Поцелованные богом

               
      Приснился мне как то сон, а потом часто повторялся: бежит по дороге ребенок белокурый , в одной рубашонке, а вдали за спиной по полю танки зловещего вида ползут, наступают , гремят. А ребенок бежит, кричит что то, только не слышу я звука, как в немом кино. Сон прерывается, просыпаюсь в поту, текут слезы по щекам. Это рассказ мамы моей про ту Великую Войну из своих скудных детских воспоминаний, превращенный в сон-кино, приснился мне опять о том, как немцы входили в одну из Кубанских станиц.
      Бабуля мамина, моя прабабушка, решила на околице за станицей проверить,  посаженную, в мае еще, кукурузу, да буряк с морковкой. Картошка , кинутая в землю еще в "мартовские окна", повыходила веселыми ростками, да уже и полегла, копать бы надо. Дожди первые прошли, засуху обещали, жалко посевы. А туточки горе такое - Война.
     ...Полина, прабабушка моя, не поняла даже сразу, что за грохот такой появился. Небо чистое, ни облачка.
 Вдруг Люся , ее внучка из лесополосы бежит, через валуны оборотов пашни перебирается, орет чего то, ручонками назад машет, где уже морды железные, зловещие сквозь пыль на поле проявились. Схватила Полина в охапку ревущую Люсю и бегом , что есть силы к хатам, людей предупредить, а ей уж навстречу на коне соседский мальчишка Степан скачет , машет куда им бежать надо и прятаться, а сам показывает, что он в станицу поскакал поднимать, оповещать народ.
        Быстро в первый год войны фашист продвигался вглубь по нашей земле. А нашей станице особенно "повезло". Отборные румынские военные части "Мертвая голова" пригостевали в станицу и стали штабом, провоняв весь воздух  бензинной гарью и гуталиновой ваксой в маленькой чистенькой приморской станице. Много бед натерпелись люди в то время. На улицу не выходи, тут же арестовывали и вешали. Станица небольшая, мужчины все на фронт ушли, остались женщины , дети , да старики. Дед мой до войны успел Военное Авиационное училище закончить в Краснодаре и сейчас его Отдельный Гвардейский Разведывательный Авиационный Керченский полк четвертой воздушной Армии базировался недалеко от Керчи, ведя систематическую разведку и фотографирование объектов и войск противника в интересах штаба 4-ой воздушной Армии и Отдельной Приморской армии.. Шли ожесточенные бои тогда за Крым.
Бабушка с прабабушкой знали, что иногда в небе над станицей появлялись самолеты со звездами на крыльях и каждый раз думали, и мечтали о том , что это наверно их  сын и муж Валентин пролетает.
 А один раз было ночное событие, которое запомнилось моей четырехлетней маме, как дед тайно приходил домой, благо хата на краю станицы стояла. Свет даже не включали, только шепот отца, какие то травы просил у бабушки, кто то там заболел сильно, а бабуля травница была знатная по округе. Недолго был, даже не присел, на пороге постоял, принял от бабули узелок с травами да хлебом, жену свою, мою бабушку Раю, от своей шеи оторвал, да и растворился в темноте.
        Наутро румыны лютовали, кого то там схватили. В каждый двор заходили, выгоняли во двор людей, допрос вели. Потом после войны выяснилось, для чего дед приходил. Ни все можно было с неба сфотографировать и разглядеть. Руководство Южной Армии решило с помощью партизан выведать подробности расположений вражеских войск, чтобы точнее нарисовать карту для наступления наших войск. И деда моего послали на связь с партизанами во-первых , как хорошого знающего местность и как опытного летчика для точного составления карты и донесения ее в наш штаб четвертой Воздушной Армии. Деду моему повезло уйти в ту ночь , добраться до наших и выполнить задание. А вот связного партизана, который возвращался после проводов  наших ребят в авиаполк, схватили. Мальчишка , пятнадцать лет, никого не выдал, повесили. Зашли фашисты и во дворик к прабабушке.
