Лёлька не сомневалась, что за пару дней пропажу никто не заметит, а в глубине души знала, что если и заметят, то на нее не подумают. Скорее на Олега. Он вообще трудный, в компьютере сидит с утра до вечера. Или на Димыча. После этой истории с манго. А Лёлька положительная во всех отношениях. Она бы ни за что не пошла на это, но Макс сказал, что если сегодня не отдаст этим «подонкам» деньги, то его убьют. И обещал все вернуть в ближайшее время. Сказал, заработает или перезаймет и отдаст. И Лёлька поверила и взяла бабушкины деньги. Бабушка называла их похоронными. «Если со мной что-то случиться, пусть у вас будут на первое время», - говорила она.
Бабушка плакала. Нет, не из-за денег, как думала Лёлька, бабушке было обидно, что кто-то из ее внуков оказался воришкой, и не просто воришкой – он же всех остальных подставил. Вот это Юлию Ивановну больше всего и огорчало. Последний раз она плакала, когда дочь Женя с мужем разбились на машине и осталось трое детей, Димычу и года не исполнилось. Потом на слезы не было ни времени, ни сил. Сначала нужно было доказать опеке, что она может воспитывать внуков, потом думать о том, как сделать так, чтобы дети не чувствовали себя ущемленными, чтобы были не хуже других, имели все эти гаджеты, ездили хотя бы иногда на море. Не до слез было. И вот Олегу в следующем году 18, Лёле 15, Димычу 8. Теперь они все молча сидели за большим круглым столом и старались на нее не смотреть.
Старший внук Олег был самым трудным. Худой, высокий, с идиотским пучком на голове он постоянно с ней конфликтовал. Так называемое блогерство, которым он занимался, очень не нравилось Юлии Ивановне, баловство это она всерьез не воспринимала, а внук вечно просил деньги на какие-то хостинги и домены, а лишних денег не водилось. Откуда? Зарабатывала Юлия Ивановна не так у ж много, конечно, серьезно помогала Женина квартира, которую Юлия Ивановна сдавала, и пособия на детей, но это же все равно мало! А Олег злился, уверял, что отработает. Бред. На следующий год ему поступать, мальчик очень умный, все учителя в один голос говорят, что он гений, а у него сплошные компьютеры и программы на уме.
Димыч. Димыч добрый и спокойный, даже меланхоличный. Но однажды в супермаркете украл магно. Хорошо охранник оказался с человеческим лицом, у него самого сын такого возраста, не стал никуда сообщать и отпустил, сказал – вам на поруки, Юлия Ивановна, отдаю.
Лёля. Она хоть и маленькая пока, такая худенькая, с короткой стрижкой, как мальчишка, копия матери, но заботливая. Она мальчишкам как мать. Стоит кому заболеть, так она не отходит, спать не будет. И мальчишек вечно прикрывает и выгораживает, все их хулиганства. Олегу тайком отдает все подаренные деньги на это его идиотское блогерство.
И теперь очень важно, чтобы воришка сознался. Иначе не понятно, как они будут жить дальше.
Нарыдавшись вволю, Юлия Ивановна вытерла слезы кухонным полотенцем, высморкалась и снова стала спокойна и решительна.
- Значит так, - сказала она, - сегодня вечером мы снова соберемся за этим столом, и тот из вас, кто взял деньги, вернет их. И извинится перед остальными. Не стыдно было брать, значит и отдавать будет не стыдно, – она помолчала и добавила, - Дело не в том, что кто-то из вас взял деньги, а в том, что мы больше не семья. Вот это и страшно.
Она встала и вышла из комнаты. Вскоре входная дверь хлопнула – бабушка ушла на работу. А дети остались сидеть за столом. Олег молча уставился на Димыча. Димыч заерзал.
- Ты? – спросил Олег.
- А че сразу я? Может она! – и Димыч ткнул пальцем в Лёлю.
- А может это ты? – Лёля в упор посмотрела на Олега. Чего это ей стоило, одному Богу известно.
