Вне конкурса на К - 9 Евгения Говсиевича, ГТ:
"В краю войны священной - газавата,
Где сталь о сталь звенела в старину,
Чеканною строкой Расул Гамзатов
Ведет с войной священную войну."
Самуил Маршак
1
Село Дзуарикау, Северная Осетия.
Памятник у дороги, ведущей во Владикавказ. Мама, Тассо, склонила голову перед сыновьями - журавлями, улетающими в небо.
Кровинушек семеро и всех забрала война: Магомеда, Дзарахмета, Хаджисмела, Махарбека, Созырко, Шамиля, Хасанбека.
Один погиб, защищая Москву. Двое - обороняя Севастополь. Трое пали в боях в Новороссийске, Киеве, Белоруссии.
Мать умерла после третьей похоронки.
Когда убили последнего при взятии Берлина, почтальон отказался идти в дом Газдановых.
Пошли старейшины.
Отец сидел на пороге с единственной внучкой на руках. Увидев гостей, всё понял, сердце разорвалось...
2
Хиросима, 1945 год.
Дом двухлетней Садако Сасаки - в полутора километрах от эпицентра ядерного взрыва. Девочка выжила, казалось, даже не пострадала. Росла обычным ребёнком - занималась спортом, была весёлой.
Внезапно, в ноябре 1954 года у неё проявились первые признаки недуга, а в феврале врачи поставили диагноз: рак крови, "болезнь атомной бомбы", как говорили японцы тогда.
Девочку поместили в госпиталь.
Однажды подруга, Чизуко, принесла бумажного журавлика и рассказала старинную легенду о том, что, если сложить тысячу таких же, исполнится любое желание.
Садако, мечтая жить, каждый клочок бумаги превращала в птицу.
Сделала больше тысячи, но… умерла 25 октября 1955 года.
Памятники девочке стоят во многих городах разных стран.
В Парке Мира Хиросимы возвышается особенный. На постаменте надпись: "Это наш крик, наша молитва, мир во всем мире". А на верхушке скульптура Садако с бумажным журавликом в руках.
3
Дагестан, Махачкала.
Расул Гамзатов побывал и в Дзуарикау, и на Родине Садако.
Там, на чужбине, его настигла весть о смерти матери...
"Вот здесь, в многострадальной Хиросиме,
Сложилась, мама, эта песнь во мне:
"Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда - то,
А превратились в белых журавлей" .
Я эту песню написал, родная,
Еще не зная горя сироты.
Я написал ее, еще не зная,
Что в стае журавлей летишь и ты;
Что к боли Хиросимы приобщиться
Пришлось мне безраздельно в этот миг,
Что всем смятеньем тайных чувств своих
Я, Хиросима, стал твоей частицей!..
А надо мной, кружась на нитке тонкой,
Уже качался легкий белый шар;
Тогда же утром старая японка
Вручила мне печальный этот дар.
Заплакала… "Не обо мне ли плачет? " -
Подумал я, в волненье чуть дыша.
" Скажите мне, что ваш подарок значит? "
"Ты знаешь сам", - ответила душа.
…Я сжал в руке квадратик телеграммы.
И задрожал, и прочитал едва,
И до сознанья не дошли слова…
Но сердце поняло:"Нет больше мамы. "*
Поэт вспоминал: "…Больше двадцати лет назад я был в Японии. И туда на зимовку откуда - то, наверное, из нашей Сибири, прилетели стаи журавлей. Они казались огромными белыми птицами. Именно белыми.
Возможно, от того, что белые одежды японских матерей сродни черным шалям наших горянок. Их надевают в дни траура. Белыми, потому что ослепшие от атомного взрыва стучат по камням Хиросимы белыми посохами.
От них скрыто сияние листвы и снежной вершины Фудзиямы -только белые посохи, как тонкие ниточки, связывают их с окружающим миром. Белых журавликов вырезала из бумаги маленькая японка, поверившая в сказку. Белой была телеграмма о кончине моей матери, которую я получил в Хиросиме, и там эту утрату почувствовал еще острее.
Стихи не возникают из мелочей, они начинают звучать в такт с чувствами, родившимися после глубоких потрясений. Я подумал о своих братьях, не вернувшихся с войны,о семидесяти односельчанах,о двадцати миллионах убитых соотечественниках.
Они постучались в мое сердце, скорбной чередой прошли перед глазами и - на миг показалось - превратились в белых журавлей. В птиц нашей памяти, грустной и щемящей нотой врывающихся в повседневность…"
4
Москва.
Через три года друг Расула, поэт и переводчик восточной поэзии Наум Гребнев, перевел это стихотворение на русский язык.
Оно было напечатано в журнале "Новый мир":
"Мне кажется порою, что джигиты,
С кровавых не пришедшие полей,
В могилах братских не были зарыты,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
Сегодня, предвечернею порою,
Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определенным строем,
Как по полям людьми они брели.
Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи - то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?
Летит, летит по небу клин усталый —
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый —
Быть может, это место для меня!
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из - под небес по - птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле".
Эти строки прочитал один из известнейших артистов того времени Марк Бернес. Он был поражён и сразу же позвонил Гребневу, что мечтает превратить стихотворение в песню. Оговорили изменения, о которых Гамзатов вспоминал: "Вместе с переводчиком мы сочли пожелания певца справедливыми, и вместо „джигиты“ написали „солдаты“. Это как бы расширило адрес песни, придало ей общечеловеческое звучание".
Кроме того, текст сократили - из оригинальных 24 строк оставили 16.
