Глава 28
Сын
Летим в самолете. Рейс Шереметьево-Бургас. Болгарские авиалинии. Почему болгарские – полет на час короче, чем любые российские. Болгарские авиалинии летят в Бургас два с половиной часа, российские – три с половиной. Наверно, самолеты у болгар круче, они же Европа. Все гораздо проще – Европа - это не болгары, а хохлы. Они Азию через свое небо не пущают. Приходится российским самолетам лететь в облет (идти в обход, ехать в объезд, лететь в облет). Хорошо еще не заставляют наши спутники летать в облет. Наверное, потому, что МКС управляется их обкомом. Но похоже все идет к тому, что скоро все встанет на свои места. Крымский мост можно будет не достраивать, железную дорогу вокруг Украины – на металлолом, «Южный поток» вместе с «Турецким» завернем в Одессу. А пока через час посадка. В Бургасе аэропортик маленький, не современный, зато уютный. Пассажиры в самолеты загружаются и выгружаются через трапы. Нас грузят лифтом – мы на коляске. Лифты – это такие специальные машины для погрузки инвалидов. Мы летали с Мишкой уже раз двадцать и всегда оказывались в самолете одни (я имею ввиду – одни особенные). Нас загружают до посадки пассажиров и сажают в первые ряды. Зато выгружают в последнюю очередь. Нам дают сопровождающего, и он везет нас особыми путями и везде без очереди. Но так только за границей. В Москве мы поехали как-то втроем на ВДНХ – не попали ни в один павильон – везде лестницы, а пандусов нет. Заходим там же в Макдональдс – сидячие места только на втором этаже. Поднимайтесь по лестнице, вас там встретят и все устроят. Спасибо.
В Бургасе нас встречает Леонид Георгиев – наша палочка-выручалочка. Он представитель фирмы, через которую пять лет назад мы покупали апартаменты. Сама фирма в Москве. Они - ее представители в Болгарии. Их три брата. Старший Леонид – он подбирал апартаменты клиентам, оформлял необходимые бумаги. Второй брат Сергей – оказывал клиентам различные услуги – ремонт, мебель, техника, ее установка и обслуживание. Младший брат Антон – транспортные услуги. Клиенты приезжают, уезжают, экскурсии, шопинг и т.п. Фирма процветала, братья тоже до 2014 года – вместе с санкциями практически остановилась и покупка русскими недвижимости в Болгарии. Фирма резко сократилась, основная ее работа – оформление виз и билетов своим бывшим клиентам. Братья остались на улице. Сергей уехал на подработки в Софию, а Леонид с Антоном живут за счет транспортного обслуживания бывших клиентов. Клиентов много – это хорошо, но на жизнь едва хватает. Другой работы в Болгарии нет. И если раньше они выглядели цветущими бравыми ребятами, то сейчас на них больно смотреть. Мы стараемся их поддерживать, Женя все время привозит им какие-то подарки, за их работу стараемся подкидывать денежек побольше. Сейчас он нас отвезет в Сарины владения, а завтра или послезавтра поедем на шопинг.
В первую очередь надо купить цветы – на нашем шикарном балконе Женя высаживает 12 больших ящиков с цветами. Цветы в Болгарии очень красивые и цветут все лето. Обмен денег - в Бургасе курс существенно выгодней, чем на Солнечном Берегу, экономия на курсе с лихвой окупает всю поездку. Остальное – покупки по хозяйству. Женя всегда что-нибудь придумает. Дальше в течение лета у нас будут смены экипажа: я уеду, приедет теща, затем дети, потом все уедут, а я приеду, в начале сентября мы возвращаемся в Москву, а к нам приезжает на две – три недели кто-нибудь из друзей – свято место пусто не бывает. В этом году мы пригласили Татуянчиков – Славик Татуян мой друг детства (с восьми лет), один из первых Бубук (1971 г) и жена его Татьяна. Мы не виделись лет 25. Живут они в Вильнюсе – сбежали из Киева после Чернобыля. На 2-3 дня пересечемся в наших апартаментах, бурно отметим встречу (на балконе мы жарим шикарные шашлыки), затем они останутся до конца сентября, а мы уедем. У Мишки учеба. Так что своими сменами экипажа мы вносим заметный вклад в скудный бюджет Леонида. У него жена и двое детей. Как Россию посадили на санкции, он все время голодный. Женя его подкармливает. И сейчас везет ему бутерброды, а детям подарки (не знаю какие. Возможно она мне говорила, но такие вещи пролетают мимо меня. Главное, что подарки есть). Она из Москвы в Болгарию везет полчемодана подарков, а из Болгарии в Москву полный чемодан. Оказывается – это хороший бизнес. За год, хочешь – не хочешь, а десятка три – четыре подарков дарить приходится. А в Болгарии то, что мы называем подарками, стоит в два раза дешевле, чем в Москве. Все подарки она покупает именные, зная за год вперед, что кому будет дарить. В результате подарки не заезженные, экономия тысяч сорок и удовольствие от шопинга (для нее, я в этом деле не участвую).
