рыба, да, надоело южанам глотать ее каждый день, но что поделать, это же бизнес и другого у нас нет. – загорелый иуантец со вздохом сворачивал на выходной день свой товар. Когда он добрался до выставочной рыболовной сети, то с  грустью подметил тот факт, что хулиганы опять ему наплели узлов. Торговец стал распутывать странный кокон.
- Интересно, птица что ли? Маленькая больно, южная колибри? И… Охата святая! – воскликнул торговец, когда обнаружил, что выпутал из сети прекрасную лиокану, которая в момент обрела золотистый цвет и вспорхнув, отправилась в полет в направлении горы танов. Торговец упал на колени и молился богине о прощении, со страхом в глазах глядя на то, что натворил. В этот момент над его склонившейся головой посыпалась золотая пыльца. Удивленно стряхнув ее с лысой головы, мужчина обернулся и увидел за собой целую очередь за товаров из его прилавка. Мужчина обрадовано поблагодарил еще раз Охату и принялся работать.
Тем временем, тан готовился к церемонии свадьбы и постепенно к тому, чтобы дать населению огласку о своей личной жизни, которую все так долго ждали. Бахарис в ту же ночь, подарив на помолвку кольцо, пригласил Файлин переехать во дворец, в левое крыло, в котором его будущая супруга могла обитать до момента свадьбы, которую не планировали долго оттягивать:  неделя. Это срок, который обозначил тан на подготовку главного события в его жизни.
Дворец танов был предупрежден о ситуации и постепенно готовился поведать острову о предстоящем празднике. Тем временем, все эти дни Бахарис проводил со своей будущей супругой вместе, гуляя по дворцовому саду, делясь историями, смеясь и просто проводя время вместе. В один из таких моментов Бахарис случайно упал в пруд, когда будущие супруги играли с лиоканами. Файлин не растерялась и заботливо помогла тану подняться, от чего сам Бахарис изумился, сказав, что ни один из его гвардейцев так умело и уверенно не помогал ему вставать, когда случались моменты, в которых приходилось сталкиваться лицом к лицу с землей. На что Файлин ответила ему заботливой улыбкой и подмигнула, быстро поцеловав в губы и отправившись сушиться.
Сейчас они отдыхали в небольшой беседке в цветущем саду, чем-то увлеченно занимаясь вместе. Кажется, Файлин что-то вышивала, а Бахарис давал указания, как лучше и как краше. Процесс вызывал у обоих искреннюю улыбку на лице.
- Это превосходно, моя дорогая. – произнес тан, оценивая ее работу.
- Ты правда думаешь, что это похоже на то, что дарили тебе в детстве твои родители?
- Да. Плюшевая игрушка-лиокана, которую я никогда не забуду. Мы подарим ее нашему сыну, чтобы он с самого рождения понимал, что мы живем в волшебном мире и волшебном государстве, оберегаемой великой Охатой.
- Когда он родится, ты подаришь его нам, мой дорогой Бахарис. – Файлин поцеловала тана в щеку и улыбнулась, прижавшись к нему плечом, как котенок.
- Но ведь я даже не принимал участия в его создании, я только держал нитки и иголки. Ну а шить я не особо умею, моя любимая. – тан посмотрел на свои попытки что-то сделать: это дало отражение на маленьких красных точках на руках. – Да, правда не стоит. -  Файлин рассмеялась.
- Нет, ты его подаришь нам обоим, когда на свет покажется твой наследник и мой любимый ребенок. 
- Файлин, я безмерно рад тому, что нам предстоит с тобой пройти. Ничто не дает величие правителю, как его жена, такая красивая и мудрая, как ты.
- Я буду вечно следовать за тобой, мой любимый Бахарис, что бы не предстояло нам пройти вместе, будь то голод, мор, что угодно, я всегда буду рядом с тобой. До последнего.
- Это лучшие слова, которые я слышал на своем веку.
На традиционный момент поцелуя, следующему после таких слов, влюбленным нанесла визит обеспокоенная лиокана, которая по обычаю своему села на нос тану и начала щекотать его. Бахарис изумленно свел глаза в кучу, как было однажды, когда они с генералом сидели под тентом и обсуждали свидание. Однако сейчас она выглядела более обеспокоенной.
- Что-то не так, Бахарис. – первой подметила Файлин, взяв за руку тана.
- Я помню эту лиокану. Она часто сопровождает меня и помогает.
- Охата любит тебя, мой тан, поэтому и посылает тебе свою помощь в лице этих чудесных созданий. Но нам нужно понять, что она хочет тебе сказать.
- Это нужно выяснить. – тан осторожно перенес лиокану на свой указательный палец . – Дорогая моя, чудесная посланница Охаты, успокойся, прошу тебя. Постарайся сказать мне, что случилось.
Лиокана покинула беседку. Тан и Файлин последовали в сад, за ней. Лиокана начала свой танец в воздухе, обеспокоенно созывая остальных бабочек. Передав им послание, золотистое облако обеспокоилось и стало рисовать в воздухе слова. Первое слово было: СОБРАНИЕ.
Бахарис и Файлин, держась за руки, задумчиво смотрели на то, что пытались донести до них лиоканы. Следующим слово было: Кхаддарас.
После него, одна из подлетевших в строй лиокан внесла еще большее переживание и нервозность в неровный строй букв. Следующим слово было: ГЕНЕРАЛ. А после: ГУБЕРНАТОР.
Бахарис напрягся, всем видом показывая, что действительно обеспокоен. Файлин заметила эти изменения на лице у тана и всем своим женским сердцем начала переживать. Что же могло случиться накануне их грядущей свадьбы?
Последнее слово было решающим. Бабочки составили имя: НИФАЛЕС. А после название города: ЛЕСЬЯН.
Тан, без промедлений достал рог,  и отошел в центр сада, затрубив тревогу. На этот рог как правило сходились все командующие Циуанты. Они не заставили себя ждать и явились на зов тана, потратив на его поиски не больше десяти минут. Бахарис нахмурился и сложив руки за спину задал один единственный вопрос: - Где генерал Харус?
- Ваше превосходительство, генерал Харус отправился проверить ряды войск в городе Фласо.
- Как давно о нем не было известий?
- Четыре дня, ваша светлость.
- А должен был вернуться?
- Через три, ваше превосходительство. Один из офицеров Фласо передавал нам, что генерал собирался на открытие фонтана с губернатором. Больше сведений не поступало.
- При чем же здесь Лесьян. – задумчиво произнес Бахарис, не в силах до конца составить общую картину. Лиоканы не могли врать, и если его верная бабочка, которая сейчас сидела на его плече, продолжала нервно подпрыгивать на месте, опасность была реальной.
- Флавио, собирай свой отряд и выдвигайся во Фласо. Переверни город вверх дном и найди мне Харуса. Карим, ты со своими людьми отправляйся в Кхаддарас и разыщи мне моего двоюродного брата. Я с остальными отправляюсь в Лесьян. На сборы даю два часа, не больше. Берите все оружие, которое возможно.
Командующие отдали честь тану и поспешили выполнять приказ. Файлин медленно подошла сзади и обеспокоенно произнесла:
- Бахарис, милый мой, береги себя. Твой двоюродный брат хитер и обладает большим умом, который использует во зло. Не забывай об Охате никогда. И возвращайся скорее ко мне, целым и невредимым.
- Обещаю, Файлин. Если с Харусом что-то случилось – мой долг спасти его. Он мне как брат, ты знаешь это. Не такой, как Нифалес, которому не долго теперь осталось ходить на свободе. Я люблю тебя.
- Я тоже. – Файлин встала на носочки и поцеловала Бахариса.
Тан на прощание прижал свою возлюбленную к себе и поспешил удалиться.
- Береги себя. Я тебя люблю. – прошептала вслед избранница тана и прикрыла глаза, читая молитву Охате.
Бахарис зря времени не терял и уже отправился в путь до Лесьяна – одного из самых значимых крупных городов на Циуанте, который служил производственным центром государства. В нем лиоканы как правило не обитали, потому что экология в этой зоне была повреждена клубами дыма от заводов и испарениями. Но одна бабочка, самая верная и преданная, сейчас отправлялась туда вместе с таном, забравшись в его внешний карман мундира и играющаяся оттуда своими усиками. Правитель велел конвою остановиться и первым покинул паровой дилижанс, когда им удалось добраться до городской черты. Бахарис тут же потребовал смотрителю городских врат организовать ему встречу с губернатором Винаем. Привратник не заставил своего правителя ждать и отправился, спотыкаясь, на ближайший транспорт, чтобы подготовить все для встречи. Бахарис, между делом, приказал всем гвардейцам Лесьяна начать проверку города, от дома к дому, и обозначил найти и доставить ему только двоих: Нифалеса и генерала Харуса. Густой туман окутывал улицы промышленного города, а сумерки сгущались. Винай, губернатор Лесьяна, с ужасом выбежал прямо на улицу, на центральную площадь, к стремительно приближающемуся к нему Бахариса и с удивлением, округлив глаза, спросил:
- Правитель мой светлый, что случилось?! – произнес Винай, задыхаясь от пробежки.
- Поумерь свой тон и говори тише. Кто из почтенных господ Циуанты в последние дни наносил тебе визит?
- Господин правитель, гости из Кхаддараса, несколько людей из Таринга и губернатор Фласо с кортежем. И…
На слово «губернатор» внешний карман мундира Бахариса зашуршал и возмутительно поводил усиками. Лиокана тем самым дала понять тану, что цель рядом.
- Куда направился губернатор Фласо со своим кортежем?!
- В промышленный район Лесьяна, на площадь ремесленников, он сказал, что остановится в местном отеле, а на следующий день устроит мне прием, мой правитель!
Тан поблагодарил Виная и, обернувшись к своим людям, громко произнес: - Вперед на площадь ремесленников! Оцепить весь район! – и в заключении Бахарис вновь протрубил в свой рог. Небо становилось все темнее и темнее…
Тем временем, в двухэтажной квартире на шестом этаже дома, на площади ремесленников, губернатор Фласо обеспокоенно смотрел в окно. Нифалес и его заговорщики о чем-то говорили, обсуждая план действий и план пыток Харуса, из которого планировали выбить всю необходимую информацию. Было много вариаций на тему шантажирования тана своим лучшим другом, его демонстрационного убийства, много идей приходило в голову Нифалесу, но он все никак не мог определиться. Но раздавшийся внезапно рог тана заставил всех дрогнуть, а губернатора Фласо и вовсе от удивления побледнеть.
- Нифалес, твой брат уже здесь. – с траурным видом объявил губернатор, испуганно оборачиваясь на Нифалеса.
- Как?! – вскрикнул главный бунтарь, яростно сжав кулаки. – Проклятый Бахарис со своими чертовыми псами ручными. Хватайтесь за оружие и велите всем заговорщикам выйти из укрытий. Проткнем гвардейцев Бахариса и насадим на пики дворца в Циуанте. Это тебе. Охраняй генерала, он будет нашим козырем, если Бахарис будет побеждать. – Нифалес вручил губернатору Гелианский револьвер.
- Откуда… - с изумлением произнес тот, зная эмбарго тана на контрабанду оружием из Гелиансии.
- Это еще цветочки. Трупные ягодки будут тогда, когда сюда покажется Бахарис. Последний груз из Кхаддараса был лично заказан мной. Вперед! Убить всех псов Бахариса и заодно его самого!
Губернатор Фласо с бледным лицом смотрел на пистолет, а после на улицу, где уже два потока людей столкнулись в кровавой битве, окутанной туманом и дымом от труб заводов и предприятий. Не выдержав такого накала страстей, он выбежал вниз, и далее, через запасной выход, побежал к городским воротам, чтобы спрятаться в джунглях.
Бывший служивый бежал с испугом и пониманием того, что его сейчас поймают и накажут. Он стрелял во всех, кого видел: женщин, стариков, лишь бы никто не воспрепятствовал его побегу. Но добежать до городских врат ему не позволил его, как говорят в Лесьяне, коллега по цеху:
- Стой, пес шелудивый! – воскликнул Винай, приказав гвардейцам взять губернатора Фласо на прицел.
- Винай, мой дорогой друг! – практически истерично кричал загнанный в угол человек. – Неужто ты поступишь так со мной? Вот так, бесцеремонно убьешь меня? Даже не дашь шанса искупить свою вину  и  объясниться?  Я всю свою жизнь радел за нужды Циуанты, а ты хочешь так просто лишить Фласо его отца, меня?!