- Бабушка права, мы больше не семья, - сказал Олег, встал и вышел из комнаты. Вскоре входная дверь снова хлопнула.
- Я в школу, - сказал Димыч и исчез вслед за Олегом.
А Лёля осталась. Ей было тревожно, стыдно и тошно. Прошла неделя, а Макс деньги не отдавал, а потом и вовсе перестал выходить на связь. Лёля даже пыталась зайти к нему домой, но родители Макса встретили Лёлю холодно и с раздражением.
- Макса нет! Он уехал и будет не скоро, – сказала мама Макса и захлопнула перед девочкой дверь. Родители Макса были против общения сына с девочкой из такой семьи. Сами они имели небольшой бизнес и относили себя к другому социальному слою. И сирота Казанская в их мир не вписывалась никак.
И Лёлька поняла, что деньги Макс не вернет никогда. Что он просто ее обманул, выудил деньги, которые на самом деле нужны ему на травку, а вовсе не для того, чтобы с этим покончить, как он ей обещал, и исчез. И никогда он ее не любил.
Это было самое страшное известие после смерти мамы и папы.
Всю последующую неделю Лёля старалась где-нибудь раздобыть деньги, обзвонила всех друзей, пыталась устроиться на какую угодно работу, только 15-летнюю девочку на работу нигде не брали. Можно было позвонить крестной и во всем сознаться, но Лёля не смогла – стыдно. И надежда угасла. И вот сегодня настал час Х. То, чего Лёлька боялась больше всего на свете все последнее время.
Нужно было ехать в лицей. Лёля собрала сумку, завтракать не стала, кусок в горло не лез, оделась и вышла на улицу.
Денёк выдался на удивление холодным, то и дело принимался дождь со снегом и резкими порывами налетал ветер, а потом вдруг выглядывало солнце и било в глаза слепящими лучами. Лёля поежилась, пожалела, что не надела теплую куртку, но возвращаться не стала, натянула на голову капюшон и пошла на остановку автобуса. Села на скамейку и застыла. Ушла в себя. Мимо один за другим проезжали автобусы, а девочка неподвижно сидела, даже не замечая, что очередной из них увез пассажиров в ее направлении. Того ужаса и страха, который она испытала, когда поняла, что деньги не вернуть, уже не было. Осталось отчаяние. И эти врезавшиеся в сознание слова – мы больше не семья. Теперь ей было больно и стыдно. За то, что она предала своих родных, самых любимых людей на свете – бабушку и братьев. Весь ее прежний мир в одно мгновение рухнул, а сломала она все сама.
Наконец Лёля встала и пошла вперед по улице, не имея никакой конкретной цели. Ноги сами носили ее по городу, перемещая с улицы на улицу. Иногда она останавливалась у каких-нибудь магазинов и застывала. И тогда с гладкой панели витринного стекла на нее смотрела тоненькая отчаявшаяся девочка, словно и не она вовсе. А в груди у этой девочки, будто маленькая птичка, съежившись, дрожала от холода и страха душа. Потом Лёлька совсем окоченела. Она зашла в какой-то торговый центр, поднялась на последний этаж на фудкорт и купила в Макдональдсе чай. Обхватив стаканчик замерзшими пальцами, Лёлька долго сидела, тупо глядя перед собой, а мимо, как в ускоренной съемке, пробегали люди, торопились куда-то, заказывали бикмаги, смеялись, ели и исчезала. А Лёлька сидела, пока чай совсем не остыл. Затем встала и ушла, так и не сделав ни одного глотка.