Еще одно важное дело мы сделали перед поездкой – определили, в каком институте будет учиться Мишка. Интересная получается вещь. Владимир Владимирович на всю страну заявляет, что страна должна сделать все, чтобы обеспечить комфортные условия для жизни людей с ограниченными возможностями. За границей, куда не плюнь, везде эти условия обеспечены. А в Москве (а тем более, в других городах) ни в один порядочный институт человек-колясочник въехать не может - везде лестницы и горы. Лифты отсутствуют как класс. Естественное желание моего умного сына пойти по нашим стопам и учиться либо на Физтехе, либо, на худой конец, в МГТУ. Но и Физтех и МГТУ – это постройки 30-50 годов. Страна в то время только и думала о колясочниках. С тех пор ничего не изменилось, и колясочники в принципе не могут передвигаться в этих катакомбах. Как класс в этих ВУЗах, как и в остальных, отсутствует дистанционное обучение. Интересное дело, во всех школах страны для инвалидов организовали дистанционное обучение, а в ВУЗах это - неразрешимая проблема, а главное, я понял, проведя разведку, что никакими решениями здесь и не пахнет. Просто ВУЗы не заинтересованы, чтобы к ним повалили колясочники. Все они льготники, а по поводу яйцеголовости – здесь большой вопрос. Мой Мишка яйцеголовый – это я знаю достоверно, но таких единицы и с ними надо что-то делать. И мне кажется, для себя я нашел решение. Я уже говорил, что в Королеве есть филиал МГТУ (в нем то я и преподаю). Он находится рядом с проходной «Энергии». Мы с Женей туда съездили и проверили здание на проходимость. Оно небольшое, двухэтажное. К самому входу Женя может подъехать на машине и высадить сына. А дальше все помещения первого этажа доступны для коляски. На второй этаж нам конечно не добраться – ну и не надо. Неужели я не договорюсь, чтобы все занятия для Мишкиной группы проводились на первом этаже. Некоторые занятия проводятся на территории «Энергии» в моем корпусе – там тоже можно добраться в коляске до аудитории. Остаются некоторые проблемы с занятиями, проводимыми в Москве (таких не много, но они тоже есть.). Но и здесь, я не сомневаюсь, какое-то решение мы найдем. Во всяком случае Микрин сказал:
- «Не волнуйся!»
Вот я и не волнуюсь. Лежу расслабившись. Последние полтора года мы с сыном ходим в бассейн – летом в бассейн отеля, зимой – в спортклуб ФизКульт. Ему это здорово помогает. Плавание и ходьба в бассейне – вода дает обезвешивание, и он может ходить. Ноги явно окрепли и ломаться он стал меньше. Врачи давно предупреждали, что после 18 лет переломы должны стать реже. Похоже на то, что моя мечта, чтобы он пошел, может сбыться. Когда он родился, против меня хотели возбудить уголовное дело. Родился он с переломом ключицы – мы грешили на нашего профессора - гинеколога, принимавшего роды. Но, как выяснилось, профессор оказался ни при чем. В полгода сын сильно простудился и лежал с Женей в больнице. Ему сделали рентген, и врач рентгенолог позвонил мне. Договорились, когда я приеду. Я пришел – меня ждал следователь.
Вопрос простой:
- «Зачем Вы избивали беременную жену?»
- «Как избивал, вы что?!»
- «Не отпирайтесь, я прочел.»
- «Что Вы прочли?»
- «Прочел докладную врача. Ребенок родился с множественными переломами ребер. Некоторые переломы более старые, но есть и новые предродовые. Врач сказал, что такое может быть только от избиений жены»
Можете представить мое состояние… То, что я садист, это еще полбеды, а что с ребенком – явная патология. Где это видано, чтобы ребенок родился весь переломанный. Во всяком случае я про такое не слышал. Врач-рентгенолог тоже. Скандал был большой. Женя божилась, что я ее пальцем не трогал, следователь говорил, что все так говорят.
- «А пойдешь ты сейчас домой с этим садюгой, он тебя опять изобьет.»
Слава Богу, в больнице нашелся врач, который что-то слышал про такое заболевание. Нас направили в Москву – в Республиканский диагностический центр к врачу – генетику. Но сначала прочитали про болезнь в интернете – это несовершенный остеогенез. Он бывает различных видов – один другого круче. В фильмах ужасов такого не показывают. Если сказать просто, то сын оказался хрустальным мальчиком, который может ломаться без всяких причин. Но этой болезни сопутствует целый букет не менее «достойных» пороков, каждого цветочка из которого одному человеку было бы более, чем достаточно. А тут все одному малышу… А главное, за что такие испытания?
- «Господи, если я в чем-то виноват, накажи меня! Ребенок, он же безгрешен. За что ему такие испытания?!»
