А.В. Миронов
«И. Л. Солоневич: Ответ русской истории П. Я. Чаадаеву, Ш. Монтескье, Н. Я. Данилевскому и другим».
История – это обращенная в будущее политика.
(Продолжение).
«Исторические законы», применимые ко всем народам и в любые периоды истории, Солоневич отрицает напрочь. Для России не применимы критерии Европы или Азии. Вообще «не существует никаких исторических законов развития, которые были бы обязательны для всех народов истории и современности». Внешнее влияние, конечно, могло оказывать на Россию определенное воздействие, но, подчистую, не оказывало ничего. Византия, с которой начиналась христианская история России, на основы российской монархии влияния не оказала. Византия была монархией без нации. У нас «русская национальная идея всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей. Как русская государственность всегда была сверхнациональной государственностью, - однако, при том условии, что именно русская идея государственности, нации и культуры являлась и является сейчас, определяющей идеей всего национального государственного строительства России». «Ни одна нация в истории человечества не строила и не построила такой государственности, при которой все втянутые в орбиту этого строительства нации, народы и племена чувствовали себя – одинаково удобно или неудобно, - но так же удобно или неудобно, как и русский народ. Если было удобно – было удобно всем, если было неудобно – то тоже всем. Это основная черта русского государственного строительства». Поставленный в 1991 г. социальный эксперимент подтвердил эту мысль Солоневича. Самостоятельные государства, образовавшиеся из бывших союзных республик, продемонстрировали, какие идей государственного строительства могут проявить другие народы. В Литве, Грузии, Азербайджане, Молдавии и других равенство народов было заменено превосходством одной нации над другой. И это – несмотря на многовековое сожительство с русским народом. Если уходят русские, то вместо них приходит национализм и притеснение, а вслед за этим гражданская война и развал молодой государственности. Конечно, можно возразить, что в дальнейшем молодые государства… Но речь идет о «здесь и сейчас», именно о русском государственном духе, которого в одночасье не стало на некоторых сопредельных территория. Эксперимент поставлен в чистом виде и результат его очевиден: раскол страны, межнациональная резня, иностранная зависимость. Мы в России это тоже переживали, распад СССР дорого обошелся ее народам, но мы выстояли.
Конечно, рассматривая самобытность России, Солоневич оказывается в русле размышлений о культурно-исторических типах Н.Я. Данилевского. Но есть и принципиальное различие этих двух философов. Для Данилевского славянская культура и государственность понятия различные. Если для Данилевского славянская культура продолжает формироваться и представляет молодое историческое явление, то Солоневич принципиально настаивает на тысячелетней истории русского народа и русской государственности, которая от Руси викингов до России советской возникает на основе неизменного духа народа, связывающего непрерывную живую нить истории.
Основания для удачной имперской стройки были и очень древние – «это свойство уживаться с людьми». Ключевский пишет о дружине киевских князей включавших в свой состав потомках варягов, тюрков, берендеев, половцев, хазар, даже евреев, угров, ляхов, литву и чудь.
Другой принцип «не замай» - «уживчивость с некоторыми оговорками». «При нарушении этой оговорки происходит ряд очень неприятных вещей – вроде русских войск в Казани, в Бахчисарае, в Варшаве, в Париже и даже в Берлине. Русскую государственность создали два принципа: а) уживчивость и б) «не замай». Если бы не было первого – мы не могли бы создать Империи. Если бы не было второго, то на месте империи возник бы чей-нибудь протекторат: претендентов в протекторы у нас было вполне достаточное количество…» Единство племен в едином деле – торговле на «пути из варяг в греки» создало новый народ – русский.
(Продолжение следует).