Полдень. Пора подкрепить силы, выпить чашечку крепко сваренного кофе и проститься с милой испанской Коста-Бланкой, ставшей на пять недель для русского пилигрима вторым домом. Завтра в дорогу, Родина ждёт! Хотя насколько я ей, собственно, нужен - один из насущных вопросов моего чемоданного настроения.
Останавливаю машину у знакомого ресторанчика. Мне нравится его архитектурное решение – развитый эркер нависает над полосой многокилометрового пляжа. Это даёт посетителям ощущение полёта над морем. Захожу. Ресторан увлекает беззаботным воркованием кофейной машинки и полдневной ленностью официантов. Их можно понять. Вот-вот наступит вечер, и молчаливая территория заполнится гудом праздных гуляк и суматошными возгласами весёлых компаний, заранее заказавших столики на самом краешке плывущего над водой, как облако, ресторанного эркера.
Вокруг никого. Несколько чаек разгуливают по дальнему столику и кличут, как бы упрекая человека: «Люди, дайте нам есть, мы ужасно голодны!». Перевожу взгляд на линию берега и понимаю, что чайки не лукавят. Плотно, едва ли не толкая друг друга плечами, вдоль кромки воды расположились рыбаки. То тут, то там в рыбацкой шеренге возникает оживление, и какой-нибудь счастливчик выуживает из волны, бегущей к берегу, дивное серебристое дорадо.
Мальчик лет десяти взбирается на отвесный валун и весело кличет мать, желая продемонстрировать ей своё отчаянное геройство. В это время внушительный вал спрессованной влаги отделяется от морской пучины, грозно подпрыгивает на мелководье и обрушивается водопадом пенных струй на валун с зазевавшимся мальчуганом.
Ужас! Клокочущее месиво подхватывает ребёнка, стаскивает с валуна и роняет прямо в воду в метре от кромки берега. Мать, как тигрица, в прыжке хватает драгоценное дитя и ловко отбегает в сторону. Похоже, звериная повадка матери не напрасна. Через пару секунд на валун обрушивается другая волна. Она распускает по песчаной отмели свои пенные когтистые лапы и яростно ищет пропавшего человечка. Видимо, предыдущая проказница сообщила ей о возможности поживиться.
Стая рыбаков устремляется к валуну, но, убедившись, что опасность миновала, вновь выравнивает строй и продолжает рыбалку.
Я облегчённо вздыхаю и пускаюсь в размышления. Меня занимает мысль о том, как консервативны природные множества. К примеру, рыбаки нарушают структуру моря. Хитростью и разного рода приспособлениями они выманивают из воды серебристых обитателей лагуны. Море в свою очередь пытается компенсировать вынужденные потери и рыщет на берегу.
Я вспоминаю, как упруго колыхнулась рыбацкая шеренга в ответ на стремление водной стихии завладеть мальчиком.
Выходит, несмотря на все наши внутренние разногласия, каждый человек – не самостоятельная и самодостаточная единица (сам для себя), но некий номерной элемент общечеловеческой конструкции – стаи. И если не тебе, но другому грозит опасность, значит, она грозит всей стае, а значит, и тебе тоже.
«А что же русское множество?» - думаю я с почтением к бережливости больших величин.
Неужели мы так велики, что не ценим, а значит, не храним внутренние связи друг с другом и, как следствие, имеем рыхлую народность и беспечную всеядность к чужим рецептам благоденствия? Неужели нас собрать воедино способна только… война или иной смертельный катаклизм? Как бы хотелось думать, что для возрождения русского самосознания достаточна (всего-то!) свежая азартная национальная идея!
В любом деле надо начинать с себя. Я припоминаю наш последний семейный разговор, твои недоуменные возражения и мою глухую настойчивость. Дурацкую бессмысленную настойчивость в том, что для меня самого является странной и неразрешимой загадкой:
- Почему мы не ценим трепетные мгновения жизни и прячем в "закрома будущего" (в сундучок Пандоры!) наши лучшие помыслы и надежды, забывая при этом, что будущее – это совершенно иная категория времени? Отложить на потом любовь или рождение ребенка – это то же самое, что отправиться читать стихи под водой, может, получится, я может, нет – кто знает?