- Ты не отец, ты продажный наемник, последовавший сладким словам своего хозяина. Нельзя путать служение и прислуживание. Мы то как раз – служим. Служим богине и нашему тану. За Бахариса! За Охату!
Губернатор Фласо с криком выстрелил из револьвера, но по неумению своему, попал в воздух. Залп арбалетной очереди продырявил человека насквозь, заставив его прижаться к городской стене и биться в предсмертной конвульсии. Такой бесславной смертью, практически в шаге от сомнительной свободы, погиб человек, всю осознанную жизнь прослуживший на посту правителя города и поддавшийся на сладкие обещания и сомнительную правду стороннего человека.
Тем временем, битва на площади ремесленников подходила к концу, с численным перевесом в пользу людей Бахариса. Тан лично наказывал и карал преступников, которые до последнего сопротивлялись и не оставляли для себя никакой альтернативы, кроме смерти.
- Что же вы делаете, люди?! Гибнете за идеи человека, который для вас ничего не сделал, кроме как привел к смерти! – с отчаянием в голосе кричал Бахариса, чье сердце сжималось от каждого погибающего на его глазах человека, вероломно обманутого его собственным двоюродным братом. Тан старался брать в плен большинство из бунтарей, но были и те, кого попросту усмирить было нельзя – они шли насмерть.
И вот, последний бунтарь был проткнут клинком тана. Вынув окровавленный меч, Бахарис с мрачным лицом окинул место бойни и воскликнул одному из солдат: - Где генерал Харус? Где мой названный брат и друг?!
Тан, не дождавшись ответа, принялся быстрым шагом осматривать тела на поле боя, мрачно ожидая увидеть там своего друга, но внезапно раздавшийся позади голос заставил его обернуться:
- Бахарис, мой правитель, мой тан. – это был голос Харуса, которого гвардейцы нашли и высвободили из заключения, обыскав дом заговорщиков. Генерал криво улыбнулся и подошел ближе. Выглядел он не очень хорошо, но до пыток враги Циуанты дойти не успели.
- Ниран! Ниран! Охата святая, спасибо тебе. Иди сюда, друг мой! – Бахарис подошел к Харусу и обнял его за плечи. – Ты не представляешь, как я переживал за тебя. Ты что, хотел оставить меня и наше государство без лучшего в мире генерала?!
- Ни за что. – улыбается генерал Харус, к которому на нос забралась лиокана, наконец то вышедшая из кармашка тана. Она принялась щекотать Нирану нос лапками, а затем залезла на голову и радостно прыгала.
- Ох ты, она все это время была со мной. – засмеялся тан, увидев свою лиокану, которая резвилась в кудрявой шевелюре Нирана.
- Бахарис, сколько людей потеряли?
- Ни одного.
- Серьезно?
- Ни одного, кроме бунтарей, которые когда-то были моими подданными и такими же жителями Циуанты с их семьями. – тан мрачно осмотрел поле боя. – Нужно будет поговорить с народом и объявить траур. Жаль, что все это накануне свадьбы. Придется убедить Файлин подождать с этим еще недели две.
- Свадьбы? – обрадовался Харус, подойдя ближе к тану. – Ты серьезно? Ты наконец-то осмелился сделать ей предложение?
- Да, Ниран. Мы уже решили, кто будет наставником нашему будущего сыну.
- Только не говори, что…
- Именно. Наставник Харус, звучит, не так ли? – улыбнулся тан, глядя на Нирана.
- Да. Это великая честь, Бахарис, мой правитель! Как только вернемся в Циуанту, я организую вам самую настоящую свадьбу. Разумеется, как только мы разберемся с…
В этот момент речь Нирана оборвалась. Раздался невероятно быстрый и смертельный залп из невиданного доселе агрегата на Циуанте. Задело нескольких гвардейцев – остальным удалось спрятаться в укрытия, в том числе тану и генералу. Это был Нифалес.
Нифалес находился с другой стороны улицы, за баррикадами, за которыми была установлена турель – восьмиствольная крутящаяся как барабан пушка из стволов, стреляющая пулями с огромной скоростью и направляемая ручным управлением. Не сказав ни слова, Нифалес возобновил смертельный град пуль, желая унести жизни всех, в особенности Харуса и тана.
Все бросились в укрытия. Нескольких гвардейцев продырявило насквозь. Бахарис и генерал сидели за большим фонтаном, от которого откалывались и отлетали куски камней.
- Вот и все, Харус, недолго мы праздновали твое спасение.
- Не будет же он стрелять вечность, тан! Охата нам поможет! Мы должны положить ему конец! Позвольте я сделаю это. Рисковать вами нельзя, тан.
- Нет, Харус, не вздумай! – воскликнул тан, но не успел схватить генерала, который уже помчался в другое укрытие, дабы подобраться ближе к турели с Нифалесом. Бахарис последовал за генералом, не желая оставлять его в беде. И не заметили оба, как лиокана уже куда-то пропала…
Пока Бахарис и генерал подбирались под градом пуль к Нифалесу, бабочка взлетела на самую вершину дома, а оттуда медленно порхала вниз, дабы оказаться за спиной у двоюродного брата тана. Пока Нифалес сосредоточенно орудовал турелью, стараясь поразить как можно больше укрытий, бабочка резко села ему на нос и закрыла глаза крыльями, пустив в них пыльцу. Лиокана резко отлетела в сторону, а Нифалес закричал, зажмурив глаза от боли, но стрелять продолжил, правда уже не так точно. Этим то тан и генерал и воспользовались: они зашли с двух сторон, за баррикады, и пока Нифалес с закрытыми глазами и криком продолжал вести хаотичную пальбу, Бахарис и Ниран повалили его на землю.
- Даже не думай, брат мой, что смерть твоя будет простая и безболезненная. Ты будешь достоин самого страшного наказания на Циуанте: ямы. Солдаты! Связывайте его и уводите отсюда.
- И заткните рот кляпом, чтобы не слышать его скверных слов. – добавил следом генерал.
Нифалеса схватили и потащили прочь. Генерал занимался осмотром солдат. Бахарис же измученным взглядом, полным сострадания и горечи, осмотрел кровавое побоище. Единственная мысль угнетала его и не давала покоя:  это сострадание к невинным людям, обманутым черной душой его брата. И грядущая свадьба, которая все больше и больше омрачалась темными событиями.
- Не к добру это. – тихо промолвил тан, оставшийся стоять посередине площади и мысленно решать главный вопрос: как быть дальше.


























Часть II: Безликий Тан
Глава 1: Смутные времена
Кровавая бойня в Лесьяне заставила содрогнуться всю Циуанту: люди обеспокоенно выходили на площадь столицы, чтобы услышать речь тана. Собрались все, от мало до велика, это были и дети, и старики, и женщины и мужчины, приехавшие с других городов. Вся площадь жизни, центральное место в столице, была занята людьми. Генерал Харус и его гвардейцы официальным маршем прошлись по улицам города со знаменами государства, возложив цветы к святилищу Охаты. Был объявлен траур, который длился несколько дней. Харус обратился к подданным государства, кратко рассказав жуткую историю заговора и попытку сместить священное правительство Циуанты. Но люди ждали слова только одного человека: тана, помазанника богини Охаты, который должен был выступить в ближайшие минуты.
Бахарис обеспокоенно смотрел на собравшихся с балкона своего дворца. Его верная Файлин стояла чуть позади, держа тана за руку. Сложно было передать царившее волнение в сердце правителя, которому в последнее время приходилось сталкиваться с такими трудностями, которые доселе никогда не посещали Циуанту. Его верная лиокана сидела на его плече, прижавшись крылышками и обеспокоенно водила усиками, вновь потеряв золотистый цвет – знак тревоги. Файлин нарушила тишину и сказала:
- Бахарис. Ты должен выйти к людям.
- Я знаю. – тан поправил багровый плащ и расправил плечи, вдохнув в себя полной грудью. – С того момента прошло четыре дня, а я все еще не могу поверить в происходящее. Я всегда знал, что Нифалес не доволен мной и тем, что происходит в государстве, но никогда не предполагал, что он зайдет так далеко. Он же мне родственник по крови. Почему так, моя любовь? Родственники в тайне точат кинжал, который хотят вонзить тебе в спину, а ты тем временем веришь в них, даешь все, что можешь. Я разочарован.
- Мой дорогой. – девушка обняла тана сзади. – Темная душа, если ее не усмирить вовремя, превращает любого, даже самого сильного человека, в своего вассала. Нифалес поддался на искушение, которое был не в силах преодолеть.
- А если бы эта темная душа была во мне?
- Такого не будет никогда. Во-первых потому что у тебя есть я. А во-вторых, потому что ты выше этого. Охата оберегает тебя, мой любимый. А теперь иди к людям. Я с тобой. Все получится. Я верю в тебя. – Файлин поцеловала тана.
- А свадьба? Я заставляю тебя ждать и, поскольку ты еще не едина со мной узами богини под венцом, не обязана…
- Все подождет, Бахарис. Я с тобой всегда. Мы все успеем сделать. Я буду ждать столько, сколько нужно. А теперь иди к людям. Помни, что я с тобой.
Бахарис обнял Файлин и, поцеловав ее еще раз, отправился к парадной лестнице, ведущей из дворца прямиком на площадь. Тан шел уверенно, за ним следовали гвардейцы. В его глазах читалась отвага, а слова, сказанные его избранницей, еще больше укрепили в нем веру в то, что он делает. Бахарис распахнул ворота, лично, без гвардейцев, как это происходило обычно. Харус спешно затрубил в рог. Люди замерли. Все внимали тану.
Правитель встал за трибуну, окинув взором свой народ. Вдохнув полной грудью, с прискорбью в душе, Бахарис начал свою речь.
- Подданные Циуанты. Обращаюсь к вам со скорбью в голосе, разделяя недавно произошедшую трагедию в Лесьяне. Мы стали свидетелями того, как темная сторона способна поглотить веру и обернуть родственника против своего родного брата. В последних событиях, помимо боли за утрату тех, кто был ослеплен ложью и обманом, я столкнулся с личной трагедией: моим братом Нифалесом. Его лживые уста стоили жизни тем, кто решил поверить ему и пойти против нашей богини Охаты. Богиня милосердная! – повысил голос тан, обращаясь к ней и возведя руки к небу. – Прости нас за то, что мы допустили эти ужасные события. Прости тех, кто ушел от нас! Найди их в темном царстве и подай свою блаженную руку, приведи их в мир, где они обретут покой и гармонию. – тан умолк. Люди склонились перед правителем, один за другим, ряд за рядом. Бахарис увидел это и, не сдержавшись, продолжил: - Я клянусь вам, мой народ! Клянусь вам в том, что мы никогда более не допустим крови на Циуанте! Это государство свободных, государство счастливых и живых ! Не мертвых! Это наш мир, который мы строили, и в котором жили, живем, и будем жить до скончания веков! Клянусь! Род танов не иссякнет, а наша мудрость и горький опыт жизни позволят нам построить дорогу в новое будущее! Клянусь перед своим народом, своей армией… - тан умолк, выйдя из-за трибуны и встав на возвышенность перед народом. Бахарис припал на одно колено и закончил. - …и перед своей будущей женой, чье имя Файлин. Мы будем вечно чтить тех, кто погиб, неважно какой бы путь они не избрали. И никогда не допустим этого. Клянусь, Охата. Клянусь, мои любимые, родные и близкие подданные.
Файлин, находящаяся в это время среди гвардейцев, замерла от удивления. Ее глаза расширились, а рука дрогнула. Она не ожидала, что Бахарис выберет именно этот момент для того, чтобы раскрыть свою тайну. Файлин нервно теребила колечко, подаренное на помолвку, и продолжала наблюдать из-за спины Харуса за происходящим.
- За Циуанту! – произнес тан, выкрикнув эту фразу и резко встал, распрямив плащ и гордо взирая на свой народ. Люди закричали «Ура». В завершении всего, Бахарис протрубил в рог. И в этот момент, прямиком из толпы, вышел один старичок. Он был простым жителем столицы, ничем не примечательным, но любимый всеми. Глас народа, как его называли. Он остановился посреди площади, встав между трибуной тана и столпотворением людей. Воцарилась тишина. Бахарис перевел на него взгляд.