В консультационном центре мы впервые познакомились с профессором Беловой Натальей Александровной. Как потом оказалось, в нашей стране она единственная, кто что-то понимает в этом заболевании. Когда мы ее спросили про информацию из Интернета, она сказала, что там все несколько утрированно, этот текст в свое время писала она для министерства и напустила страшилок, чтобы заострить проблему. Конечно, букет бывает, но чаще всего маленький букетик, который вы не заметите на фоне своей основной болезни. Тогда же она сказала:
- «Дай Бог чтобы он встал!»
Я упал в обморок. Женя возилась с нами двумя.
Врач назначила нам лечение со словами:
- «Эти лекарства можно принимать, можно не принимать. Как при лечении простуды – принимаешь лекарства болеешь семь дней, не принимаешь – болеешь целую неделю!»
Но Женя дисциплинированная мама – мы все пили. Пили, но ломались. Потом Белова исчезла – как говорили, перешла в какой-то Американский медицинский Центр. На ее место пришла Семячкина Алла Николаевна – профессор Всероссийского клинического института педиатрии. Она нас посмотрела и спросила:
- «А что вам Белова назначила?»
Ответили.
- «Ну вот и пейте.»
Мир тесен. Оказалось, что Семячкина – жена моего покойного начальника отдела известного управленца Семячкина Владимира Серафимовича.
В два года мы пошли, но в три сломались так, что попали под нож хирургов. С тех пор мы ходим со стрежнями в бедрах, которые периодически надо менять. Ноги у нас все резанные – перерезанные, ломанные – переломанные. Наши хирурги – это мастера, но они мясники и костоломы – работа у них такая – по две тяжелейшие операции в день. А терапия у нас никакая. Поискали за границей – тоже дохлый номер. Начинались разговоры примерно так:
- «Конечно, мы все сделаем. Наша медицина делает все. Вы пришлите подробное описание вашего заболевания, и мы договоримся, что и когда мы вам сделаем.»
Через некоторое время разговор кончался примерно так:
- «Знаете, ничего определенного, к сожалению, мы вам сказать не можем. У нас на испытаниях находится новый препарат, возможно он поможет. Но когда завершатся испытания, мы пока сказать не можем.»
Наконец мы нашли нашу Белову. Она работала генетиком в Американском медицинском центре и занималась такими же хрустальными детьми. Их в Москве несколько десятков, разной степени сложности. Вместе с мамашками - активистками Белова организовала Центр, который на общественных началах с привлечением спонсоров организовывал для деток различного рода досуг, интересные встречи и экскурсии. Этот Центр существует и сегодня, но Мишка вырос, и уже года три мы не участвуем в его мероприятиях.
А лечение Белова нам предложила сразу. Оказывается, есть какой-то импортный препарат (на всякий случай я его не называю, а то начнут все лечиться), который еще не прошел аттестацию в России, возможно он помогает, но никто ничего не гарантирует. Он дорогой, и лечение в Американском Центре дорогое, но за все платят спонсоры. Лечение заключалось в трех капельницах, которые в три дня по три часа прокапывали ребенку. При этом Женя с Мишкой лежали в уютной палате со всеми удобствами и хорошим питанием. После сеанса лечения Мишка чувствовал какой-то подъем, стало ли меньше переломов – трудно сказать, может и да, но переломы продолжались. Три для такого лечения тогда стоило 70 тысяч рублей – это были большие деньги. Чтобы найти спонсоров, давалось объявление в каком-то специальном издании (это делалось без нас). Удивительно, но спонсор находился на следующий день, перечислялись деньги, нам перезванивали и договаривались, когда мы ляжем. Такое лечение надо было проводить два раза в год. На следующий раз оно уже стоило 120 тысяч, но спонсоры также нашлись сразу на следующий день. Нам действительно платить ничего не приходилось. На следующий раз цена опять поднялась, и Белова в знак протеста ушла из Американского Центра, но перешла в аналогичный Европейский Центр. Пару сеансов мы прошли в Европейском Центре. Но цены там тоже росли как на дрожжах. Затем лекарство прошло Российскую сертификацию, нам позвонила Семячкина и сказало, что в Институте Педиатрии можно пройти это же лечение бесплатно. А само лекарство по сравнению с ценой лечения в коммерческих Центрах практически ничего не стоило. Мне стал понятен этот бизнес. Сегодня по всем программам телевидение взывает к помощи больным детям. Я не знаю, насколько