Тем временем на улице снова повалил густой мокрый снег, сделалось совсем промозгло. После теплого помещения в тоненькой курточке Лёлька дрожала, засунув руки в карман она стала передвигаться быстрее, все так же не имея никакого конкретного маршрута просто шли и шла, словно остановка была смерти подобна. Наконец ноги вынесли Лёльку на набережную. Место показалось ей совершенно незнакомым, она никогда не бывала здесь раньше. Девочка поднялась на мост, остановилась и посмотрела вниз. Речка была неширокой, а мост невысоким, и вода, черная и неприветливая, плескалась совсем рядом. Каждой клеточкой тела Лёля ощутила идущий от воды холод. И где-том, в глубине, ясно видела свой позор и предательство. Мокрый снег облепил тоненькую фигурку, она стала как снеговик, куртка промокла, но Лёлька ничего не чувствовала, вцепившись в перила, она смотрела вниз, на воду. Потому что именно там неожиданно увидела свое спасение. Вот если сейчас перелезть через перила и прыгнуть, то все закончиться. И не будет никаких объяснений, оправданий, позора, слез. Раз – и все закончится. Только нужно набраться храбрости. Снег прекратился, в небе засияли лазурные проталины, и солнце сбросило на воду снопы сияющих искр. Но Лёлька ничего этого не видела – только позор, вода, смерть. Это страшное слово она не вспоминала с момента гибели родителей, и вот оно вновь возникло в ее жизни. Девочка представила себе, как она перелезает через перила, как летит вниз, бьется о воду, как вода медленно смыкается над ней, и Лелька опускается на дно, только пузырники воздуха поднимаются на поверхность. Все как в фильмах. И вот она уже на дне, опутанная водорослями, а перед ее мертвыми глазами скользят рыбы. И почему-то в этот момент Лёльке совсем не было страшно. И тут вдруг Лёлька четко увидела бабушку и братьев. Они все стояли на мосту и смотрели туда, где над Лёлей плавали рыбы. И Макс. В черной бейсболке, черной толстовке и узких черных джинсах, он стоял чуть поодаль и ухмылялся. Макс любил черный цвет, и ее приучил, она теперь тоже покупала вещи только черного цвета. И теперь Макс стал олицетворением смерти, да он и был сама Смерть.
И тут Лёлька неожиданно для себя вдруг поняла, что совершенно не сердится на Макса. Ей даже стало его жаль. Она вспомнила, как он жаловался, что родаки у него отстойные, что в школе учителя придурки, что Ваньке, соседу по парте, купили последний айфон, а он, Макс, со своим уже второй год ходит. А у Лёльки был старенький айфон, который, ей подарил Олег, купив у кого-то, он его весь перепаял и переделал, и теперь у Лёли в телефоне такие возможности, о которых Макс и не мечтает. И вообще, у нее отличная семья, бабуля и братишки, которых она очень, очень любит. Вот Димыч подарил ей на день рождения браслет, разбив свою копилку, а бабушка толстовку, совершенно непомерно дорогую для их маленькой семьи, но ведь Лёлька о ней столько мечтала! А теперь она их предаст? Причинит им такую же боль, какую испытала сама, узнав о смерти родителей? Нет, Лёлька так не поступит. Потому что это еще более подло и трусливо. Да, она виновата и за это ответит, наверное, ее не простят - она это заслужила, но Лёля очень постарается сделать все, чтобы искупить свою вину.
Девочка решительно отошла от перил, но затем вернулась и плюнула в реку. Конечно, река была ни в чем не виновата, и это вовсе не в реку плюнула Лёлька, а в себя, в свою подлость, в Макса, наконец. Теперь она знала, что вечером во всем признается и попросит прощения, хоть это и будет безумно трудно. Вот только деньги вернуть не сможет.
И вот все собрались за столом. Бабушка была строга и спокойно. Она снова внимательно посмотрела каждому в глаза. Лёлька напряглась, сжала кулаки и набрала воздуха. Пальцы побелели, а ноготки впились в кожу так, что стало больно. Но так нужно, чтобы собраться, преодолеть страх.
- Ну, - сказала бабушка. – И кто?
Лелька закрыла глаза, побелела, почти перестала дышать, вот сейчас она встанет, только бы преодолеть ватность ног, и все скажет. Пять. Четыре. Три. Два…
- Деньги взял я! – Димыч встал и опустил голову, стараясь ни на кого не смотреть.
У бабушки от удивления брови поползли наверх.
- Ты????
- Да. Вот.
Димы положил на стол несколько купюр.
Лелька замерла. Она не знала, что думать.