- Правитель мой. Ваше сиятельство. Позвольте мне выразить от лица народа скорбь за то, что произошло и благодарность вам, ваша светлость. Благодарность за то, что вы переживаете с нами каждую утрату. Мы бесконечно горюем за губернатора Фласо и его подчиненных, погибших в этом конфликте. Но их иноверие в Охату привело к такому, и мы все это знаем. Пусть это будет уроком для каждого, кто отвернется от веры и будет слушать себя, свой ум, способный пустить корни глубоко и раздавить его изнутри. Но тан, ваша светлость, светлейший тан… вы обронили самое важное, что мы ждали годы. – старик перевел взгляд на обеспокоенного Бахариса, который, ничего не добавив и не прокомментировав, лишь произнес: - Да. Мне прискорбно сообщать своему народу о том, что моя свадьба омрачена такими событиями и вынуждена…
Бахарис не успел договорить. Люди закричали «ура» и стали аплодировать своему правителю, выражая искреннюю любовь и счастье за то, что тан наконец-то сделал это. Старик улыбнулся и, откланявшись, вернулся в столпотворение. Тан в изумлении стоял посреди ликующего народа, не в силах сдержать радости и понимания, которое выражали люди: они поняли и приняли его, невзирая на произошедшее раннее и настаивали на том, чтобы свадьба состоялась немедленно.
Генерал и сам удивился реакции людей, а после улыбнулся, склонившись над Файлин и прошептав ей на ухо:
- Вот видите, госпожа Файлин. А вы переживали.
- Почтенный Харус… он это сделал. Он это сказал своему народу… в такой сложный момент. В такую трудную речь… - Файлин вся растерялась, желая как можно больше затеряться среди гвардейского строя.
- Его сердце болеет и переживает за все, что происходит на Циуанте. Он носитель божественной власти Охаты и пока он верен ей и слушается ее зова, все будет хорошо.
- Вы правы.
Файлин и Харус перевели взгляд на вернувшегося тана, который шел в сопровождении гвардейцев. Тан не произнес ни слова и пошел дальше, жестом велев обоим проследовать за ним.
Площадь Жизни, воздав все почести погибшим, вновь царила людьми: народ принял тана и был на его стороне, оплакивая погибших, но и считая их участь справедливой, ведь шли они против божественной воли богини и пытались совершить поступок, наказуемый для каждого. Весть о грядущей свадьбе быстро заставила весь остров сменить один настрой на другой: глашатаи объезжали города и сообщали об этом известии, а люди с радостью делились новостью с близкими. В конечном итоге, все образовалось, и настроения на Циуанте сменились на предпраздничные. Долгое ожидание людей закончилось. Теперь они не жили в неведении и знали, что род танов, помазанников Охаты, не прекратиться, и мир в их государстве будет сохраняться и имеет право на продолжение.
Между тем, возвращаясь немного назад, к моменту, когда Бахарис покидал площадь. Он, Файлин и Харус, расформировав сопровождающих гвардейцев и расставив их на свои посты, долгое время бродили по прекрасной дворцовой анфиладе, украшенной узорами мозайки зеленого, золотого и красного цветов. Бахарис все это время молчал, идя немного позади беседующих. В конечном итоге, тан остановился и обратился к ним. Генерал и в особенности Файлин, все это время не осмеливающаяся отвлекать своего любимого от мыслей, обернулись. Тан произнес всего лишь одну короткую фразу.
- Дорогие мои. Вот вы знаете, с одной стороны, все закончилось хорошо и я рад, что мой народ принял мои слова. Все прошло лучше, чем можно себе представить. Но почему-то меня все еще что-то тревожит… я не знаю, что…
Лиокана, все это время не сползающая с плеча тана, вновь прижала свои золотые крылья и с грустью свесила усики.








Глава 2: Яма
Пока Бахарис делился своими переживаниями со своими близкими и готовился к свадьбе, в Таринг, крайний город Циуанты, расположенный на северном побережье, отправился один роскошный дилижанс в сопровождении личной гвардии. Пересекая границу города, их сразу же окружила стража. Офицер охраны подошел к дилижансу, и после короткого разговора, с прискорбным выражением лица, отдал распоряжение пропустить их дальше, по тропе, ведущей через Таринг на окраину. Особо охраняемое место, которое было известно иуантам, как Ямы.
Ямы – это место, откуда никто не возвращается. В них ссылают людей, совершивших самое страшное преступление – отстранение от веры в Охату и причастность к убийствам и революциям. Таны никогда не прибегали к прилюдной казни, и, следуя воле богини, создали другую меру наказания, в которой человек медленно погибал сам, но имел возможность искупить свои прегрешения в молитвах и перейти к Охате с чистой душой. В одной из таких ям пребывал двоюродный брат Бахариса.
Дилижанс следовал по кривой мостовой, размытой дождями, и остановился у предпоследней ямы. Шофер открыл дверь и, подав руку, помог женщине в роскошном белом платье сойти на землю. Она с мрачным выражением лица осмотрела тюремные земли Циуанты и подошла ближе, склонившись над ямой и просунув между решетками свою тонкую руку. Ее нежно приняла ладонь заключенного, который с особым трепетом гладил ее, а после с пылкостью сжал. Девушка проронила слезу.
- Нифалес… - дрогнувшим голосом произнесла девушка, глядя на своего мужа.
- Любовь моя… - прискорбно произнес слабеющий родственник тана, - …прости меня за то, что у меня ничего не вышло. Я проиграл. Циуанте не суждено встать в одну ногу с прогрессирующим миром Гелиансии и разделить новое время. Я подвел тебя.
- Не говори так, Нифалес. – успокаивающим голосом говорила женщина, на лице которой читались скорбь и печаль.
- Я подвел тебя, моя любимая. Теперь ты там, наверху, одна. Без меня. Мои грезы о прогрессивном мире, мире, в котором мы правим и дарим людям все блага цивилизации – все это пустое. Мне жаль, что я вижу тебя в последний раз.
Нифалес говорил правду: право посетить преступника в Ямах давалось только один раз, чтобы попрощаться с ним. Этим и воспользовались возлюбленные. К сожалению, время было тоже ограниченным и долго говорить было нельзя.
- Мой любимый. – женщина трепетно ласкала руку Нифалеса, гладила ее, не в силах сдерживать слезы, которые падали прямо на лицо мужа.
- Я люблю тебя, моя дорогая. Хоть и я не оправдал наших надежд, но помни одно: когда я окажусь на той стороне, я ни разу не пожалею только об одном поступке, который совершил в своей жизни – это ты. Пусть меня запомнят, как дезертира и человека, пошедшего против всех! Против проклятой Охаты и глупого Бахариса! Пусть! Они все равно будут помнить имя Нифалеса Гордого и содрагаться.
- Мой дорогой Нифалес… - нежно произнесла женщина, глядя на своего мужа. В этот момент их прервал голос надзирателя.
- Время, госпожа.
- Да, я знаю. Будьте так добры, оставьте нас наедине для прощания.
- Хорошо. Но поспешите. – надзиратель отошел в сторону, продолжая следить за свиданием.
- Скажи мне только одну вещь, Нифалес. – дрогнувшим голосом говорила женщина, продолжая гладить руку. – Что ты хочешь больше всего? Твое последнее желание?
- Чтобы род танов прекратился раз и навсегда.
- Я тебя услышала.
Надзиратель и охрана двигались к паре, явно давая показать, что времени не осталось. Но прощание женщина произнесла одну лишь фразу. – Я тебя люблю, мой муж. Мой тан!
- Я тебя люблю. Прощай. Пусть мир дарует тебе все блага. Моя жена! – донеслось в ответ из ямы.
Женщина со слезами на глазах встала и отошла к сторону дилижанса, но не спешила сесть в него. Шофер ожидал ее, не отвлекая. Леди в белом платье отошла к пустынной дороге, раскинувшейся посреди десятков тюремных ям и зарыдала, закрыв лицо ладонями. Она плакала несколько минут, беспрерывно. И, в конечном итоге, утерев слезы и покрасневшие глаза, обернулась в сторону ожидающего.
- Едем. – лишь кратко произнесла она и, не ожидая помощи, села в дилижанс.
Транспортное средство тронулось, медленно оставляя Ямы позади. Женщина все это время смотрела в заднее окно дилижанса и еще раз попрощалась с мужем, которого больше никогда не увидит.
- Я исполню твое желание, мой любимый. Он заплатит за все мои пролитые слезы. И за то, что забрал у меня мужа. Я тебе обещаю.

Глава 3: Письмо от покойника
- Нифалес, друг мой, через пару недель грядет сезон дождей. Мы должны успеть провести свадьбу до того, как это начнется. Проведи все военные мероприятия завтра.
- Да, ваша светлость. Тан мой, вы чем-то омрачены с того самого момента, как мы вернулись с Площади Жизни. Что случилось?
- Прошло уже три дня, Ниран. А на сердце странное чувство того, что мир перевернулся с ног на голову. Я вижу вещи не так, как видел их раньше, а за последние дни и вовсе усомнился в своем предназначении и том, верный ли я выбрал путь.
- Что вы говорите, правитель мой. – Харус с удивлением посмотрел на Бахариса, сидящего напротив него, на кожаном диване в каминном зале. – Все идет к тому, чтобы наконец ваш род в полной мере взошел на трон! Вы же так долго этого ждали.
- Я знаю, знаю… просто такое чувство, что я потерял те прежние ощущения своей жизни, столкнулся с чем-то, с чем еще раньше не сталкивался. Ночи стали темнее, а день ослепляет меня своим палящим солнцем, от которого хочется скрыться.
- А как же Файлин?
- Я не говорил с ней уже несколько дней. Попросил оставить меня одного.
- Что?! – Харус встал на ноги и склонился над таном, который сокрушенно упер кулак к своему лбу и хмуро смотрел в никуда. – Почему, Бахарис? Она – единственное ваше счастье и свет в этом мире, ты мне это сам говорил. Я как друг переживаю, понимаешь? Почему ты с ней не говоришь?
- Я получил письмо от жены Нифалеса. – мрачно начал тан и перевел тяжелый взгляд на генерала. – Я в жизни не читал ничего такого. Мое сердце сжималось, а слезы наворачивались сами по себе. Он уже мертв и его не вернуть и я… я жалею о своем решении. Я лишил женщину ее покровителя и защитника. Ее мужчину и мужа. А ведь они планировали детей...
- Ты ей писал ответные письма?
- Да. Успокаивал, обращался, как правитель, пытался сохранить ее сердце от полного сокрушения, но не могу представить, какого это: терять близкого человека.
- Ты ей писал только один раз?
Бахарис умолк, отведя взгляд в сторону. Он ничего не ответил. Генерал начал понимать, что происходит по-настоящему и, взяв тана за руку, с жаром в глазах произнес:
- Бахарис! Не сейчас! Завтра последний день перед вашей с Файлин свадьбой! Что ты хочешь мне сказать, мой правитель? Неужели ты…
- Нет, я никогда не смог бы так сделать. Не смог бы…
- Но ты всем своим видом говоришь об ином. Не вздумай ломать то, что строилось вашими с ней руками. Все эти дни я общался с Файлин, спрашивал, что с ней. На ней лица не было, только лишь белое полотно без эмоций и выражения. Она мне отвечала: «все в порядке, просто Бахарис занят… сказал, что решает вопрос с пострадавшими после той битвы». А на деле что? Ты ей не говорил, что слал письма жене Нифалеса?
- Я должен ей помочь! Как правитель!
- Бахарис, успокаивая женщину и поддерживая ее в горе, она начинает смотреть на тебя, как на своего заступника и защитника в будущем и плевать ей на то, есть ли кто рядом с тобой. Посмотри на себя, Бахарис, ты сломлен! Неужели ты…
- Нет, я не испытываю никаких чувств! – вскрикнул Бахарис, резко встав на ноги и подойдя вплотную к Харусу. – Не испытываю, понял меня?! Да, я чувствую, как появляется внутри меня что-то, что теснит мои былые чувства и мироощущения, но это никак не влияет ни на что! Я просто сопереживаю ей.