добросовестны ведущие и студии, собирающие деньги детям, и фонды, в которые эти деньги поступают, но я понимаю, что это бизнес на крови. У меня не поднимается рука привести по этому поводу цитату о помощи детям из «12 стульев», более того, детей действительно лечат, но на лечение уходят копейки по сравнению с теми денежными реками, которые наши сердобольные старушки, глядя на мастерские репортажи о больных детях, перечисляют со своей пенсии в благотворительные фонды. Те, в свою очередь, незамедлительно перечисляют их в многочисленные коммерческие клиники, в коммерческих клиниках действительно проходят лечение дети, кто-то из них выздоравливает и молится на благотворителей. Но какая часть денег ушла на зарплаты хозяев и накладные расходы этих фондов, остается только догадываться. Но я был свидетелем у истоков этой начинавшей раскручиваться десять лет назад будущей машины. Сегодня никто и не говорит о семидесятитысячном лечении. Суммы меньше двух-трех миллионов не встречаются, а лечение все то же. Получать на детях десятикратную прибыль – это преступление. Но все в рамках закона. Но главное – оборот и побольше инвалидов. Чем жалостливей, тем больше поток. Скоро рейтинг Форбс возглавят владельцы благотворительных фондов и евроклиник. Интересно бы услышать мнение врачей – мастеров, выполняющих по две операции в день. Но я не могу спокойно смотреть подобные передачи и тут же переключаю программу. После очередной капельницы в Институте педиатрии мы продолжали ломаться и оставалась только одна надежна – дождаться переходного возраста. Дождались, действительно лучше. По крайней мере Мишка может ухаживать за собой сам, может передвигаться, держась за стол или мебель, а в бассейне может полчаса-час ходить по пояс в воде. Глядя на такой прогресс я с оптимизмом смотрю на то, что он сумеет ездить-ходить в институт и успешно его окончит. Все-таки МГТУ – это фирма.
Тем временем самолет успешно приземлился и подрулил к стоянке. Быстро подали трап, народ выгрузился, к выходу напротив выхода подрулил лифт. В него из багажа уже загрузили нашу коляску. Сын самостоятельно добрался до тамбура и сел в свое кресло. Лифт быстро довез нас до аэровокзала. От сопровождения мы отказались – в Бургасе все компактно и просто, главное, никаких лестниц. Прошли фейсконтроль, прошли в багажное отделение. Чемоданы уже ехали по ленте. Удивительно, но багаж в простецких аэропортах Бургаса разгружают быстрее, чем в самых крутых аэропортах мира. С Московскими аэропортами вообще нет сравнения. Багажа у нас немного – все, что нам нужно в Болгарии уже в Болгарии. Идем к выходу, видим Леонида, целуемся садимся в машину. Машины у него каждый год разные, но все проще и проще. Сам он – кожа да кости – ударили санкции по Европе. Даже жалко эту Болгарию. Отказаться от трубы, какими нужно быть дураками. Турки сотни лет сосали болгарскую кровь. Видимо болгарам это нравится. Теперь будут сосать болгарскую нефть. Жена подкормила его бутербродами, передала детям подарки. Он сам как ребенок, все принимает абсолютно без комплексов. Через полчаса подъезжаем к нашим апартаментам, издали видим Сару на своем месте. Наверно ее чаячий внутренний голос подсказывает, что мы уже на Солнечном Берегу. Поднимаемся на наш этаж, открываем дверь, входим. Удивительно, девять месяцев в году весь корпус стоит пустой. Замки на дверях можно открыть пальцем (как это делал когда-то Остап). Но в Европе даже домушники тупые. Нашим бы здесь порезвиться – пустой не только наш корпус, но и весь город – Клондайк!
Выходим на балкон. Сара:
- «Кар, кар!»
Узнала и поприветствовала, даже чувствовалось ее радостное волнение. Женя расслышала, что откуда-то сверху раздается писк, значит есть птенец.
Пролетающая бойцовая стая попробовала нас атаковать. Сара на них каркнула, и те улетели. Начали обустройство: подключить воду и свет, подключить технику, вынести мебель и расставить ее на балконе, сходить за продуктами, сходить в бассейн, оплатить симки, подключить интернет и телевидение, сходить на море, приготовить ужин, поужинать и отрубиться – это все в первый день. Дальше пошли цветы, навесы. Навесы от жары. Мы привезли в этом году специальную ткань, а я сделал супер-каркас для навеса на нашем супербалконе. Теперь по команде «Поднять паруса!» я натягиваю огромное полотнище над всем нашим 30 метровым балконом – это если очень жарко, в основном в июле.