Затем певец обратился к Яну Френкелю с просьбой переложить слова на музыку. Но "Журавли" не сразу "покорились" композитору - только через два месяца он написал вступительный вокализ, и работа пошла легче.
И вот музыка готова. Френкель писал: "Я тут же позвонил Бернесу. Он сразу же приехал, послушал песню и... расплакался. Он не был сентиментальным, но нередко случалось, что плакал, когда ему что - либо нравилось".
Бернес был болен раком лёгких, еле ходил. Чувствуя, что времени осталось мало, он хотел поставить точку в жизни «Журавлями».
8 июля 1969 года сын отвез его в студию. Записали песню с одного дубля. Через месяц Бернеса не стало, и, по его просьбе, на похоронах звучали "Журавли".
В 1988 году журавли приняли «в промежуток малый» и Наума Гребнева…
Ян Френкель закончил дни земные под звучание «Журавлей» год спустя, Расул Гамзатов - в 2003…
5
Планета Земля…
А журавли остались, разлетелись по всему миру…
Их можно встретить в высокогорных дагестанских сёлах Гуниб, Цада, Обода, Бухты, Алмак, Киче, Татиль, Хив, в городах Махачкале, Дербенте, Южно - Сухокумске.
В Алтайском крае, в Ростовской области, в узбекском городе Чирчик, в Кисловодске, в Ленинграде, Ленинградской области, в Саратове, в белорусских Полоцке и Светлогорске, под Луганском, в Крыму, в городе Видном, в Балтийске, в Свердловской области, в Красноярске и Тобольске, в Курске, в городе Изюм Харьковской области, в Тамбовской области, в казахстанском Петропавловске, в Москве, в Театральном центре на Дубровке, в Египте в городе Шарм-аль-Шейхе, в Лос-Анджелесе, в западном Голливуде, в израильском Ашдоде, во многих других местах...
6
Вселенная сердец материнских…
Самарская область, село Алексеевка.
Прасковья Володичкина проводила на войну девятерых сыновей. Не дождалась ни одного. С младшим не успела даже и попрощаться - тот служил в Забайкалье.
Только проезжая мимо отчего дома, смог тот бросить с поезда записку:
- Мама, родная. Не тужи, не горюй. Не переживай. Едем на фронт. Разобьём фашистов, и все вернёмся к тебе. Жди. Твой Колька.
Он и братья - Александр, Андрей, Михаил, Федор погибли с 41 - го по 43 - й, в Польше в 45 - м погиб Василий.
Сердце не камень, шестая похоронка маму не застала.
Вернулись домой после трое: Пётр, Иван и Константин. Но долго после ран не жили, до семидесяти дотянул только Константин.
Город Задонск, Липецкая область.
В семье Фроловых двенадцать детей: десять мальчишек, две дочки. На фронт не попали только двое: у электросварщика Лёши бронь, Митрофан не дорос.
Во время испытаний на боевом корабле Балтфлота Михаил попал под бомбежку и умер от ран.
От бомбы погиб и Константин.
Василий сложил голову на легендарном Невском пятачке. «Едва ли я вернусь отсюда - такое здесь идет крошево», - писал он маме.
В 43 - м не вернулся из разведки Петр.
Леонид добился, чтобы с него сняли бронь, ушел добровольцем и нашел смерть в конце апреля 45 - го.
В это же время, за несколько недель до Победы, был смертельно ранен Тихон, штурман авиаполка.
Домой вернулись только израненные Дмитрий и Николай. Дмитрий с 41 - го года защищал Балтику. Тонул в ледяной воде, многажды лечился в госпиталях. Последнее ранение в голову стало роковым: он ослеп и скончался уже в 48-м году.
Еще раньше ушел из жизни Николай.
До конца жизни мать не могла наговориться о сыновьях. Вспоминала все родимые пятнышки. Знала наизусть каждое письмо. И до самой смерти дарила в память о них соседским детям конфетки, пряники…
Омское село Михайловка.
Анастасия Акатьевна Ларионова. Муж умер в 38 - м. Тянуть семерых сыновей и двоих дочерей пришлось одной. Работали в колхозе и дома от зари до зари.
В 41-м пришла первая повестка.
Старший, Григорий, кадровый военный, служил на китайской границе. Пропал без вести, о нём до сих пор ничего неизвестно.
Еще в 39 - м в армию пошел Михаил. Служил стрелком, погиб в 43 - м.
В 41 - м ушел воевать Пантелей, лежит под Ленинградом.
Зимой 42 - го не стало Прокопия.
В этом же году ушли на фронт Фёдор и Петр. Не вернулись. Петр погиб в Польше, в 45-м. О Фёдоре ничего не известно.
В 44 - м добровольцем ушёл седьмой брат, Николай. Пропал без вести.
Не вернулись и зятья. Овдовевшие дочери так и не узнали, где похоронены их мужья.
Вернулся внук, Григорий. Его забрали в 43 - м, демобилизовали в 47 - м. Долгожданная встреча с ним бабу Настю просто подкосила. Разбитая горем, она ослепла от слёз. Скончалась в 1973 году.
Это в наших сердцах, "покуда вертится Земля"* …
"Каждая пуля, выпущенная во время войны, попадает в сердце матери"* - сильны же те мужчины, которые сеют смуту и зло…
Примечания:
1)"Но сердце поняло: "Нет больше мамы. " - Из поэмы Расула Гамзатова "Берегите матерей"
2)"Покуда вертится Земля" - стихотворение Расула Гамзатова
3)"Каждая пуля, выпущенная…" Кайсын Кулиев.