- Что с тобой стало, Бахарис? Что она сделала? Ты понимаешь, что то чувство смятения внутри тебя порождается чувством измены? Никакое это не сопереживание. Твое сознание кричит тебе о том, что ты делаешь не то, поступаешь неправильно, а твой разум оправдывает это благими намерениями помочь! Помогать нужно, Бахарис, но как подданной, а не как женщине.
- Не тебе меня судить и учить, генерал. Выполняй свои обязанности и выйди вон отсюда. Я повторяю еще раз: я знаю, что я делаю. Она была супругой моего покойного двоюродного брата и это дело чести помочь, как родственнику.
- Бахарис… - произнес генерал, собираясь уходить.
- Уходи, Харус.
Генерал тяжело выдохнул и, не сказав больше ни слова, покинул каминный зал, закрыв за собой дверь. Бахарис мрачно отошел к окну, сложив руки за спину. Тан хмуро наблюдал за тем, как вечерние сумерки сгущались над островом и не сразу заметил, как его верная лиокана подлетела и села у окна, с внешней стороны. Она игриво прыгала, привлекала к себе внимание правителя, пыталась всячески привлечь его взор к себе. Но тан лишь скривил губы и закрыл окна, оставив бабочку снаружи. Лиокана прыгнула еще несколько раз и замерла, свесив усики и моментально прижав крылышки к себе. Бахарис закрыл окно занавесками и отошел в сторону, массируя виски и начиная ходить из стороны в сторону. Вдруг, послышался стук в дверь. Тан резко открыл ее и встретил гонца, который передал какое-то письмо. Бахарис изучил взглядом содержимое послания и резко скомкал его, бросив на пол. Тан сокрушенно выдохнул, но не успев сделать очередное движение, как в комнату осторожно вошла Файлин. Черная жемчужинка тихонько выглянула из-за двери и маленькими шажочами подошла к правителю, обеспокоенно глядя на побледневшего мужчину.
- Милый мой, что с тобой происходит в последние дни? Ты сам на себя не похож. Может я чем-то могу помочь тебе?
- Все в порядке, Файлин, я просто пытаюсь собраться с мыслями. - монотонно ответил тан, приковав свой взгляд на возлюбленной.
- Ты это делаешь уже который день, а я все брожу в неведении и пытаюсь дождаться, когда же мой любимый мужчина вернется из своего мира грез. - Файлин с грустью выдохнула, опустила взор на пол и, заметив скомканную бумажку, решила ее поднять. Однако резкий и довольно громкий голос тана заставил ее дрогнуть и не делать этого.
- Не трогай. - резко выпалил правитель, быстро подойдя к бумажке и отопнув ее в сторону. - Не чета будущей жене тана поднимать мусор с пола, для этого есть прислуги.
- Хорошо... хорошо... - испуганная она сделала шаг назад, обеспокоенно глядя то на бумажку, то на будущего мужа. В ее глазах промелькнула обида, ведь хрупкая женская душа подобна маленькому ребенку, которого легко омрачить грубым словом. Но помимо чувствительности, есть нечто иное родственное между женской природой и ребенком - умение ощущать мир таким, каков он есть на самом деле, без толики обмана и лжи, без ширм и занавесок. И сейчас прекрасная Файлин чувствовала, как между ними потихоньку осыпались берега.
Бахарис заметил перемены на лице своей возлюбленной и, не переменив сурового выражения лица, подошел к ней и медленно обнял, успокаивающе приговаривая:
- Все хорошо, Файлин. Мне просто тяжело, такое бывает и это, к сожалению, нормальное явление. Свадьба уже скоро, как и обещал. Быть может, выпьем чаю и немного расслабимся от воцарившего напряжения?
- Я знаю, что тебе тяжело, Бахарис. Ничего, я все понимаю. - Файлин, будучи в объятиях тана, смотрела стеклянным взором куда-то в пустоту. Было заметно как ее эмоции шли в разрез с ее словами. Она аккуратно высвободилась из объятий и произнесла: - Тогда отдыхай, мне лучше уйти сейчас. Выпьем чаю завтра вечером. Я буду ждать.
- Хорошо, Файлин, будь по твоему. Тогда завтра я жду тебя в беседке и прикажу заварить крепкого пуэра.
- Да... да... - задумчивоо произнесла Файлин и, откланявшись, покинула помещение, спешно удалившись за дверь. Тан продолжал с недоверием и странными бушующими чувствами внутри себя смотреть в след уходящей. И давно ли она перед ним кланяться начала? Бахарис нахмурил брови и отошел к окну, ощущая, как параноидальное чувство всестороннего обмана поедало его. Было внутри мудрого правителя что-то, с чем он не мог совладать. Его взгляд спешно бегал то от своего граммофона к шкафу, то от зеркала к напольным часам, словно стараясь найти назойливому уму отвлечение на другую тему. Но ум был силен и продолжал терпеливо нашептывать тану что-то притягательное, с чем совладать было сложнее и сложней. В итоге Бахарис не выдержал.
Он подошел к скомканной записке и, подняв ее, осторожно распрямил. Сделав короткий вдох и выдох, правитель завел пластинку с мелодиями превосходных пианистов и расположился поудобней в своем огромном кресле. Его глаза быстро определили начало строки и медленно, словно смакуя каждую чернильную букву, стали блуждать по тексту, который содержал следующее послание:
"Бахарис. Светлый правитель мой. Спешу ответить на Ваше последнее письмо. Я бесконечно грущу по Вам, мой повелитель. Вы были справедливы, отправив мужа моего на смерть священную, ибо спасаете душу его очерненную. И находить в словах Ваших я начала правду: мудрость и величие Ваши заставляют меня все чаще думать о Вас и о том, как мы могли бы поговорить, но при личной встрече. Потерю мою восполнить невозможно, но в объятиях правителя моего я хочу найти спасение и надежду на новую, светлую жизнь, достойную истинной подданной Вашего государства. Надеюсь на встречу с Вами завтра, на закате, на том превосходном и любимом Вами месте. Его я знаю, ибо тоже часто рисую, возможно, слышали от Нифалеса в те лучшие, но уже давно ушедшие дни.
С любовью и уважением, К. Т. "
- Она тоже рисует? - тихонько спросил сам себя тан, а после проморгался, словно пытаясь избавиться от непонятного наваждения. - Хм... а ведь она притягательна и красива... и находит ум мой великим и даже не судит меня за гибель брата моего и мужа своего... Хм...
Тан так и замер в кресле, держа в руках записку. Под минорные клавиши фортепиано, Бахарис смотрел в одну точку на медленно потухающем камине, не заметив даже того, как огонь полностью в нем погас.
Файлин тем временем бродила по дворцовому саду, укутавшись в плед. Вечер уже был поздний, а спать не спалось: на душе тревога раздувала опальные угли. Благо, не одна она там оказалась, а с Харусом, который тоже разделял ее душевное состояние и бродил в поисках ответа на свои вопросы. Увидев госпожу, он почтительно поклонился ей.
- Поздно вы гуляете, Файлин. Осмелюсь сделать замечание и сказать, что ритм лучше не сбивать и высыпаться. Лучше рано встать, но с чистым разумом, чем поздно, но с загруженным умом.
- Да как тут не гулять, дорогой мой Харус. - с печальной улыбкой отвечает Файлин. - Как тут не гулять, когда ваш избранный мужчина не говорит вам правды, а в доказательства сие, в объятиях вместо тепла лишь источает холод... - Файлин обернулась лицом к генералу. Ее глаза едва заметно поблескивали. - Холод сердца, безразличного к тебе.
Генерал продолжал смотреть на Файлин уверенным взором, с огромным усилием пытаясь не выдать своим видом тот факт, что разделяет ее опасения. И более того... да что уж там, скорей всего... знает, что произошло на самом деле.

Глава 4: Змеиный вальс
Сложно передать настроения, которые царили во дворце танов. С одной стороны, Файлин вроде бы пришла в себя, ведь генералу удалось внушить ей надежду на лучшее. Долгое время они бродили по саду и по воле случая, Харус был единственным на тот момент мужчиной, который помог ей собраться изнутри и исцелиться от ран в душе, которые могли стать шире. С самого утра генерал навестил девушку и приподнял ей настроение, рассказав о смешном случае на построении, когда один из гвардейцев случайно выстрелил из своего караульного арбалета, от чего все в строю перепугались. Бедняге сделали выговор и заставили драить плац. Повеселев, девушка принялась заниматься своими повседневными делами и, после напоминания Харуса о грядущей свадьбе, которая должна была состояться вот уже послезавтра, и вовсе отвлеклась, с головой погрузившись в процессию приготовлений, которая продлилась до самого вечера.
Как только солнце стало заходить за горизонт, Файлин направилась в беседку, где напомнила прислуге о пуэре, которым они с Бахарисом хотели насладиться и разрядить обстановку, поговорив друг с другом ближе без политики и тех тяжелых событий, которые уже давно можно было отпустить. Файлин одела красивое фиолетовое платье, которое очень нравилось тану и уютно расположившись, стала ожидать своего возлюбленного. Однако часы тикали, время шло, пуэр остывал... а Бахарис так и не являлся. Очаровательная улыбка медленно опускалась в грусть, а пыл и огонек в красивых глазках потухали. Когда прислуга в очередной раз подошел к беседке, Файлин тихим голосом произнесла:
- Не подогревайте воду, уже не нужно.
- Вы кого-то ожидали, госпожа? Быть может, стоит переместиться в покои и подождать гостя там?
- Уважаемый гость и сам живет во дворце, вот только покидать его не собирается уже который день. Обещает покинуть, но все никак не может...
- Осмелюсь уточнить: вы о правителе Бахарисе? Если вы о нем, то его нет во дворце, госпожа.
- Правда? - удивление озарило лик девушки и она приподнялась с кресла. - А куда же он делся?
- Где-то пару часов назад ушел на прогулку в свое любимое место на возвышенности. Сказал, чтобы его не беспокоили и...
- Ну же, не томите!
- И взял букет цветов. Быть может, сюрприз готовит. Не вам ли?
- Ах он каков! Послезавтра же свадьба. А я и забыла этот тонкий сентиментальный мир нашего любимого правителя. Спасибо, что вы сказали!
Файлин покинула беседку и, полная интриги, которую любит каждая женщина, поспешила на то самое цветущее плато, где Бахарис сделал ей предложение. А солнце все ниже и ниже заходило за горизонт...
А вот сам цветущий балкон, как его называл тан, на сей раз был без лиокан. Впервые бабочки не сопровождали тана и не украшали это прекрасное место своими танцами. Все было таким же завораживающим, но уже другим, без того душевного и высокого, как раньше. Чего-то не хватало. Но в действительности слуга был прав и Бахарис на данный момент прогуливался там, останавливаясь периодически, чтобы окинуть взором остров. Он был напряжен и почему-то все время блуждал взглядом, что выдавало в нем внутреннюю борьбу и крайнюю неуверенность, что было не свойствено не только для правителя, но и для мужчины в целом. И нет, речь не о робости идет. О нечто большем. Букет цветов он держал в левой руке, которая сжимала его очень сильно и трепетно. И вот, послышался хруст веток. К нему приближалась дама в красивом белом платье, обтягивающем, в котором тонкая фигура гармонично переплеталась с деревьями, такими же грациозными, тонкими и красивыми. Ее змеиная походка завораживала взор. А кошачий взгляд напоминал вгляд голодной хищницы, способный вызвать азарт в сердце любого мужчины. Вот только азарт, сродни животному инстинкту, речи о высоком и быть не может. Она остановилась подле тана, который медленно обернулся к ней, а после изящно поклонилась.
- Рада видеть Вас, мой правитель. - голос, как шипение змеи, красивый и завораживающий, способный повергнуть в гипноз, звучал красиво, размеренно.
- И я. - лишь ответил тан, вручив женщине букет цветов. Она приняла его и, медленно хлопая своими длинными ресницами, продолжала смотреть на правителя. Ее грудь вздымалась и опускалась от учащенного дыхания, а ее аромат кружил голову, отдавая оттенками доселе неведанной тану страсти.
- Благодарю Вас, светлейший сударь мой, позвольте же несчастью моему поделиться с Вами. - завораживающее шипение глухих звонких согласных играло новыми красками, заставляя Бахариса лишь молча наблюдать.
