Этот рассказ я написал лет тридцать пять назад. Помню проснулся ночью, подошел к окну, глянул на пустынную улицу с высоты восьмого этажа, сел за стол и написал. Нормальная подростковая история. Но сегодня, попавшиеся на глаза строки, заиграли другими красками. А ведь речь в них о две тысяча двадцатом. Пророчество? :) Нет конечно, просто иное восприятие сегодня.
Его разбудил одинокий выстрел. Некоторое время он продолжал лежать, потом рывком поднялся, подошел к окну. За пыльным, в трещинах стеклом, кроме тумана почти ничего. Утонувшие в белесой пелене дома, почерневший остов телефонной станции над ними. Туман обтекал стены, плыл гущась в переулках.
А выше, над домами, над мертвым городом, выше залитого молоком неба, были звезды. Он знал это, мириады звезд, созвездий и солнечных систем. Они там, он точно знал это, и только смрадная мгла застит их.
И вспомнились школьные годы, уроки астрономии, светлый просторный класс, прохладный ветерок легко колышет занавеску. Маленький бородатый учитель физики, как звали то его. Не вспомнить уже. Но как все-таки было хорошо тогда в восемьдесят седьмом. И пусть физика не пригодилась, но зато, какие воспоминания.
За окном что-то грохнуло, повернувшись на звук, вгляделся, но за матовой пеленой и сейчас ничего. Только хаос трещин на грязном стекле, только черный силуэт телефонной станции надгробьем, только крыши домов серыми могильными плитами.
Сев на угол стола почесал затылок через противогаз. За этот бесконечный год, он уже привык, что лицо стянуто под маской. Свыкся с постоянным запахом резины, кисловатым вкусом во рту, желанием сорвать маску, вдохнуть полной грудью, пусть даже и в последний раз. И он привык, что не живет, не живет, а умирает. И он и город и планета умирает вместе с ним.
Как же радовались все в двухтысячном, когда не стало ядерного оружия. Все ликовали, мечтали, были счастливы. А через 20 лет случилось это. Наверное, человечеству суждено погибнуть. А уж от чего именно, просто деталь, ничего не значащая мелочь. Разве важно, какой именно молоточек ударит в колокол часовой машины? С какой именно ноты начнется перезвон?
Да, ядерной войны не было, была химическая. В атмосферу попало столько отравы, сама смерть укрыла землю белым саваном. Задушила все живое, отравила планету. И вот уже год он жил только воспоминаниями. Не жил, умирал.
Дернув головой, постарался стряхнуть липнущую к коже, ползущую по лицу мысль о близкой смерти.
А у физика была привычка слизывать мел с пальцев. Опять свежестью пахнуло из распахнутого окна, чирикнула трясогузка, запах сирени сладко щекотнул в носу. Павел Матвеевич! Точно, его звали Павел Матвеевич. Веселый быстрый взгляд, озорной прищур.
А все-таки физика нужный предмет. И некого винить, что жизнь так сложилась. Если только химию? Шутка получилась веселой.
Он снова лег и начал считать, - один, два, три. Потяжелевшие веки сомкнулись. А за окном все плыл и плыл туман. Он то рассеивался, то вновь густел, и за ним все также не было ничего.