- Зачем? – спросила бабушка.
- Ну вот, мне было надо, - он покосился на Олега.
- Зачем надо? – снова строго спросила бабушка.
- Ну я, это, манго хотел…
- Опять? – бабушка истерично хохотнула. – Да там на тонну манго хватит.
Бабушка надела очки, взяла деньги и пересчитала.
- Но здесь мало, - из-под очков бабушка строго смотрела на Димыча.
- Остальное взял я, - Олег тоже встал. – Вот.
Он выложил на стол еще несколько купюр. Бабушка пересчитала.
- Да. Теперь все, - сказала она. - А ты на что? Опять на свои хостинги?
Лёлька как изваяние сидела и не знала, что думать.
- Сейчас, - сказал Олег, вышел из комнаты и вскоре вернулся с планшетом. – Вот, смотрите.
Бабушка недоверчиво посмотрела на экран, где ее внук вытворял какие-то кунштюки, чего-то говорил, в общем все это было ей непонятно, зато Димыч захохотал. Бабушка ударила ладонью по столу.
- Хватит смеяться. И что?
- Ты на количество просмотров обрати внимания, бабуль!
- И что? – тем же тоном спросила Юлия Ивановна.
Лёлька тоже посмотрела на планшет. Ей казалось, что все это происходит не с ней.
- Бабушка, если просмотров такое количество, то это уже начинает приносить деньги, - каким-то не своим голосом сказал Лёлька.
- То есть ты хочешь сказать, что ты этим зарабатываешь? – спросила бабушка Олега.
- Ну да, - ответил он.
Бабушка пожала плечами, встала из-за стола и ушла на кухню. Произошедшее шокировало ее не меньше, чем Лёльку, потому что она давно вычислила и точно знала, кто взял деньги, и теперь просто не понимала, что происходит.
Тем временем мальчишки, не сказав ни слова, удалились в свою комнату, а Лёлька осталась. Ее не пригласили, как это бывало раньше. Она услышала, как за закрытой дверью смеется Димыч, значит Олег показывает ему какие-то свои ролики. И вдруг поняла, что братья все знали и просто взяли зачем-то всю вину на себя. Лёлька тихонько открыла дверь и вошла в комнату мальчишек. Там было темно, только светился экран компьютера и две спины, маленькая и большая, выделялись темными силуэтами. Лёлька подошла и обняла мальчишек. Но они словно не замечали.
- Я виновата. Я знаю, - тихо проговорила она. – Я бабушке сейчас все равно все расскажу. Только не сердитесь на меня, пожалуйста.
- Не надо ничего рассказывать, - холодно ответил Олег. – Проехали уже.
Лёлька почала головой, хотя спины этого не видели.
- Но как ты узнал? – спросила она Олега.
- Все просто. Вскрыл твою переписку с этим подонком. Но я ему устрою, он еще попляшет!
В другой раз Лёлька пришла бы в ярость от того, что в ее компьютере кто-то копался и читал личную переписку, но только не сейчас.
- Но зачем?
Олег пожал плечами. Димыч молча сидел, боясь пошевельнуться.
- Просто вспомнили, как ты за нас с Димычем всегда горой стоишь перед бабушкой. Ну вот и решили.
Лёлька плакала. Слезы крупными каплями катились из глаз, скапливались на подбородке и ручейками стекали на блузку. Димыч вдруг резко обернулся и прижался к Лельке.
- Ты же мне как мама, - сказал он. – Ты мне сказки на ночь рассказывала.
Теперь уже Лёлька не плакала, она рыдала. Олег тоже обернулся и обнял ее.
- Ну ладно, Лёль, не реви. Я тебя в ролике сниму, будешь звездой.
Но Лелька ревела и не могла остановиться. Так они и сидели, обнявшись. Наконец, немного успокоившись, Лёлька вытерла слезы и сказала:
- Все, пошла к бабушке.
- Не надо, Лёль! Ну зачем?
- Надо.
А Юлия Ивановна тем временем стояла за дверью и улыбалась. Потому что теперь она знала точно – они семья!