К вечеру второго дня мы уже полностью обустроились. Цветы посажены, интернет и телевиденье подключены, продуктами затарились, готовы шашлыки с домашним болгарским вином. А вообще для меня основная пища в Болгарии – сахарные помидоры с красным болгарским луком, зеленью, огурцами – этот салат я могу есть килограммами и другого ничего не нужно (кроме фруктов). В Москве все эти овощи есть, на вид похожи на болгарские, только почему-то они не съедобные. Кроме помидоров в июне клубника и черешня – тоже килограммы. Затем персики, нектарины и виноград. Такого количества фруктов я не ел нигде и никогда. Странно, но в Болгарии, как и во всей Европе, нет сметаны, творога, кефира – есть нечто подобное, но не съедобно. А в целом продукты раза в полтора дешевле, чем в Москве. А сезонные болгарские фрукты и овощи – раза в три – четыре. Сахарная черешня – 1 евро за килограмм – вот это жизнь! Кафе и рестораны также гораздо дешевле, чем в Москве, но домашнее питание обходится раз в пять дешевле, чем общественное. Раз в неделю мы забываем про диету и расслабляемся или в ресторане, или я жарю на балконе шашлык. А к шашлыку все, что положено. В общем – настоящая райская жизнь. Призываю всех – айда в Болгарию! Это ни какая-нибудь дорогущая Италия или Испания. А пляжи на Солнечном Берегу гораздо лучше испанских, французских и итальянских вместе взятых. Такого песка и такого берега нет нигде, разве, что на Кубе – но там волны и акулы. Но даже не это главное. Моя беда – это мои 120 кг, диабет второго типа, давление. В Москве сижу на таблетках, 3-4 раза в неделю хожу в спортзал с бассейном, а вес только растет. В Болгарии за июнь сбрасываю 5 кг, за август еще 3 кг, таблетки не пью, сахар и давление в норме. В Москве сброшенные килограммы, как я с этим не борюсь, монотонно возвращаются, и к июню я имею все те же 120 кг. Еще один важный момент – за последние четыре года я ни разу не брал больничный. Когда меня Микрин песочит за длинные отпуска, любит он это дело и делает его регулярно, довод отсутствие больничных является гарантированной надежной отмазкой:
- «Жень, побывав два месяца в году на море, я целый год в хорошей производственной форме. До этого два месяца в году я проводил на больничном. Что лучше?»
Довод действительно железный, и это не шутка, это реклама и призыв к оздоровлению страны. К сожалению, страна не очень стремится оздоравливаться. У меня много достаточно состоятельных друзей, которые могли бы себе позволить такую роскошь, как апартаменты в Болгарии. Но они все дачники. Дачники - это рабы своих шести соток с подобием дома, который они строят на этих шести сотках до смерти. Все выходные, все праздники и все деньги дача высасывает, как пылесос. Но самое главное, что это рабство добровольное. Они всю неделю мучаются на работе и ждут выходных, чтобы прополоть грядки или утеплить очередную стену. От этого они получают истинное наслаждение. Интересно наблюдать за такой компанией в застолье. Каждый взахлеб, перебивая друг друга, рассказывает о своей стройке, новом сортире или бане, о грядках, о навозе, о том, как из соседнего озера перевез к себе десять тонн илистого грунта, и теперь,
во-первых по весне соседняя речка их не заливает, а «огурцы так и прут, так и прут». Попытки рассказать о спортивной жизни на противоположном берегу Черного моря тонут в этих огурцах. Поэтому они может были бы и рады проводить лето на море, но за дачников все решает дача. Дача – это приговор.
А у нас Сара. Ее питомца мы назвали Адамчиком. Он хоть и страшненький, но красавчик и шустричок, глупышка, но глупышка умненький. Размером уже больше Сары, но ждет, пока она его покормит. Скоро будет учиться летать, начнет по утрам приходить на балкон и будить Женю, чтобы дала что-нибудь вкусненькое. А я рано утром (сделав обязательную зарядку) иду плавать на море – туда пятьсот, поплавать пятьсот, обратно пятьсот – к завтраку возвращаешься, как молодой олень. На завтрак кашка или яичница с помидорами (такой вкусной яичницы, как делает Женя в Болгарии, нет нигде), плюс йогурт и кофе. Затем на море с Женей – туда пятьсот, поплавать пятьсот, обратно пятьсот, плюс позагорать. Возвращаемся к часу – у путевочников обед, бассейн пустой – с сыном идем плавать и играть в мяч. За час в бассейне он так накувыркается, что еле доползает до дома. Вечером, если остаются силы, идем в бассейн еще раз. Главное, что руки, ноги целы, почти месяц мы уже кувыркаемся, втроем играем в мяч, иногда кто-нибудь присоединяется – нагрузка для сына очень большая, но он сам, чувствуя прогресс, доволен. За ручку начал ходить – большой прогресс. Главное не ломаться. Сын видит, как мы с Женей радуемся за него, и старается во всю. Он нас любит, особенно Женю – они как две подружки. И он рад, что мы рады, что он рад своим успехам.
