Деревня Алехино стояла на краю широкой дороги и была видна всем проезжающим и проходившим, как на ладони. Поэтому и во время Великой Отечественной войны 1941-1945гг. она стала как бы плацдармом военных действий. Всех жителей деревни эвакуировали подальше от фронтовой зоны.
Победу все алехинские встретили кто где, война раскидала людей по всему белому свету. В тот летний день несколько телег с жителями возвращались в родную деревню.
У Марии муж погиб под Смоленском в первый месяц войны, и домой она возвращалась с тремя детьми : десятилетними Катей и Глашей (двойняшками) и шестилетним Андрейкой. Лошадь, запряженная в телегу, шла не спеша, и слышно было только поскрипывание колес да жужжание шмелей, летавших наперегонки со стрекозами и бабочками. Рядом с дорогой раскинулась большая поляна, вся в цветах вперемешку с травой - где, схоронившись от людских глаз, росла земляника - ею были усыпаны маленькие островки, разбросанные по всей поляне, и красные ягоды мелькали то тут, то там.
В дороге все проголодались, и сын, не переставая хныкать, все просил мать :
- Ма, я картошечки хочу...очень, - при этом смешно надув губки и с мольбой глядя на мать голубыми глазами.
Мать, приобняв его, отвечала :
- Ну где же я тебе возьму картошечки, сынок?
- Ну хоть капулечку...- не унимался тот.
Мать, одной рукой держа вожжи, другой еще крепче прижав к себе Андрейку, стала целовать его в волосы, светлые и вьющиеся.
- Я буду хорошо себя вести, мам. Вон ягодки уже есть. Можно я поем сладенькой? В траве красная-красная! - и, вырвавшись из рук матери, мальчик спрыгнул с телеги и, не оглядываясь, помчался по поляне.
Мария, резко остановив лошадь, закричала ему вслед :
- Андрейка, вернись! Туда нельзя! Здесь же шли бои, мало ли что! Я кому говорю?! Вернись, а то выпорю!
А мальчишка не слышал ее (или делал вид, что не слышит) и, перебегая с одного места на другое, все никак не мог наесться земляники - аккуратно раздвигая ручками траву, находил самую вкусную ягодку. Мать передала вожжи дочке Глаше и пошла следом за сыном. Видя, что ребенок не может нарадоваться, не стала его дергать окликами, а, как медведица, стоя немного поодаль, наблюдала за сыном. А потом и сама, загнув край кофты, стала туда собирать землянику - для дочек.
Андрейка, наевшись ягод, не спешил уходить с поляны, а наткнувшись в одном месте на груду небольших камней, неизвестно откуда взявшихся, стал бросать их в разные стороны. Вот один камень пролетел и упал, вот второй полетел...И вдруг где-то рядом раздался взрыв такой силы, что, казалось, небо упало на землю. Черная гарь повисла стеной и, наступила такая тишина...что Мария услышала стук своего сердца. От неожиданности и шока она рухнула на землю, а потом, опомнившись, вскочила и побежала туда, где только что был ее Андрейка. При беге споткнулась обо что-то, а когда глянула, то от ужаса в глазах все потемнело - под ее ногами валялся ботиночек сынишки...
Схватив ботинок, рванула вперед так, что чуть не упала в воронку - резко остановилась и замерла...на дне воронки никого не было. Мать, поняв, что произошло, закричала истошно - до хрипоты, чуть ли не до разрыва голосовых связок и, скатившись в воронку, в каком-то исступлении, воя и голося в своем горе, стала искать Андрейку. В земле рыла, как собака, надеясь, что его завалило и она сейчас откопает своего сыночка.
И тут где-то наверху, совсем рядом, услышала голос :"Мам, я почти ничего не слышу, ухи заложило, и у меня целый рот земли!"
Мать, развернувшись, увидела, что ее сынок, ее младшенький, ее Андрейка стоит на краю этой воронки и, выкрикивая слова(видимо, оглушенный взрывом), весь перемазавшись землей, в недоумении глядит на нее. А она, еле переступая ослабевшими ногами и с ботинком в дрожащих руках, кое-как принялась вылезать. Затем, рухнув прямо у ног сына, обняла его ножки и стала в голос плакать. Андрейка, испугавшись увиденного, наклонился к матери и тоже заплакал. У Марии платок сполз с головы на плечи, и мальчик увидел, что его мама теперь не черноволосая и молодая, а...седая и убитая горем женщина.