Размышление 1-е
Господи, как тяжело отслаиваться, преодолевать разумные барьеры и прыгать на подножку уходящего поезда или улетающего самолета! Стремиться туда, где наверняка таятся потери всего, что сегодня так дорого, нужно и привлекательно!
Как седой атаман в смертельном бою идёт ва банк за мгновение до неминуемой смерти, так мы порой бросаемся в будущее, не успев ни насладиться настоящим, ни проститься с его обитателями.
Да, мы расстались. Нас развели по разным углам житейской коммуналки очевидные и безобидные на вид дела: работа, обязательства, риски…
Домодедово, 21-30. Через двадцать минут, строго по расписанию, стальная громадина пробуравит силиконовую подошву облаков и отправит меня на выселки в моё же собственное будущее. Как птица, покидающая по осени ветхое гнездо, я буду кружить над возлюбленным жилищем, разглядывая в иллюминатор ворох моих прежних предпочтений и счастливых воспоминаний. А потом полечу и вовсе прочь с талой надеждой когда-нибудь обязательно вернуться.
А ты? Ты будешь досматривать в этот поздний час голубой экран телевизора и, конечно же, думать обо мне. Обо мне прежнем, вертлявом и ненадёжном, а возможно, обо мне будущем, сильном, способном тебя понять…
Так или иначе, мы отдаляемся друг от друга не по злому умыслу. И кто знает, свидимся ли в будущем? – Кто знает...
Новое состояние необычно. Каждая прожитая без тебя минута повисает, как тряпка, упавшая с балкона на бельевую верёвку, растянутую во дворе между деревьями добра и зла. Ветер перемен тянет тряпицу в разные стороны, пытается сорвать и унести прочь, но эта сплетница из холщёвой материи – та ещё штучка! Она огрызается на каждый порыв ветра, а при появлении случайного прохожего делает вид, что занята делом, как женщина, увлечённая перебранкой.
На самом же деле минутная «тряпица» вопросительно вглядывается в мои мысли и спрашивает, спрашивает, всё время спрашивает: «Во имя чего? Во имя чего я должна претерпевать внутреннее одиночество и терять мир, который всегда казался пополамовидным? Более того, он и был таким! Скажи, беспечный пользователь времени, разве будущее – это безусловное благо? Куда тебя несёт, милый?..»
Что я могу ответить? Так сложились обстоятельства. Милая, ты же знаешь, у меня есть работа, обязательства, риски…
А она?
А что она? Я понимаю, она устала быть хорошей, устала прощать, сочувствовать. Когда я спрашиваю: "Почему ты не разделяешь мою правоту?", она молчит. Отругала бы в конце концов! Нет, встанет, встрепенётся, как французская штора (фрр), и выйдет вон – Адью, господин хороший!
...Трудно отслаиваться. Да ещё хвостатые сороки щебечут в спину о предстоящих печалях. Ладно, можно поменять работу, реструктурировать обязательства, исключить риски. Но с сердцем-то, с сердцем что делать? Оно же бьётся день и ночь, день и ночь…
Размышление 2-е
Хорошо-хорошо, я никуда не еду. Пусть рушатся дела, пусть обязательства обрастают толпой голодных мздоимцев, пусть риски… А что риски? Я больше не рискую, не пытаюсь приподняться над привычным. Более того, обещаю и торжественно клянусь: каждый новый день созерцать житейскую оранжерею благодарным взором созревающего помидора!
И всё же:
- Милая, отпусти меня ненадолго! Я тебе апельсинов привезу марокканских, а хочешь…
- Скажи, почему ты ищешь счастье на стороне? Разве я не хороша? Разве тебе со мной плохо?
- Нет, ты хороша, и мне с тобой хорошо.