- Я пришел на ваш зов, ибо Нифалес был и мне братом. Я думаю, вы знаете, что я не мог поступить иначе, ибо...
- Тссс, не суждено Нифалесу судьбу иную заполучить. Я это знаю, мой правитель. Так сложно женщине одинокой оставаться и плакать с утра до ночи, рыдая над портретом убиенного, но любимого и единственного, с которым только во снах и фантазиях видеться предстоит всю жизнь... и осознавать, что было то по заслугам. - дама в белом платье прикрыла глаза. Бахарис был напряжен и блуждал взглядом по ее телу, а после увидел, как на ее очах блестели слезы. Левая рука тана дрогнула и хотела было прикоснуться к женщине, но внутренний стержень заставлял Бахариса держаться и сопротивляться. Здесь тан понял, что пытается бороться с самим собой: искушение прикоснуться к ней, успокоить, чуть больше поговорить и провести время, понять ее и постараться помочь, сделать все возможное - возрастало с каждой секундой. Он понимал, что в нем просыпаются не просто сострадание и желание помочь, но и чувства, такие хитрые и подлые, такие чуждые правителю, но их сила была огромной. На днях они так увлеченно говорили и не заметил тан сразу, что про брата слов было меньше, нежели о них самих. А сейчас он видел ее во всем своем великолепии, чего сокрыть было нельзя. Сердце правителя стонало, и осознание того, что  желание помочь переросло в нечто иное, постепенно озаряло разум. Но понимания было мало. Страшней было осознавать, что бороться с этим невозможно, а желание свое в реальность воплотить становилось все сильней. Он слишком распахнул свое сердце для нее, вытеснив тем самым ту единственную, с которой днями раннее стоял здесь и в любви изъяснялся.
- Судьба составит мне одинокую компанию в сонном царстве, где я буду одна.
- Ты найдешь себе достойного мужчину, который будет чтить наши традиции и обычаи. На Циуанте много достойных мужчин.
- Много, тан. Но таких, как Нифалес, больше нет. - произнесла женщина, отведя взор в сторону, а после тихо добавила, - а таких как вы, и вовсе.
Бахарис побледнел, ощущая, как сердце стучит все сильней, а разум покрывает пелена тумана. Его левая рука вновь потянулась к ней, но замерла на половине пути. Капля пота стекла с виска правителя, который приковал взор на женщине.
- ...мне одиноко, тан. Мне одиноко. - слезы потекли по ее щекам.
Бахарис пытался преодолеть последний рубеж, но не смог воротить руку назад: его левая рука крепко и пылко схватилась за ее нежную кисть. Женщина подняла заплаканные глаза на мужчину, который всем своим видом выражал не только сочувствие, но и соучастие в ее горе. Он распахнул для нее свое сердце и она в него вошла. Женщина улыбнулась и стала подходить ближе. Жар между ними становился все больше, Бахарис понимал, что теряет разум, но то, что он ощущал, было неподдельно сильным. И в этот момент послышался очередной хруст веток. Они оба обернулись на третьего человека. Маленького, красивого, как жемчужинку. Черную жемчужинку. Именно так тан называл Файлин, которая сейчас находилась напротив и, с отсутствующим видом на лице, отстранялась. Начала отходить все дальше назад, дальше, дальше, а потом и вовсе побежала обратно во дворец. Бахарис лишь успел прокричать: - Файлин! - а после осознать, что то, что он испытал секундами раннее, было лишь чувством проходящим. Стоило ему ту руку отпустить, как все в момент прошло. Вся страсть, все чувства, весь азарт. Взамен им пришла лишь черная дыра, которая становилась все шире и шире, затягивая в себя все человечное и доброе, что было нажито за свою жизнь.
Бахарис так и замер, смотря на убегающую Файлин. А женщина в белом платье как испарилась: ушла и не вернулась, словно ее тут и не было, пока тан смотрел на то, как за горизонт заходит его единственный и последний луч надежды.

Глава 5: Пылающий суд
Трагедия, случившаяся недавно, быстро стала известна генералу Харусу, который хотел навестить Файлин за день до свадьбы и оповестить о том, что все было готово: нужно было лишь померять свадебное платье. Огорченный и разьяренный генерал сразу же отправился с визитом к тану, но его не пустили, пригрозив принять крайние меры, если тот не передумает и не отступит. Дело в том, что Бахарис закрылся в своей резиденции, в своей главной комнате во дворце и приказал не впускать никого под страхом расправы. Сложно было передать удивление Харуса, когда арбалеты синхронно направили на него и не шутили, взводя спусковой механизм. Растерянный, он отправился к Файлин, но и та не хотела говорить. Генерал понял, что никакой свадьбы завтра не будет. Возможно, уже никогда не будет.
Шли дни, а дни эти переходили на недели, в итоге прошел целый месяц, а Файлин так и не встретилась с Бахарисом. Благо, последний убрал караул со своих покоев и у генерала был шанс к нему попасть. Однако времени на это уже не хватало: сезон дождей на Циуанте так и не наступал, хотя к нему все готовились. Вместо этого на остров обрушилась страшнейшая засуха, а палящее солнце становилось все беспощадней и беспощадней. Урожай погибал, локально стали происходить небольшие пожары, которые со временем превращались в настоящую катастрофу: таким образом практически весь город Фласо пылал в огне, за исключением здания администрации. Жителей пришлось эвакуировать в столицу, где им в срочном порядке находили временные пристанища. Генерал героически и успешно проводил все необходимые мероприятия, воодушевляя людей, но на их вопрос "когда же к нам выйдет тан и спасет нас, скажет, что нам делать?" отвечал, что тот в скором времени явится, хотя сам и не верил в свои же собственные слова. В конечном итоге, весь Фласо пал от огня, который стал переходить на джунгли.
Бедствия этим не ограничивались: пожар вынуждал диких зверей бежать из лесов, оккупируя ближайший город Таринг, который подвергся массовой атаке самых различных тропических существ. Харус сбился со счету, когда ему пришло донесение о потерях, а когда пришли известия о первых пожарах на окраине Таринга, у Ям, сразу же провел эвакуацию. Иуанты с испугом в глазах покидали свои дома, молились своей богине и с не меньшим ужасом наблюдали, как под бушующим пламенем гибли лиоканы, вспыхивая, как спички. Бабочек спасали, бережно сажая их в небольшие клетки, или же перенося в ладонях. Бедствия продолжались с новой силой и эвакуации не прекращались. Генерал пытался усмирить обеспокоенных жителей, которых уже не вмещала столица на главной площади, но не имел понятия, что делать дальше. Собрав людей на улицах столицы, он произнес короткую речь.
- Подданные! Славные иуанты! Мы справимся с огнем! Берем бочки, ведра, сражаемся со стихией, и да поможет нам Охата! - кричал генерал, но победную речь прервал гонец со своим донесением, в котором было описано, что огонь уже добрался до Лесьяна и в столицу идет очередная группа эвакуированных. Людей попросту негде было размещать, а палящее солнце и зной валили всех с ног. Генерал понимал, что огонь в скором времени дойдет и до самой столицы.
- Бахарис. - произнес генерал, обернувшись на дворец танов, возвышающийся над городом у подножия горы танов. - Люди не могут ждать. Ты им нужен. - произнес генерал и, приказав гвардейцам следить за подданными, помчался во дворец. Люди заметили жест Харуса и в их сердцах закралась надежда, что их повелитель наконец явит себя народу. Особенно этого ожидала маленькая красавица с черными, как смоль волосами, которая пристально смотрела на балкон дворца, помогая людям и раненым на улицах города. Чтобы посмотреть хотя бы на то, что осталось от ее некогда любимого и единственного.
Харус бежал по длинным коридорам дворца, сшибая то одну дверь, то вторую. На одном из поворотов коридора ему попался караульный, который хотел было пригрозить генералу, на что тот ответил неизбежным ударом кулаком по носу. Караульный упал на красивый зеркальный пол и скорчился от боли, а Харус тем временем успел уже пробежать на три зала вперед. И вот, после продолжительного забега, генерал добирается до главной расписной двери, за которой вот уже месяц прятался Бахарис. Ниран распахнул двери и, тяжело дыша, произнес:
- Бахарис... Бахарис!
Но ответа не последовало. Генерал ходил по полутемному помещению, где располагался кабинет правителя. Окна были под занавесками, а балкон закрыт. В этом склепе генерал и пытался найти своего старого друга, своего боевого товарища и правителя, которому поклялся в верности. Харус раскрыл занавески и озарил богато украшенную комнату светом. И только теперь он увидел Бахариса, который сидел в своем кабинетном кресле и мрачно смотрел на генерала.
- С каких это пор подчиненный тана вламывается в его владения без приглашения? - вопросил тан, гневно сверля гостя взглядом.
- Ровно с тех самых пор, как великий тан соизволил спрятаться от своего народа и от своих проблем. - ответил Харус, вставая напротив правителя. - Бахарис, ты зашел слишком далеко со своим вселенским горем и самобичеванием. Пока ты тут прятался весь этот месяц, твое государство поглощает огонь!
- Огонь... - хрипло засмеялся Бахарис. - Огонь... огонь, пламенное правосудие, или как там мои деды рисовали гнев Охаты? Брось, Харус, это ерунда, в которую я ни за что не поверю. Ты просто хочешь, чтобы я вышел к народу или к Файлин. Признался, покаялся, в чем-то сознался. А я не виноват, слышишь меня? Я не виноват, хоть и ощущаю свою вину. Не виноват, хоть и не мог контролировать себя. Слышишь? Не тебе меня судить, генерал!
- Охата пресвятая! Бахарис, молю тебя, услышь меня и прекрати гневить ее еще сильней! Ты помазанник Охаты, ты ее представитель здесь, среди иуантов, что еще живы, что еще идут земной жизнью. Твое государство горит, люди хотят видеть тебя! Они хотят, чтобы их правитель помог, спас всех нас!
- Повелеваю тебе замолчать. - Бахарис ударил рукой по столу и встал. - Почему Охата не оберегала меня тогда? Почему она позволила мне сделать то, что разрушило всю мою жизнь? Почему она не погасила во мне те чувства и не подала знак, хотя я предполагал, что не в силах сопротивляться? Почему она не остановила мою проклятую руку, когда она потянулась совершить грех? Нет никакой Охаты, Ниран, это все сказки, Нифалес был прав, земля ему пухом!
- Бахарис, замолчи! - приказал генерал, отчего тан дрогнул и потянулся за рапирой. Но генерал на этот жест не обратил никакого внимания. - Ты должен был бороться, Бахарис, бороться тогда и бороться сейчас! Охата всегда помогала тебе, но ты и только ты решил повернуть свою судьбу в такую сторону. Те чувства сомнения - и был ее голос, который ты успешно в себе подавил. Зачем ты так поступаешь с народом? Со мной? Хотя бы со своей Файлин?
- Да? Файлин? Моей Файлин? Которая осуждает меня за тот проступок и которая не имеет ничего против прогулок с моим лучшим другом и генералом? А почему я должен ощущать вину, Ниран?
- А почему ты прячешься здесь уже целый месяц, Бахарис?
- Потому что знаю, что виноват, и что позволил тогда поменять их местами в своем сердце! - воскликнул Бахарис и обессиленно упал в кресло, закрыв лицо руками. - Я знаю все и понимаю, что я натворил. Я знаю, что чувствует она и знаю, что совершил грех. А потом, когда минутная страсть прошла, прошло все, понимаешь, Харус? Я перестал ощущать все! Минутная, проклятая минутная страсть может уничтожить в тебе все чувства! Я перестал ощущать ее, Файлин, мир вокруг, я даже перестал ощущать себя прежним, Харус... - тан ударил по столу кулаком. - А все потому, что Охата близка со мной. И когда я говорю, что не верю в нее, я очень надеюсь на то, что это сказка. Просто надеюсь, понимаешь? Я не ощущаю ничего, в моем мире внутри все вымерло. Все то, что я столько лет взращивал, погибло от одной минуты. Одной минуты, Харус. И одного прикосновения этой проклятой руки, которую я не смог сдержать. - тан сжал свою левую руку и с ненавистью смотрел на нее.