        Внешность моя до сих пор бывает вызывает у людей смутное чувство- еврейка , не еврейка, а тогда чуть похож- юда и все тут, к стенке. А у нас просто чисто кубанская внешность. Еще в конце девятнадцатого века после указа Екатерины второй по окончании долгой Крымско-турецкой войны, переселили из Украины через Таманский пролив на Кубань казачьи соединения строить новую жизнь . Императрица всем тогда в награду земли жаловала, да и Кавказские народы надо было к порядку приводить, контролировать ситуацию на Кавказе, российские пределы расширять. Вроде как двух зайцев убивала. Вот казаченьки на арбах со скарбом да семействами своими населяли постепенно земли Кубанские. Сначала казаки обосновывали поселения, как форт-посты, отражающих набеги горцев. После окончания Кавказской войны постепенно военные поселения превращались в мирные казачьи станицы. Многие тогда казаки при отражении набегов горных народов-нагайцев, адыгов делали набеги и на их аулы, а в победную награду забирали, воровали и увозили к себе красавиц горянок, в крови которых тоже много было намешано и турок- месхетинцев  и греков. Вьющиеся волосы, выразительный глубокий взгляд, нос прямой, но чуть с горбинкой. И вообщем и в конечном результате получались потомки с очень колоритной внешностью. В смеси с украинцем некий такой белокурый кудрявый, зеленоглазый и своенравный человек получался. К старости волосы темнели, седели, только виться не переставали, и правда, что то еврейское во внешности было. Фашист увидев мою красавицу бабушку Раю, первое что и воскликнул- Юда!!!Прабабуля , видя такой поворот дела, вытолкнула мою мамочку: маленькую, белокурую, сероглазую, в деда, девчушку. А та ж бегом к матери, за подол уцепилась и давай плакать "мама,мама". Фашист тот немец был, не румын. Беленьких ,да голубоглазых они привитали, сами такой породы были, а может просто повезло. Но поднял немецкий солдат мою маму на руки, может у самого дома такая ждала малая, и стал по голове гладить, а мама моя от страха писяться стала. Немец скорее передал маму с рук на руки бабушке и стал щелчками сбивать капли сырости с безупречно выглаженного и чистого мундира. Бабуля еще больше перепугалась, предложила постирать мундир, а немец махнув рукой, выскочил за калитку, забыв зачем пришел. Это еще хорошо, что так все кончилось.
        Другой раз бабушка с прабабушкой по хозяйству отвлеклись, а моя маленькая мама вышла за калитку на улицу и у дороги в пыли играла с камушками, а Стефанка, так румынку звали, что при фашистском штабе служила и часто разъезжала по станице на двуколке, запряженной вороной лошадью, пролетала как раз по их улице, где мама играла у обочины. Угораздило ж. А Стефанка не просто мчалась по улице, а еще и нагайкой с железным наконечником стегала налево и направо. Да кому не повезет подвернуться под руку, то и без глаза остаться может. Маму тогда соседский одиннадцатилетний мальчик Ваня успел прикрыть собой. На всю жизнь у него на спине длинный шрам от плетки остался.
       Трудно и страшно было под немцем. Почти год они мучили население. И четырехлетний детский разум отпечатал в памяти своей разные яркие моменты из той жизни: и как горела их хата, и как вешали людей прилюдно на площади, и как падали бомбы. Но больше всего запомнилось, когда освободили станицу и бабушка с прабабушкой одели на головы белые платочки вместо черно-серых. А ей, Люсе , заплели косички  с белыми бантами и пошли в центр на первомайскую демонстрацию в освобожденной станице. Цветы, лозунги, наспех написанные, слезы , речи. Потом до поздна станица пила виноградное домашнее вино , прикопанное в бочках  от врага в землю, да песни родные лились на всю степь Кубанскую до самого рассвета.
           И начали тогда немца гнать непрестанно. Дед несколько раз в поощрительное увольнение прибывал домой и маме приносил звездочку на палочке из жженного сахара. Потом деда надолго не стало, до самой Победы. Авиационный полк продвигался и менял свою дислокацию дальше на Запад, по мере продвижения фронта. Вернулся дед живой, но раненый, инвалид. В Карпатах  при выполнении задания сбили самолет и дед, неся на плечах смертельно раненого товарища, восемнадцать суток пробирался сквозь снега в расположение своей части. На свое ранение он и не обратил сначала внимание, а потом оно аукнулось. В войну дедушке было двадцать один год , а умер в сорок четыре, от ран.
          Кое что уже и мне бабушка рассказывала, когда я еще ребенком была. А сейчас память подводить стала, детям своим спешу рассказать, а сын мне говорит:" Ты лучше б записала , мама, а то нашим детям уже некому будет все рассказать про деда , как было".
 Вот я и решила записать этот и другие рассказы, чтобы грядущие поколения помнили, чтили и понимали какой ценой свобода народа достается. Много уже забывать стала и спешу, спешу.
           И часто мне снится сон, как бежит белокурый ребенок по пыльной дороге в одной рубашонке босыми ногами по пашне и кричит , кричит что то, а сзади в клубах пыли поднимается зловещая морда фашистского танка и топчет , топчет прабабушкину картошку.
           И все, кто выжил в той мясорубке, были поцелованы Богом. Бог успел их поцеловать перед войной!