- Тогда скажи, почему тебе не сидится дома, погляди вокруг – все сидят, так или иначе.
- Милая, не в доме дело. Мне просто - не си-дит-ся! Для меня любой, даже самый лучший дом на третий день – тюрьма. Может, цыган какой польстился лет сто назад на мою прабабку, и оттого я теперь места себе не нахожу! Чуть отъеду от тебя – скучаю и люблю безмерно, а вернусь в дом - мОрок глаза застит, только и мыслю - бежать. Сколько раз я разговорил тебе о том, да поняла ли ты меня?
- Понимать-то я понимаю, только согласиться не могу. Ведь ты – человек, а ведёшь себя, как перекати поле. Рано или поздно ветер унесёт тебя в смертную даль! Ты чужой – понимаешь? – чужой этому миру. Тобой нельзя даже любоваться! Твой эгоизм превратил тебя в абсолютно чёрное тело, тело с нулевым коэффициентом отражения. Я хотела, я пыталась вернуть нам ощущение взаимности, но у меня ничего не вышло. Что ж, иди. Если ты вернёшься, я приму тебя, потому что я – единственная, кто знает, как ты внутренне пуст и несчастен. И мне жалко тебя. Я боюсь того дня, когда перестану тебя жалеть, потому что тогда стану такой же, как ты – пустой и чёрной. Иди, я молю Бога, чтобы ты не вернулся.
Хорошенькое дело уходить от любимой женщины и менять разумное настоящее на некое абстрактное будущее. А может, сдать кровь, получить деньги, купить хорошего вина и начать жить по-человечески, умудряясь в простых истинах? Ведь говорят: можно обойти весь мир и не увидеть ничего, а можно в четырёх стенах собственного жилища познать весь мир. Живут же по сорок-пятьдесят лет старцы в келейках, а поговоришь с кем из них – столько мудрости ни в одной стране света не сыщешь!
Нет, сдавать кровь нельзя. Не гоже свою цыганскую прыть к судьбе другого человека подмешивать. Что же касается травки-путешественницы, мне думается так: Бог создал перекати поле в назидание. "Смотрите, - сказал он людям, - и вас ветер погонит прочь, если на мир заглядываться станете!"
Может, не зря катится никчемная сошка по ветру прочь от спасительного арыка. Может, всего-то надо ей – умчаться прочь от чужих глаз, чтоб только её и видели!
...Я допиваю остывший кофе и с удивлением замечаю, что наступил вечер, ресторан полон посетителей – все веселы и говорливы. Ничего себе! Увлечённый мыслями, я оказался во власти сумерек. На ум приходит фраза из Капричос Франсиско Гои: "Сон разума рождает чудовищ..."
Пытаюсь на себя рассердиться, хмурю брови: какая беспечность – завтра в дорогу, столько дел не завершено, а я тут...
Но тут(!)... от горизонта отделяется загадочный светящийся краешек. Проходит минута, и краешек превращается в огромный оранжево-красный диск Луны. Это что-то! Нежась в закатных лучах Солнца, передо мной повисает настоящее космическое тело.
От удивления я опять забываю про сборы. Невероятно! Я понимаю: между моей чашечкой кофе и круглолицей оранжевой Девой бесконечная пустота, но в то же время - вот она, совсем рядом. Кажется, сядь на кораблик, подплыви и протяни руку...
Я действительно протягиваю руку и чувствую серебристо-бурый йодистый кисель подступивших сумерек. В волнении сердца оглядываюсь. На одном краю небесной полусферы огненное Солнце прячется в багряные пелены. А с противоположной стороны Луна, привстав над горизонтом и переодевшись в шелковую лимонно-белую тунику, по-хозяйски пересчитывает в небе первые вечерние звёзды. Возникает ощущение, что здесь, в Испании источникам всякого света сопутствуют взаимная любовь и строгий Божественный распорядок!
Что ж, прощайте, Коста-Бланка. Пора взглянуть и на российские светила. Как они там, под Смоленском, сменяют ли друг друга?..