Месяц пролетел очень быстро. Завтра улетаю, вечером идем по этому поводу в ресторан. Удивительная вещь – на Солнечном Берегу ресторанов и кафе море. Просто город – сплошной ресторан. Но есть рестораны, которые всегда полны народу, а есть, которые всегда пустые. Непонятно, как они выживают. Но мы ходим в ресторан Джанни - он всегда полон. На вид далеко не самый шикарный, и место не бойкое, а вечером туда всегда очередь. Никогда не видел очередь ни в один другой ресторан. Долго думал – в чем разница. Цены примерно одинаковые. Подсказку дал салат. Здесь он сделан из сахарных помидоров, которые можно есть до бесконечности, а в других – трава, но хозяину обходятся чуть-чуть дешевле. То же можно сказать о мясе, фруктах, вине и т.п. Чуть-чуть дороже, и это чуть-чуть за счет заведения, а выигрыш в обороте. Все просто, но почему это не видят остальные рестораторы, особенно в Москве?
После вкусной и обильной пищи и вкусного красного сухого вина направляемся погулять по набережной. Сын едет впереди, мы с Женей, как молодая влюбленная пара, держась за ручки идем сзади. Завтра утром Леонид увозит меня и одновременно встречает тещу. Буду месяц в квартире один, совсем один. Один – один – один – один!!! На самом деле скучновато… А главное, чтобы мои не сбились с ритма, чтобы полноценный бассейн был каждый день. Глядишь – встанет и пойдет. Должен пойти, обязательно пойдет. Интересно, но почему-то в последнее время Мишка подсел на Ландафшица – это знаменитый десятитомный труд наших знаменитых академиков Льва Давыдовича Ландау и Евгения Михайловича Лившица. Ничего более грандиозного в своей жизни не видел. И ничего для меня более непонятного. Никогда не понимал теорфизику, но стоит взять эти учебники в руки, и хочется стать на колени перед такими гигантами. Представьте себе 10 томов теоретических изысканий по теоретической физике и квантовой механике общим объемом 5500 страниц. В мире нет ничего подобного. Все теоретики мира учатся по этим учебникам. Мишке, конечно, рановато, ничего не поймет. Но скачал себе все десять томов, читает, говорит, что нравится, здорово написано. Странное увлечение. Я уже не вмешиваюсь и не руковожу. Это его дело. Нравится – пусть изучает. Он взрослый, сам разберется. Главное, чтобы не ломался, кости будут – мясо нарастет.
С утра сходил на море, поплавал, позавтракал. Приехал Леонид, слопал бутерброд, поехали, видел, прилетела теща, а я на этом же самолете отправился в Москву. Самолет взлетел, и через пять минут мы летим над нашим отелем. Мне даже показалось, что я увидел своих. Во всяком случае я знал, что Мишка по компьютеру отслеживает полет моего рейса, и сейчас они все смотрят на мой самолет и машут мне руками под довольное карканье Сары. Удачи вам, мои любимые. Отдыхайте, через месяц я снова к вам вернусь. Помахали папе ручкой. Женя с матерью остались на балконе пить кофе, предварительно закатив Мишку в комнату. Он отложил в сторону ноут и сел за компьютер. На экране были страницы с непонятными знаками и мудреным текстом. Единственное, что можно было разобрать, это Глава 3. Уравнение Шредингера. Да, это был Ландафшиц. Книга 3. Квантовая механика – мучитель десятков тысяч студентов мира. У меня с этой Книгой 3 свои взаимоотношения. Может когда-нибудь я об этом напишу, а пока улыбка и добрые воспоминания о студенческих годах. Мало кому из этих студентов удалось осилить и один процент информации, содержащейся в этом труде. Лишь для единиц избранных он стал путеводной звездой.
Сын еще не был волшебником, он только учится, но учится с удовольствием. Только сейчас он понял – вот она, настоящая наука. По сравнению с ней космическая динамика и навигация – примитив, «Жигули» против «Мерседеса».
Прошло три недели свободы. Папа конечно не исчез совсем. Через день он выходил на скайп и подробно выпытывал отчеты о проделанной работе. В основном его интересовала зарядка и бассейн. Все это я регулярно исполнял. Когда-то раньше это было лень делать, а сейчас, мне кажется я сам не могу без зарядки и бассейна. Так что его мечта исполнилась. Маленькая мечта – это средство. Главная его мечта, главная цель, чтобы я пошел. Сам хочу, но до этого еще далеко – тяжеловато, но будем стараться. Хорошо, что он перестал контролировать мои занятия. Конечно он мечтает, чтобы я стал великим навигатором, и книжки свои по навигации подписал мне именно с таким пожеланием. Возможно, жизнь покажет. Но сейчас мне интересна теорфизика, я в ней купаюсь, мне хочется переплыть этот океан. Но этот океан не в Бауманке, а для родителей я уже там – возникает конфликт. Как его разрешить, не знаю. С утра сегодня появились эти мысли, и они не давали покоя. Внутреннее волнение мешало разобраться с очередной теоремой. Еще Сара со своим теленком целый день за окном орут, не дают сосредоточиться. Мама их уже гоняла, но это не помогло. Обычно они слушаются и замолкают, а тут орут, кто кого перекричит. Уже темнеет, им спать пора, а они орут, как резаные. Вдали на горах сверкнули молнии. Надо хоть с Бориской пообщаться. Он обижается, что я пропадаю. Но мне с Ландафшицем поинтересней, чем с Бориской. Потерпит.