- Никогда не поздно все исправить, Бахарис. Никогда. Ты пал, ты пал низко, но еще не погиб. Ты говоришь, что хочешь верить, что Охаты нет. А как же я? Твой друг, который всегда рядом и который верен тебе невзирая ни на что. Разве это не проявление воли Охаты? Ну или если я недостаточен для подтверждения ее божественной длани... быть может Файлин? Которая ждала тебя все это время!
Тан округлил глаза, замерев и словно заглянув в пустоту.
- Ты сказал, что она ждала меня?.. - тихо произнес тан.
- Да, Бахарис. Ждала. Ждала до последнего. Но ты так и не явился.
- Не явился... - тихо согласился тан. - Но я думал, что... ничего не вернуть... и...
- Бахарис, выйди же к людям и услышь меня! Огонь поглощает все, скоро сгорит до тла весь остров! Нам нужно садиться на корабли и уплывать, эвакуировать всех жителей Циуанты! Сейчас нас не спасет уже сама Охата, ее гнев поглощает остров и скоро доберется до тебя! Спаси хотя бы себя, моего друга! И приди к Файлин, просто возьми и сделай это!
- Ждала... - повторил сокрушенно тан и медленно перевел взгляд на Харуса. - Уходи. Я не желаю больше никого видеть. И не вернуть мне Файлин. Не вернуть. Потому что нету больше Бахариса, которого она любила, и которого знал я и народ Циуанты. Он пустой, мертвый, безликий. Я потерял свое лицо и теперь не знаю, кто я есть на самом деле. Уходи, Харус. Ты был мне другом в той жизни, но не в этой.
- Бахарис! - закричал генерал и хотел было подойти к тану, но тут же вломилась гвардия, которая схватила Харуса и по приказу правителя вышвырнула его из дворца.
Правитель же приказал караульным покинуть дворец и присоединиться к жителям и слушать, как ни странно, команды генерала. Бахарис вернулся в свое кресло и замер, вновь окинув своим взором ту самую предательскую левую кисть руки, которая сомкнулась с тоненькой женской, проведя тем самым чужого человека в сердце и оттеснив родного навсегда.
Люди тем временем столпились в ожидании. Но Харус вернулся один, без сопровождения генерала. Встав за трибуну, за которой некогда стоял сам тан, генерал приказал всем собирать свои вещи, припасы, и стройной колонной двигаться в портовый город Кхаддарас, где уже готовяться корабли к эвакуации. Люди отправились в путь, столица за несколько часов опустела. На площади остался только один генерал, который на прощание посмотрел на балкон некогда величественного дворца. Рядом с ним поровнялась единственная оставшаяся в городе женщина. Темноволосая красавица с невероятно выразительными глазами. Она задала лишь один вопрос:
- Он не идет?
- Не идет. - ответил генерал и обратил на женщину свой взор.
- Тогда поспешим за остальными. Нам нельзя терять времени. Теперь Охата точно не оставит шанс острову и поглотит его в первородном огне. - незаметно девушка что-то обронила, и судя по всему, специально. Что-то звонкое упало на мостовую, ярко поблескивая в лунном свете.
- В путь. - решительно произнес генерал и последовал за девушкой, лишьна мгновение обернувшись на дворец еще раз. Он смотрел на него всего лишь несколько секунд, стараясь запечатлеть в памяти и не забыть родное место, которое было оплотом процветания и жизни. Вот тот дворец, тот сад, а вон балкон, на который выходил его лучший друг. Мудрый правитель, которого любили и слушали. Правитель, которого он запомнит навсегда именно таким. Правитель, которого звали тан Бахарис.

Часть III: Последние дожди на Циуанте
Глава 1: Увядшая белая роза
Наступала самая длинная и темная ночь в истории иуантов. Лишь вспышки пламени по всему острову являлись погребальными кострами, и издали напоминали жуткие мерцающие фонари. Длинная цепочка всех жителей острова сейчас шла по основной дороге по направлению в портовый город Кхаддарас - единственный уцелевший среди остальных, поскольку он находился у берегов острова, пламя должно было добраться до него в последнюю очередь. Надежда на спасение была, и за нее цепко схватились иуанты. Они шли несколькими группами, с обозами, остатками дилижансов и лошадьми, запряженными в телеги, на которых хранились припасы. Люди были уставшие, дети плакали, было много раненых и пострадавших. Большинство из них гибло в дороге и оказать помощь на месте было уже невозможно. Караван охранялся гвардейцами. Впереди же шли Файлин, генерал Харус и уже бывший губернатор Лесьяна, Винай, который отличился тем, что смог устранить предателя из Фласо, который помогал коварному Нифалесу осуществлять его план в действие. Караван шел размеренным темпом, поскольку был огромным и цепочка длилась едва ли не на весь остров. По мере продвижения, среди лидеров завязался небольшой диалог, который инициировал бывший губернатор.
- Кто бы мог подумать, что целый народ готовится отправиться в большое путешествие и возможно разбрестись по всему миру. - начал бывший губернатор. - Охата не простит нас никогда и назад дороги уже нет. Генерал, что мы будем делать дальше?
- Я не знаю, Винай. - честно признался Харус, следуя за остальными. - Сейчас нам нужно думать о том, как спасти людей и вывезти отсюда. Я уже передал поручение в Кхаддарас, готовят все корабли государства, на которых мы сможем отправиться в южное море.
- Значит, задавать вопрос о предположительном маршруте тоже бессмысленно? - встряла Файлин своим тихим голоском.
- К сожалению, ты права. - сокрушенно произнес генерал. - Людям пока лучше об этом не знать.
- Знаете, у меня тут вопрос важный. От лица всего народа иуантов, скажем так. Официально вы заявили народу, что наш правитель, тан Бахарис, умер. Но не сказали, при каких обстоятельствах. Насколько это правда?
Генерал и Файлин промолчали, не сразу дав ответ. Винай ожидал такой реакции, поэтому продолжать тему не стал.
- Бахарис больше не с нами, Винай. - ответил генерал.
- Все ведь шло к тому, чтобы вы сыграли свадьбу, госпожа Файлин. Я не понимаю, что могло произойти такого, что в одночасие превратило цветущее государство в пылающий ад. Но... ладно. Если Охата разгневалась на нас, значит случилось что-то воистину страшное. Тан не уберег нас...
- Не уберег. - мрачно повторила Файлин.
- Генерал! У нас очередная потеря. - донеслось откуда-то с задней части длинной цепочки.
- Караван, стой! - скомандовал Харус, а после отправился к гвардейцу, который доложил об очередной скоропостижной смерти. Файлин и Винай сопровождали генерала. Добравшись до обозначенной лошади, они стали свидетелями того, как ослабевшая женщина в плаще, чье лицо сокрыто капюшон, свалилась на землю, не подавая ни малейшего признака жизни.
- Эта леди присоединилась к нам в столице, у нее было много ранений и ожогов, от медицинской первой помощи отказалась, сказала, что все хорошо. Но...
- Кто это? - спросил генерал и, склонившись над женщиной, осторожно снял с нее капюшон. Красивое лицо, выразительное, но уже безжизненное и потухшее. Файлин была первой, кто узнала ее. Она ее хорошо запомнила.
- Жена Нифалеса. - промолвила Файлин, внимательно вглядываясь в ее лицо, которое выглядело уже не так притягательно и красиво. Черты лица стали заостренными, болезненными, и в момент прошла вся ее чарующая сила, вышедшая вместе с ее душой. Она напоминала увядшую белую розу, которую уронили на землю и прошлись несколько раз, оставив на некогда чистом и белом покрове лепестков следы от грязи. Файлин не испытывала к ней чувства ненависти или агрессии, напротив: ей было жаль женщину, которая действительно была красивой при жизни. Но за внешней красотой, если нет красоты внутренней, стоит только смерть и пустота. Увядает любой цветок, но только цветок с искренней и светлой душой раскроется в посмертии и будет озарять своим великолепием на добрые столетия вперед. Охата настигла ее. Карающая длань богини справедлива, и каждый в итоге получит по заслугам. Кто-то раньше, кто-то позже, но свой час будет у каждого. Файлин лишь сожалела о том, что такая красота не переросла в нечто большее и в итоге пропала навсегда, уйдя туда, откуда произрастают все семена самых красивых цветов мира.
Харус, в свою же очередь, не скрывал презрения и тут же приказал убрать тело, на что получил отказ от Файлин. Генерал изумленно посмотрел на женщину.
- Подождите, генерал. Нужно осмотреть ее.
- На предмет чего, госпожа Файлин?
- Просто дайте мне одну минуту. - Файлин ощущала что-то, что не давало ей покоя. Было нечто зловещее в этом теле, и нет, не сам факт смерти или пожизненных грехов, было кое-что иное, в чем черная жемчужинка хотела разобраться как можно быстрей. Она осторожно взяла небольшую сумку, которая оставалась в руках у покойной и бесцеремонно вывалила все ее содержимое на землю. Харус и Винай с интересом наблюдали за происходящим, однако мешать никто не собирался, генерал только поторопил девушку, напоминая про надвигающийся огонь: караван тем временем мог отдохнуть, люди перекусить и подлатать раны. Файлин внимательно осмотрела все содержимое сумки и ее взгляд остановился на конверте, уже вскрытом, однако содержимое все еще оставалось в нем. Женщина легким движением руки вынула аккуратную записку и развернула ее.
- Вам бы в следопыты записаться, госпожа Файлин. - задумчиво произнес Винай, закурив свою самокрутку с бархатным табаком. - Есть о чем поразмыслить, когда приплывем... хоть куда-нибудь.
- С таким боевым нравом, сдается мне, будь у нас правителем именно Файлин, нам бы не пришлось сейчас идти на корабли. - улыбнулся генерал и подмигнул Винаю, однако следующая фраза Файлин ошеломила обоих.
- Нифалес жив. - заключила женщина, мрачно переводя взгляд сначала на генерала, затем на бывшего губернатора. Глаза Харуса округлились от удивления, а Винай и вовсе подавился собственным табачным дымом и закашлялся. Практически в один голос они задали один вопрос: как?
- Не знаю. - признается Файлин. - Ясно только то, что Нифалесу удалось выбраться и судя по записке, он ожидает свою любимую супругу в порту, куда собственно отправляемся и мы.
- Но его же бросили в ямы, господин генерал! - возмутился бывший губернатор. - Там не предназначается никакой паек и тем более вода, вы же лучше меня знаете, как работает эта мера наказания!
- Она работает ровно так, как ее приводят в исполнение надзиратели. Кажется, среди них тоже были сторонники Нифалеса, которые помогали ему не умереть от голода и жажды, а когда на Таринг обрушились пожары, ему удалось сбежать.
- Возмутительно! - продолжал Винай. - Никакой дисциплины в рядах армии! Страшно представить, скольких Нифалес успел склонить на свою сторону. - губернатор с опаской покосился на идущий за ними караван, а после перевел взгляд на генерала и Файлин.
- Если они действительно есть, то это сулит нам очередную битву. - задумчиво произнесла Файлин. - Но я не думаю, что им удалось выжить, они сейчас в меньшенстве.
- Мое упущение, признаю. - мрачно произнес генерал. - Если бы Бахарис выполнял все то, что должен был делать правитель, у меня бы хватило времени провести чистку в рядах армии. Вместо этого мне приходилось выполнять все функции на этом острове.
- Не вините себя, генерал, вы и так сделали больше своих возможностей. Нифалес, даже если бы был подкормлен с руки надзирателей, не сбежал бы из тюрьмы. Вы сами знаете, на чьих плечах лежит груз ответственности за то, что он выбрался на свободу. Охату разгневали не вы, генерал.
- Да, господин генерал, вы великий человек, не стоит уже винить себя в том, в чем вы не виноваты. - улыбнулся Винай, а после обернулся на странное золотое свечение, которое осветило ближайшую телегу. Харус и Файлин так же обратили внимание на это и, не успев подойти, стали свидетелями того, как из под покрова пледа вылетела прекрасная лиокана и парила в воздухе, кружа над всей троицей. Файлин едва заметно улыбнулась, когда узнала эту бабочку. Это самая верная лиокана, которая сопровождала тана все это время.
- Эта лиокана особенная. - улыбнулся Нифалес. - Именно она подала Бахарису идею провести свидание на цветущем плато. И именно она помогла нам схватить Нифалеса. Жалею, что мы с таном не решились тогда на убийство предателя: таких прощать нельзя.