- Мам, у тебя волосы все белы!...Ну, мама, не плачь!- кричал он, плохо слыша свой голос.
А мать, немного придя в себя, только и смогла ответить :
- Да Бог с ними, с волосами-то, пусть хоть зеленые будут, лишь бы ты был цел и невредим, мой сыночек!
И как-будто опомнившись, в спешке стала озабоченно разглядывать сына, трогая его - за ноги, руки, голову, и затем второпях надела на его ножку ботинок. А Андрейка, чтобы успокоить мать, стал громко рассказывать ей о том, что с ним произошло :
- Я куда-то улетел, ма! Был такой страшный гром! А потом, бац, и упал, и на меня сверху посыпалось что-то! Я когда встал, чую, что у меня во рту земля, - ладошкой вытер рот, - а потом, мам, я испугался, что тебя нигде нет, и подумал, что ты тоже улетела, и побежал тебя спасать! Вот!
- Спаситель ты мой, Андрей Победоносец! - только и могла вымолвить Мария. Затем взяла сына на руки и, прижав к себе, так плакала, целуя его в щечки, глазки, носик, что тот, наконец, поняв своим детским умом, что, видимо, произошло что-то очень страшное, - обнял ее за шею и притих.
С дороги слышны были крики - звали Марию. А потом несколько человек - алехинских - бросились бежать в ту сторону, где Мария с Андрейкой на руках стояла на одном месте, боясь пошевелиться. Она стала махать им рукой и громко кричать :
- Стойте! Сюда нельзя! Здесь опасно!
А сама, наклонившись близко к уху сына, стала как можно громче говорить ему :
- Сынок, что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знал - я всегда любила тебя больше жизни, мой родненький...И, услышав в ответ :"И я тебя, мамочка...", еще крепче прижала к себе Андрейку. А потом, внимательно посмотрев на траву под ногами и вдаль, громко сказала :
- Сейчас мы с тобой будем возвращаться обратно к дороге - тихонько, не спеша. Ты только крепче держись за свою мамку и сиди тихо у меня на руках. Понял?
И, услышав "Угу", аккуратно сделала первый шаг. Разыскивая глазами примятую траву как ориентир, где она и Андрейка собирали землянику, стала не торопясь пробираться вперед.
А люди, давно побросавшие свои телеги, стояли на дороге и с волнением следили за ними. Издали им казалось, что она, как Божья Матерь с ребенком на руках, спустилась с иконы и шла в их сторону...А Мария, делая каждый шаг, негромко читала "Отче наш", затем "Господи, Отец Небесный! Матерь Божья, Пресвятая Богородица, спаси и сохрани, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь".
Ступая только по примятой траве, мать прекрасно понимала, что каждый неверно сделанный шаг может стать последним для нее и ее ребенка. Казалось, прошла вечность, пока Мария наконец вышла с сыном на дорогу. Опустив Андрейку на землю, обессиленная от напряжения и все еще пребывая в своих мыслях, она не глядя ни на кого подошла к своей телеге. Катя и Глаша бросились к матери и братику, и все, крепко обнявшись, стояли и плакали, благодаря Господа за спасение.
Обоз из телег двинулся дальше. Больше не слышно было громких разговоров, смеха, все ехали молча, понимая, что несколько минут назад у них на глазах могло произойти большое горе и только чудо спасло и отвело от беды. Война закончилась, но ее отголоски все еще напоминали о ней, как бы пытаясь запугать людей дО смерти - хоть напоследок, да напакостить.
...В будущем этот летний день станет днем второго рождения Андрейки и будет всегда отмечаться в их семье. И, как в большой праздник, в доме всегда будет гореть лампадка около одной иконы, сохраненной в войну Марией,- иконы Божьей Матери с ребенком.
Пройдут годы... Андрейка вырастет, закончит школу, будет работать в родном совхозе. Мать будет жить только с ним, со своим сыном, который, видя ее беспокойство по поводу "когда же он женится?", будет отшучиваться, что "не встретил еще на своем пути девушку, похожую во всем на его маму". И сколько бы мать ни говорила ему, что на всем белом свете нет двух одинаковых женщин, а каждая единственная, сын каждый раз будет пропускать эти слова мимо ушей, при этом нежно обнимая свою седую постаревшую мать. Решив для себя, что жизнь такая длинная и все в ней успеется.