- «Борь, привет, я на месте.»
Просидели до часа, было скучновато. Внутреннее волнение не отпускало. Мама с бабушкой давно спят. И Сара со своим остолопом спит. Спит – спит, вдруг проснется, кар-кар, и опять спит. Видно что-то снится. Надо и самому спать, хотя и не хочется. За окном гроза, пошел дождь. Сара замолкла, видно куда-то спряталась. Целый час проворочался – никак не уснуть. Внутреннее волнение только нарастало. Странно, никогда небыло страшно спать здесь. Всегда спал с открытым балконом, лег, попытался расслабиться и заснуть. Вроде погрузился в дремоту, но тут услышал какой-то шорох. Прислушался – тихо, задремал – опять шорох. Нет, шорох не казался и не снился, он явно был. Страх охватил все тело. Что это, надо зажечь свет. Но что это? Он увидел, что в ногах к нему под одеяло заползает какая-то гадина. Да, настоящая огромная змея (но очень красивая).
Он хотел позвать маму, но не смог произнести ни слова. Все тело как будто остолбенело. Он попытался вскочить, но не смог пошевелиться. В глазах потемнело, и он провалился в какую-то пустоту. Он проваливался в эту пустоту, но был явно не один. Кто-то крепко держал его за шею. Открыл глаза и не поверил. Рядом с ним была молодая женщина умопомрачительной красоты. Она смотрела ему в глаза и улыбалась:
- «Ты испугался? Не бойся, я принесла тебе любовь. Поцелуй меня и тебе будет хорошо.»
Ее губы приблизились к его губам, и она стала нежно его целовать. Он никак не мог понять, что это, кто это, как она сюда попала, сон это или явь, но и не хотелось ничего понимать – все его тело переполнилось счастьем.
Никогда ему не было так хорошо. Ему хотелось кричать от нахлынувшего удовольствия, и он кричал, так ему казалось. Ему казалось, что мама прибежит на этот крик и все кончится. Нет, нет, еще, еще, пожалуйста, еще. И было еще и еще. Только бы это не кончилось. Она спросила:
- «Любишь?»
- «Да, да, да! Только не уходи.»
- «Не могу. Ты получил то, ради чего мужчины отдают свои жизни. Ты готов отдать свою жизнь?»
- «Да, не уходи, пожалуйста.»
- «Ты сможешь меня увидеть на пирсе, если туда доберешься. Держись и терпи.»
С этими словами она исчезла, и вдруг резкая боль поразила правую ногу. Боже, что это. Никогда мне не было так больно. Он попробовал позвать маму, но из груди вырвался лишь слабый хрип. И опять она, гадина, выползла из-под одеяла и скрылась под кроватью. Что это было, что со мной происходит? Неистовая боль пронизывала ногу. Только что было так хорошо. Наверно, это и было счастье. Счастье ушло, осталась боль. Очень больно. Что это со мной? Он попробовал отбросить одеяло и посмотреть на ногу. В слабом свете луны, пробивавшейся сквозь окно и шторы, он увидел… Что это? Раздался неистовый крик Сары и тысячи чаек со всего берега взмыли в небо. Чаячий гвалт длился две минуты и прошел также резко, как и появился. А боль осталась. В глазах был ужас. Где же мама? Она не чувствует, как мне больно? Он пытался успокоиться и сообразить, что случилось. Была она – было счастье. Но счастье кончилось, осталась боль. Боль и… Как это могло произойти? Голень правой ноги превратилась в шар. Когда-то такое было с бедром: перелом, кости съехались, могли порвать мышцы. В ту ночь меня родители сразу увезли в ЦИТО. Там мне помогли. Тоже было очень больно, но сразу сделали операцию, и все обошлось. А здесь, в Болгарии, какая операция? Родители думали, что я выздоравливаю, все силы вкладывают в меня, мамочка от меня не отходит, всю себя отдала мне, а я их подвел. Но ведь я старался, я старался доставлять им радость, я пытался поправиться и делал все, чтобы встать на ноги. Отец мечтал, что я пойду через год в институт своими ногами, без коляски. А я? Что же это было – плата за счастье? Внезапно он принял решение. Превозмогая боль, поднялся и пересел на коляску, выехал из квартиры и поехал к лифту. На ресепшене никого не было, дежурная спала в своей коморке. Выехал из корпуса, на улице лил дождь. Проехал мимо бассейна и выехал на улицу. Больно, больно. Надо добраться. Улицы были пустынны, никого небыло. Было бы странно видеть голого молодого человека, едущего в коляске. Но удивляться было некому. Лил дождь, сверкали молнии. Молнии были где-то рядом. На каждый близкий раскат грома чайки взмывали на всем берегу, и их гвалт заглушал все остальные звуки. Еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть. Мамочка, прости! И ты, папочка. Я старался вас не подводить. Вы надеялись на меня, а я подвел. Простите…
Вот и пирс. Еще чуть-чуть. Полоса песка – как тяжело, как больно. Ступенька. Ну, давай. Получилось, покатил по пирсу. Море бушует, волны заливают пирс. Отсчитать девятый вал и вперед – коляска понеслась вперед, впереди бездна. Сверкнула молния и полет – бесконечный полет, невесомость, море. Все кончилось. Тишина.