- Да, она правда особенная. Я тоже ее часто видела. Именно благодаря ей, Бахарису удалось найти тебя. - девушка с улыбкой посмотрела на генерала. Харус прикрыл глаза, словно погрузившись в какие-то мимолетные воспоминания, а после обратился к бабочке:
- Спасибо тебе, сказочная лиокана. И прости нас за грехи, за то, что не смогли удержать мир и порядок. Охата нас не простит, но знай: мы верим в нее и любим, как и тебя. Как и твоих прекрасных сказочных сородичей. Мы забрали их с собой, чтобы увезти отсюда. Не сочти за грубость и позволь нам пригласить тебя на борт корабля, с нами. - генерал взял одну из клеток и открыл дверцу, приглашая бабочку присоединиться к остальным.
- А ведь тан, получается, всегда был близок к богине, раз такая верная лиокана всегда была с ним рядом. - задумчиво произнес Винай. - И знаете, однажды я то... смотрите!
Винай указал пальцем на то, как лиокана вспорхнула над всем караваном, озарив людей золотой пылью, которая осыпалась вниз и ветром разносилась по всей цепочке идущих в порт иуантов. В ночной тьме каждая золотая пылинка напоминала маленькую золотую звездочку, которая медленно стелилась над людьми. А после, полетав вокруг еще немного, лиокана стремительно полетела в центр острова. Прямиком по направлению ко дворцу танов. Изумление поразило всех, в частности наших героев.
Пока у всех застыла немая эмоция удивления, только лишь один генерал Харус едва заметно улыбнулся.

Глава 2: Побег из Кхаддараса
Караван постепенно входил в портовый город Кхаддарас, в котором гвардейцы и местные жители стали быстро содействовать в процессии: телеги разгружали и длинными змейками перемещали груз на корабли. Надо сказать, что Кахаддарас был на этот момент единственным городом иуантов, который сохранил в себе все ценности этой прекрасной культуры. Даже праздничные фонари, обвитые вокруг огромных белых статуй иуантов, горели так же ярко, как и в обычные дни. Между тем, дело близилось к рассвету. Мрачному и темному, который невозможно было отличить от непроглядной ночи, а линия горизонта напоминала алый обруч, разрезающий темную морскую гладь и темное розоватое небо с пурпурными облаками. Огонь продолжал поглощать остров и портовый город был на очереди, поэтому действовать нужно было без промедлений. Генерал приказал всем погружаться на корабли, коих было очень много, едва ли не на целый военный флот, и то мест было мало и на одну каюту приходилось по пять-десять иуантов. Процесс шел хорошо и плавно, и уже через несколько часов, все выжившее население иуантов оказалось на кораблях. Оставалось дело за малым. Малым, но требующим отваги и решительности.
Дело в том, что порт Кхаддараса был закрытым, и нужно было отворить морские ворота, чтобы корабли один за другим могли спокойно отбыть в открытые южные воды. Для этого требовалось кому-то из членов экипажа оставаться в порту и следить за механизмом, пока все корабли не покинут порт, а затем уже следовать за ними в шлюпке, которую разумеется после подберут, но уже в море. На это отважное мероприятие согласился генерал, который, собственно и инициировал всю эту идею.
- Это безумие! - воскликнул бывший губернатор, схватив генерала за рукав. - Вы понимаете, что это очень опасно?! Огонь уже практически добрался до порта! Давайте лучше пошлем на это дело Килана, моего офицера, он все равно налоги не платил и часто брал в долги, и...
- Прекратите, Винай. - улыбнулся генерал. - Все пройдет хорошо, я обещаю.
- Обещаете? - внезапно возникшая на палубе Фа йлин со всей серьезностью смотрела на генерала.
Харус перевел взгляд на женщину и утвердительно кивнул.
- Я все сделаю так, как того требует мой долг. Молитесь за меня и за наш народ. Да осветит Охата наш земной путь. - с этими словами генерал отправился в город, на подступах к которому уже бушевало страшное всепоглощающее пламя. Винай как-то странно мялся, явно нервничал и переживал. Файлин попыталась успокоить его, положив руку на плечо.
- Он справится, можете не сомневаться.
- Я и не сомневаюсь. Только лишь немного. - признался бывший губернатор Лесьяна и дрожащими руками достал самокрутку, но в попытках закурить уронил и спички, и саму сигарету, прямо в воду...
Харус некоторое время оставался на пристани и следил за тем, как корабли поднимают трапы и успешно снимаются с якоря. Настало время действовать. Генерал побежал в сторону башни, в которой располагался механизм, отвечающий за работу морских врат. Пламя уже добралось до городской черты, и времени на промедление попросту не оставалось. Оказавшись внутри, у спускового механизма, генерал столкнулся с первой проблемой: рычаг заклинило. Потребовалось потратить много усилий на то, чтобы сдвинуть его с места и не сорвать, иначе ворота уже было бы не открыть. Но удача была на стороне бывшего генерала Циуанты и механизм активировался. Единственная проблема заключалась в том, что из-за неисправности, рычаг нужно было держать в таком положении до момента, пока все корабли не покинут гавань. Если механизм вернется в исходное положение, то ворота закроются. Выхода не было, поэтому генерал стойко держал рычаг, ожидая, пока все корабли не покинут гавань.
Около получаса ушло на то, чтобы выпроводить все корабли за врата и лишь тогда генерал понял, что ему нужно подать сигнал, иначе за ним никто не вернется, а самому на шлюпе добраться до кораблей с гавани уже не представлялось возможности: врата закрылись, стоило рычаг отпустить и вернуть в исходное положение. Ниран некоторое время ходил по портовой набережной и размышлял, как было бы лучше оповестить корабли и решил обратиться за помощью к арсеналу портового склада, в котором хранились сигнальные пистолеты, разрешенные в Циуанте. Это был последний шанс, ведь огонь уже начинал пожирать ближайшие жилые дома. Генерал стремительным шагом направился в сторону склада, но резкий громкий хлопок и последующая боль в плече, которое однажды уже пострадало в предательской поездке, вновь дали знать о себе. Это был Нифалес.
Выстрелив генералу в то самое место, двоюродный брат тана перезарядил гелианский револвьер и криво ухмыльнулся. Харус схватился за ранение и резко обернулся на обидчика, сверля того яростным взором.
- А я же говорил, что все это только начало вашей с таном страдальческой пьесы. - прошипел Нифалес. - Теперь мы все в равных условиях, генерал. Бахарис лишился своей возлюбленной, я - тоже, настало время сводить счеты, Харус, и закончить начатое. И поверь, смерть твоя будет далеко не самой приятной.
- Охата послала тебя нам в наказание, не обольщайся своей удаче, Нифалес. - улыбнулся генерал. - Даже если ты меня убьешь сейчас, здесь, то сам уже не выберешься. Ты лишь орудие ее мести, наше наказание, но не более того.
- Моя дальнейшая судьба тебя не касается, генерал. Я уже однажды выступил к народу с обращением, где призвал отвернуться от порочного Бахариса и вступить в новый мир, приняв нового правителя. Они отказались. Смотри, во что все это превратилось.
- Как ты не понимаешь, что все это - твоих рук дело, Нифалес.
- Моих? Ха-ха-ха. Если считать нашу с Бахарисом кровь общей, то быть может, с этой точки зрения я и весь наш род причастны к такому позору. Но поверь, отнюдь не я стал слабым, не я променял свой народ и предал его, отправив в огромный костер. Я пытался вас спасти. Вы - не согласились. Что же, раз уж мы все вынуждены погибнуть, так уж соизволь, Харус, побыть для меня последним удовольствием в моей жизни, чтобы я отправился на тот свет с мыслью о том, что самый преданый пес моего проклятого брата пал от моей руки, а не от руки судьбы.
- Как тебе угодно, Нифалес. - генерал улыбнулся и плюнул в сторону двоюродного брата тана. - Как по мне, ты всегда был и остаешься жалким трусом, который стреляет только в спину.
- Прощай, генерал.
Харус закрыл глаза и спокойно ожидал своей участи. Вдруг раздался резкий звук, выстрел. Генерал замер, понимая, что это конец, что последние клетки мозга отмирают и это его заключительные секунды жизни, проведенные на земле. Но боли не последовало и слабость не сковывала тело. Не открывая глаз, генерал услышал следующую фразу:
- Я попал? Я точно его убил? Дайте мне посмотреть на это лицо паршивой собаки! Ух я тебя, ух!
- Успокойтесь, губернатор Винай, вы его убили. - успокаивал один из гвардейцев.
- Винай?! - удивленно раскрыв глаза и воскликнув, произнес генерал и хотел было резко привстать, но колющая боль в плече замедлила его и заставила поморщиться.
- Как только я увидел, что ворота закрылись, сразу же сел в шлюп и направился за вами, генерал. Мы причалили у берега, оттуда же и предла... - не успев договорить, послышался огромный грохот: это взорвался погреб трактика. - Ай! Бежим скорей к шлюпке, быстрей, быстрей! Сейчас тут все сгорит! - воскликнул Винай, на прощание пнув тело Нифалеса.
- Вперед. - решительно произнес генерал и вместе с Винаем и гвардейцами, все отправились к спасательной шлюпке.
Тем временем, корабли стояли в море, отплыв не так далеко от пылающей гавани, из которой чудом удалось сбежать. Файлин, услышав ликующий крик людей на палубе, выбежала на корму и, не скрывая улыбки, замерла с очарованными глазами: действительно, к большому гражданскому флоту кораблей приближался шлюп, на котором сидел генерал с перевязанным плечом. По бокам стояли ликующие гвардейцы, а по середине от счастья прыгал бывший губернатор, размахивая флагом Циуанты. И все это происходило на фоне догорающей родины некогда бывших скитальцев и морских кочевников, которым по воле злой судьбы одного человека, в скором времени придется вернуться к историческим корням.

 Глава 3: Порочная рука
Дворец танов, что располагался у подножия горы танов, был единственным сооружением на всем острове, которое огонь обошел стороной. Чудо или маленькая случайность, неизвестно. Лиокана тем временем стремительно кружила над полыхающей столицей и, заприметив балкон дворца, направилась прямо к нему. Клубы дыма вздымались едва ли не до небес. Но бабочку это не смущало. Она поспешно прыгнула на холодный каменный пол балкона и остановилась перед закрытой дверью, смиренно ожидая, когда единственный оставшийся житель острова ее откроет.
Бахарис тяжело дышал и мрачно восседал на своем рабочем месте. Огромные синяки под глазами и измученное сознание постепенно разрушалось под гнетом собственного самоуничтожения, которое невозможно было остановить. Тан разговаривал сам с собой и ненавистным взглядом пронизывал свои же собственные покои.
- Раз, всего лишь один раз, я позволил себе стать слабым... Охата, богиня, ... если ты и существуешь на самом деле - то ты самая жестокая женщина и божество в этой вселенной! Да, я ощущаю слабость в своем уме, я понимаю, как потерял себя и не смог найти свою же душу в мире мертвых, она убежала от меня и бросила тело в мире живых, загнивать. Один единственный раз я позволил себе слабость. Минутная страсть убила во мне все, всю мою жизнь, мой дом, мой народ, мое королевство! - закричал тан, и с силой ударил по столу, от чего тот покосился и сломался. Бывший правитель острова вышел из-за стола и встал в центре своих покоев. Он пал на колени и возвел руки вверх.
- Я делал все, что ты мне говорила! Я служил тебе верой и правдой, я был сильным, был сильным! Был! Почему ты не помогла мне? Не увидел? Хочешь сказать, что не увидел? - тан начал отвечать самому себе на свои вопросы, словно откуда-то приходили пресловутые ответы. - Не увидел знак, символ? Какой к морским дьяволам символ, если ты бросила меня! Я позволил себе слабость? Я не смог даже в последние дни встать с колен и все восстановить? Не смог? Да... не смог... не смог! - закричал тан, согласившись со своим внутренним голосом и зарыдал, закрыв лицо руками. Но было то недолгим. Увидев свою проклятую, как считал тан, левую кисть руки, прикосновение которой уничтожило всю его жизнь, Бахарис схватился за огромный кинжал.
- Ты... это все ты. Одно лишь прикосновение, одно дуновение желания, которое я даже не исполнил, но был близок... одно подтверждение своих черных желаний одним лишь прикосновением способно разрушить целые миры. Я открыл ей сердце, я был слишком поглощен ей. И попросту потерял в своем сердце единственную, которую любил по настоящему. Минута страсти в обмен на вечное страдание. Мужчины слабы и не видят правду, не могут держать в руках себя самих, им по вкусу похоть и развлечения. А благие намерения помогают сладостно врать самому себе и говорить, что ты не виноват, ты не хотел, но зачем врать, Бахарис, ты же знаешь, что было на самом деле. И разум мой потух, открыв дорогу сладостным желаниям и мыслям. Так умри и ты, предательская кисть. Умри!
Бахарис с яростным криком занес кинжал над головой и положив свою левую руку на стол, одним точным ударом отсек свою ненавистную кисть, которая упала на пол с глухим звуком. Правитель закричал от боли и ужаса, от страха и сожаления, сразу же обмотав обрубок руки тканью. Бахарис с презрением смотрел на обрубок своего же тела, который по его мнению был его последним рубежом, после которого хрупкий мир обрушился на его глазах. Сначало рушится все то, что было построено внутри, ну а все то, что видим мы снаружи - отражение нашего внутреннего мира. И сейчас Циуанта как нельзя лучше передавала то, что осталось от бывшего ее правителя внутри самого себя. И тут, словно что-то живое возродилось в правителе. Какое-то резкое чувство стонущей скорби и потери. Того, что было, но что давно пропало и не вернуть назад. Бахарис медленно прошептал, но с такой любовью и чувствами, которых он не испытывал уже месяцы: - Файлин, моя Файлин... цела ли ты... Харус... Охата, что я наделал. Харус...
И после этого тан выбежал на балкон, открыв ворота и замер, сделав шаг назад: он видел только огонь, только дым. И нету больше цветущего острова, ликующих людей. Нету генерала, что был лучшим другом и нету любимой и близкой, что всегда была рядом. Лиокана, увидев же своего правителя, с ужасом спряталась, прижав усики, как только поняла каким именно стал бывший тан Циуанты.
После, Бахарис и вовсе замер, увидев, как десятки кораблей с гербом его государства, величественно уходят за горизонт южных морей, оставляя пылающую родину позади себя. Стройными рядами они уходили за горизонт и пропадали один за другимБахарис со стеклянными глазами наблюдал эту картину, непривычную его взору, и повторил последнее слово, которое произнесет в этой жизни.
- Файлин.

Глава 4: Полет Лиокан

Корабли иуантов, тем временем, уже уплыли далеко в южные воды, оставляя Циуанту далеко позади. Страх и ужас в сердцах людей сменились на надежду в лучшую, новую жизнь. И не обошлось это без пламенных речей бессменного генерала Харуса, который несомненно войдет в историю иуантов, как настоящий заступник народа и герой, чье имя будут чтить до скончания этой прекрасной южной культуры. Файлин оказывала помощь людям, и оказывала всяческую помощь на судне. Винай, бывший губернатор Лесьяна, был официально награжден медалью за отвагу, ведь именно ему удалось дважды устранить самых опасных преступников иуантов, начиная предателем губернатором Фласо и заканчивая самим Нифалесом, имя которого вскоре станет в культуре иуантом именем нарицательным: так будут называть двуликих и лживых, способных на вероломство и коварство. Веру же в свою богиню иуанты не оставили, продолжая молиться Охате и с упоением благодарить ее за то, что она позволила им спастись. Так гражданский флот иуантов и плыл в сторону южного моря, где было решено в последствии разделиться и разбрестись по миру, где у каждого были или друзья, или коллеги, или даже родственники, уплывшие в свое время с Циуанты. Судьба морских кочевников повторилась, но неунывающий народ не позволял себе горевать: они верили в лучшую жизнь и стремились к ней. Ведь таким образом, когда есть сильная вера, мир сам строится под ногами.
В одну из прекрасных светлых морских ночей, экипаж команды заметил, как лиоканы стали проявлять активность в клетках. Винай предполагал, что им хочется на сушу, но прозорливость генерала и его неподдельная вера в Охату позволили найти правильный ответ на их странное поведение. Харус понял, что лиокан нужно отпустить в их последний путь, к их богине, ведь свою земную задачу они выполнили. И быть может, они еще вернутся к иуантам. Генерал приказал всем кораблям сбросить якорь и собраться на палубах с клетками, где сидели прекрасные лиоканы. Каждый житель иуант держал по клетке в руке. Все ожидали сигнала с главного корабля, после которого они откроются и высвободят золотых бабочек в их последний путь. Сам генерал лично взял одну из клеток и, поровнявшись рядом с Файлин и Винаем, ожидали сигнала капитана.
- Знаете, и горько на душе, и славно. - с улыбкой произнес генерал, поглаживая клетку. - Охата научила нас многому и, как мне кажется, самое ценное знание - умение ценить то, что дается нам свыше.
- Вы правы, генерал. - улыбнулась Файлин и поставила на фальшборт клетку с бабочками, по аналогии ожидая команды.
- Мы отпускаем старую жизнь, чтобы начать новую. Это тоже великая наука. - присоединился Винай с самокруткой в зубах. - Тяжело отпускать прошлое, но иногда это необходимо.
- Когда же вы наконец перестаните курить, господин губернатор? - вопросила Файлин, покосившись на самокрутку.
- Вы думаете, это меня не красит?
- Вы хороший человек, статный, благородный, с прекрасными манерами. Я думаю, вам сигарета в зубах не идет.
- Соизволите выбросить ее? - усмехнулся в усы генерал.
- Хм, ну, когда я говорил бросить старую жизнь, не имел в виду так кардинально. Да и не вижу в этом ничего такого... ну, я однажды пробовал бросать, но это было в тягость, и малейший стресс возвращал меня обратно к этому. Давайте повременим с этим, господа!
Генерал и Файлин кивнули губернатору и тут же раздался судьбоносный звук трубы.
- Пора. - произнес генерал и открыл клетку.
Каждый второй иуант на кораблях, стоя на борту, отворил дверцу клетки. И неимоверным, бесконечным и красивым золотым потоком, стройными рядами полетели лиоканы, осыпая пыльцой корабли. Это напоминало волшебный золотой дождь, под которым с изумлением стояли люди и наблюдали за тем, как золотые бабочки, напоминая бесконечную божественную тропинку, улетали к небу. Генерал, Файлин, Винай и все собравшиеся махали им рукой вслед, не скрывая искренней улыбки. Лиоканы резвились, танцевали свой прощальный танец, и продолжали свое восхождение наверх, открывая в небе светлую воронку, в которой исчезали навсегда. В темную ночь это зрелище было непередоваемо красивым. Наблюдая завороженно за этим зрелищем, люди были счастливы и от всей души благодарили богиню за то, что в свое время она наградила их своими превосходными посланниками. Да, их будет не хватать, но их задача выполнена. И, повторюсь, быть может они еще вернутся. Кто знает. В этот момент сказки, как обычно бывает, чувства раскрываются сильней и ярче. Файлин, не в силах сдержать восторг, взялась своей крохотной ручкой за руку генерала и сжала ее, подпрыгнув на месте. А после покраснела и смущенно отвела взгляд, однако генерал не спешил отпускать ее руку и с улыбкой посмотрел на нее. Забавно было наблюдать, как на щеках генерала впервые за все время проступал смущенный румянец.
- Эпоха танов прошла. Настала эпоха влюбленные иуантов-авантюристов. - внезапно произнес Винай, из-за чего генерал и Файлин резко обернулись. - Да перестаньте вы, молодые мои друзья. Не всю же жизнь мучаться и страдать, верно? Кстати, я часто подрабатывал на службах молитвенных, и даже присутствовал на свадебных церемониях на Циуанте, так что я вполне себе смогу стать достойным священником.
- Господин Винай! - растерянно произнес генерал, не ожидав такого напора.
- А, простите меня, я же забыл, что вы тоже на праздниках отличались актерским мастерством. Ну, значит пока я буду держать венец, вы пару номеров исполните перед будущей невестой.
Харус и Файлин покраснели так сильно, что казалось бы, сейчас у генерала с затылка пойдет легкий дымок, но следующая выходка Виная была решающей.
- Вы же сами, господа, сказали мне, что прошлое должно оставаться в прошлом. Тогда я делаю так. - Винай достает свой кисет с табаком и выбрасывает в море. - А вы перестаете смущаться и думаете над моим предложением. Для вас мои услуги бесплатны.
- Вы очень щедры, Винай. - произнес генерал и все трое засмеялись.
Для иуантов начиналась новая жизнь, которая так же таит в себе много тайн и загадок. Но важно одно: все старое остается в прошлом. Не важно то, кем ты был. Важно то, кем ты стал сейчас и каким ты хочешь стать в будующем. Генерал, Файлин, Винай и их благородный народ как раз были из тех, кто стремится к лучшему, совершенствуя себя душой и телом.
Так, вновь образовавшийся морской народ кочевников, отправился в свое далекое путешествие, в котором будут новые горизонты и новая, богатая на события жизнь.
А над Циуантой начался сезон дождей, который задержался на долгие, длящиеся словно вечность, месяцы...
Эпилог: Шепот прошлого
Циуанта... сейчас она изменилась до неузнаваемости. Остров прогорел полностью, оставив лишь голые стволы деревьев и обугленные города, некогда бывшие пристанищем для гордого народа иуантов. Сезон дождей начался, огонь потух, и теперь над бывшим зеленым островом клубились тучи, скрывающие солнце и небосвод за непроглядной пеленой мрака. Холодный ветер раздувал пепел и разносил по пустынным и брошенным улицам, которые больше никогда не будут пылать жизнью. Не будут летать лиоканы, не будет веселых бардов и менестрелей. То было прошлое, а сейчас лишь тень, хранящая в себе память предков. Но жизнь такова, что все, что возрождается из пепла в пепел и обращается.Никто не знал, что будет так. Никто.
Единственное здание, уцелевшее после всех этих событий - дворец танов, одиноко возвышающийся над голым островом. Гора правителей, на которой пустовали три трона. Сына, правителя и его жены. И лишь черные птицы кружили над горой, напевая траурные мотивы, в перерывах между раскатами грома и новыми потоками ливня.
Сложно поверить, но сейчас по этой пустынной и одинокой тропе-серпантине поднималась тощая фигура в красном мундире. Кудрявые локоны стали жидкими, а тело дряхлым. Дырявый плащ с гербом Циуанты как тряпка развевался на теле этого человека. Но он продолжал свой путь. Лишь одна        бабочка лиокана с грустью кружила над ним на момент его восхождения наверх. Это был Бахарис.
Тан взошел на гору, что-то держа в правой руке. Он подошел к трону наследника и положил на него мягкую игрушку-лиокану, которую они вышивали когда-то с Файлин в зеленых садах. Поцеловав ее, он отошел к трону супруги и положил на него обручальное кольцо, которое так и не надел на палец своей избранницы. В свое же очередь, безликий тан взял посох правителя и остановился у трона, который предназначался для него. Он долгое время смотрел на него, а после воссел, пустым взглядом смотря вдаль. Он выставил целую руку, сжимающую посох и безмолвно продолжал созерцать умершие земли своего королевства.
Раскаты грома. Темный небосвод извергал ливень, накрывший обугленное тело государства. Бахарис не дрогнул, продолжая смотреть на горизонт. Туда, куда уплыл его народ. Его возлюбленная. Его единственный и верный друг. Вот так вот Бахарис взошел на трон, как правитель. Восседая в гордом и кладбищенском одиночестве, в окружении плюшевой бабочки, что стояла на месте сына и обручального кольца несбывшейся жены, которое лежало на троне супруги. Лиокана, последняя в своем роде, в последний раз села на нос тану, неловко пощекотав его, надеясь пробудить в нем хоть что-то. Но Бахарис даже не обратил на нее внимания, приковав намертво взгляд в никуда. Лиокана прижала крылышки и свесила усики. Она отлетела в сторону и повисла в воздухе, на прощание глядя на Бахариса. А после... улетела. А безликий тан оставался позади. Правитель без лица, навеки восседающий над обугленным государством несбывшейся любви и надежды.

Лиокана летела дальше, к богине и свету, стремясь в небеса. А Бахарис медленно оставался позади: в одиноком правлении в своем новообретенном царстве.