А дальше, словно во сне, какая-то крепкая рука подхватила его и подняла из бездны. Услышал слова:
- «Держись, сынок, все хорошо. Вот же стерва! Ты молодец, ты выдержал.»
Дальше опять тишина. Тишина и голос мамы:
- «Сын, ты вставать собираешься? Завтрак на столе.»
Что это? Что это было? Посмотрел, пощупал – руки, ноги на месте. Немного ныла правая голень. Но у меня всегда что-то ноет. Как говорит папа, если проснулся и ничего не болит, значит ты умер. А здесь, вроде, живой. Почему-то голый. Никогда не сплю голым, но не помню, чтобы раздевался. Потихоньку начинали проявляться какие-то воспоминания. Змея, женщина, счастье, крики Сары, гроза, шторм, пирс и чьи-то руки. И голос. Кто это был? Голос дал облегчение, и боль прошла, а дальше – провал. Провал и голос мамы. Бывает же такое. Сел на кровать, стал собирать разбросанные вещи. Одна, вторая, третья стал одеваться – необычно легко сегодня получается. Оделся, стал пересаживаться на коляску – коляска мокрая. Как так? Он задумался и только потом заметил, что стоит около коляски без опоры. Шагнул – получилось. Топ, топ – топает малыш. Малыш топает к маме. Открыл дверь в гостиную и вышел. Мама с бабушкой сидят за столом и, не понимая, что происходит, смотрят на сына. Сын постоял, подошел к столу, подвинул к столу стул и сел на него. Обычно на это место подъезжает коляска. Немая сцена.
- «Ты как, сынок?»
- «Коляска мокрая.»
- «Отчего же она мокрая?» - автоматически спросила Женя, не понимая, что происходит.
- «А как себя чувствуешь?»
- «Сам не пойму. Видишь, дошел без коляски.»
- «Как так, ни за что не держался и не боялся.»
- «Вроде да.»
Продемонстрировав, немного походил по гостиной. Страшновато, конечно, можно и гикнуться, но ведь ходится!
- «Сынок, ты смотри, не перегружайся, сядь отдохни.»
- «Да, мамочка.»
Но взгляд его застыл на маленьком темном пятнышке на полу у входной двери. Похоже оно было на высохшую капельку крови. А может и нет. Чтобы скрыть удивление, он аккуратно пошел в свою комнату и сел на кровать. И здесь, на простыне, пятнышко, совсем маленькое. Но удивило не оно – на простыне он увидел несколько блесток, похожих на чешую. Встал на ноги. Уверенности прибавилось. Тихонько вышел из квартиры и направился к лифту. До лифта метров пятнадцать. Пока дошел до лифта, увидел еще три засохшие капельки. Тихонько поковылял обратно. С трудом, но дошел, включил компьютер, а Женя звонила мне. Тому, что произошло не было объяснения, но то, что произошло – было. Не могли же одновременно три человека сойти с ума.
Выдав, как обычно, ЦУ, я повесил трубку. Как хотелось верить в Чудо! Но ведь так не бывает, не может быть, но пожалуйста, Чудо - будь пожалуйста! Звонил в этот день еще раз пять – Чудо сохранялось. Вечером я не выдержал и на завтра заказал билет в Бургас. И вот Леонид доставил меня в Сарины владения, поднимаюсь на лифте, вхожу в квартиру – все трое с радостными улыбками меня встречают. С слезами на глазах смотрю на ходящего и пританцовывающего сына. Вспомнился отрывок из «Свадьбы святого Йоргена», где под радостные возгласы толпы, требующей Чуда, Игорь Ильинский бросает костыли и начинает танцевать. Женя с тещей рыдают навзрыд. Я присоединяюсь к ним. Так мы втроем и стояли. Затем было застолье. Сара довольно подкаркивала со своего поста, сын был в компьютере. Через какое-то время он меня позвал.
- «Пап, я хочу с тобой поговорить.» Тон был серьезным, я внутренне напрягся.
- «Конечно, сынок.»
Заходим в его комнату. На мониторе я вижу очередную главу третьего тома Ландафшица.
- «Пап, ты не обижайся на меня, пожалуйста. Но поступать я буду в МИФИ» - это мое решение.
Спорить было бессмысленно, да и незачем.
- «Ты взрослый и умный мужчина. Я приму любое твое решение.»
Я понял, что Бог есть!!!